– Поговори со мной, Фелисити.
Я делаю глубокий резкий вдох, заставляю себя отвести взгляд от цветка. Его, должно быть, недавно поливали; темная жижа растекается по полу, пачкая бахрому ковра.
– Что происходит? – Эллис настойчива.
Я сажусь, но меня трясет так сильно, что Эллис, наверное, чувствует это, когда я опираюсь локтем на стол.
– Ничего, – отвечаю я, стараясь успокоиться.
Но Эллис почуяла кровь, мое мягкое подбрюшье обнажилось, и в этом смысле – да во всех смыслах – она акула, и никак иначе:
– Расскажи мне.
Я складываю руки на коленях, пряча их под кофейный столик. Дыхание обжигает мне затылок. Интересно, может ли Эллис видеть позади меня Алекс, чьи костлявые пальцы смыкаются на моем горле?
– Ты подумаешь, что я дура.
Эллис окидывает меня жестким неодобрительным взглядом:
– Никогда бы не подумала, что ты дура.
«Сейчас ты уже это сделала», – говорит голос в моей голове. Потому что слишком поздно. Я закрылась и создала этим для Эллис загадку. Мне придется что-то сказать, иначе она не оставит попытки развязать эти узлы – и если я подставлюсь Эллис во второй раз, боюсь, мне больше не удастся собрать себя воедино.
Я поморщилась:
– Это… – Давай начистоту. Хватит уклоняться, ты в тупике. – Ты веришь в призраков? – спрашиваю я. – Настоящих.
К ее чести, Эллис не смеется.
– Я уверена, что призраки – это всеобщий культурный феномен, – говорит Эллис. – Верю ли в них лично я, непринципиально; многие верят, возможно, они знают что-то, неизвестное мне.
Мне почти смешно. Реакция настолько характерна, это настолько Эллис, что ее я и ожидала.
Несмотря на все, что я прятала от Эллис, она от меня не скрывалась. Она – открытая книга.
– Как академично.
– Такая уж я, – говорит она. – Интеллектуалка широких взглядов.
Эллис по-прежнему смотрит настороженно, но страх уже перестал сжимать мои плечи, они опустились, руки расслабились.
– Не знаю. Может быть, мне все привиделось.
Эллис не отвечает. Она молча ждет, и я продолжаю говорить, чтобы заполнить эту тишину.
– Но… с тех пор, как я вернулась сюда, в Годвин-хаус… я чувствую, что она… Алекс… что она, возможно… – Боже. Нужно перестать увиливать. Необходимо облечь это явление в слова. Мне нужно назвать его, дать ему имя и уничтожить его власть надо мной. – Я считаю, что она меня преследует.
Взгляд Эллис метнулся к чашке, к налипшим чаинкам, сообщившим о смерти и предательстве. О моем, конечно, предательстве по отношению к Алекс.
– А почему бы и нет? – я продолжаю, понизив голос до шепота. – Призракам не нужен отдых. А она умерла, потому что я… Я бы тоже захотела отомстить.
– Ты думаешь, будто она считает, что ты ее убила, – говорит Эллис.
Я пожимаю плечами.
– Я не знаю, что думает Алекс.
Но я знаю, что думают все остальные. Я читаю это во взглядах исподтишка, в тайных перешептываниях. Я помню, как Клара изобразила пальцами ножницы на вечеринке в Болейн. Прежде в моем затуманенном сознании была мысль, что они обвиняют меня в том, что я перерезала веревку. Сейчас я знаю – они вообще не поверили в мой рассказ.
Несколько бесконечных мгновений Эллис смотрит на меня, сузив глаза и сжав рот в тонкую линию. Я почти не сомневаюсь, что она откажется от своих вчерашних слов, скажет: «Действительно – ты и есть убийца», пустится в свойственные ей расспросы о том, почему я это сделала и как я себя при этом чувствовала. Как удобно для Эллис иметь настоящую убийцу прямо под боком, готовую наполнить яркими красками образ вымышленного ею психопата.
Но потом…
– Ладно, – говорит Эллис. – Хватит об этом. Ты будешь помогать мне с моим проектом.
– С каким проектом?
– С исследованием для моего романа, – говорит она. – Мне нужно как-то восстановить обстоятельства убийств в Дэллоуэе, поэтому я обдумывала, как бы это спланировать. Если я возьму их смерти в качестве вдохновения, смоделирую современную версию убийств так, как, считаю, они могли бы произойти, – если я пройду весь путь от начала до конца, – тогда я смогу об этом написать. А ты, – она приподнимает бровь, – поможешь мне.
В этот раз я все-таки смеюсь, но смех выходит лающим, похожим на кашель умирающего.
– Почему? – говорю я. – Потому что ты считаешь, я знаю нечто об убийствах людей?
Я ведь солгала ей, в конце концов. Я солгала, и воспоминания об этом все еще висят между нами, как дым, отравляющий наши легкие. Я умудрилась забыть слишком многое о той ночи с Алекс, и Эллис теперь об этом знает.
Что еще она, по ее мнению, знает обо мне?
О чем еще подозревает?
– Нет. – Эллис отодвигает чашку с блюдцем и снова наклоняется над столом, упираясь локтями в столешницу и устроив подбородок на сложенные кисти рук. – Потому что ты знаешь все, что только можно узнать, о Пятерке из Дэллоуэя. Потому что ты провела исследование по ним – ты четко выполнила домашнее задание. Не хочу показаться тебе прагматичной, но я бы хотела извлечь из этого выгоду.
– В нашей школе целая оккультная библиотека, – сообщаю я ей. – Ты могла бы просто пойти туда.
– Дело не только в этом. Ты никого не убивала, Фелисити, у тебя не было злого умысла, и тебя никто не преследует. Призраков не существует, магии – тоже, и ты не убивала Алекс. Я тебе это докажу. Кроме того, – добавляет она, – если ты поможешь мне с работой, может быть, сможешь вернуться к твоей старой теме. Ты так много знаешь о ведьмах Дэллоуэя; это знание не должно пропасть даром. Вся эта литература ужасов заставляет тебя верить в призраков. Реальность есть реальность. Совершенно очевидно, что в последние недели ты далеко отклонилась от нее. Тебе не кажется, что пора бы уже вернуться на твердую почву, заглянуть истории в глаза и назвать ее так, как она и зовется?
– Я не потеряла связь с реальностью, – спорю я, но и сама не верю в это. Я потеряла. Вчера я это и продемонстрировала. Я хочу возразить, что многие люди верят в духов и ведьм и никто не сомневается в их здравомыслии, но подозреваю, что Эллис умудрится извратить мои слова.
– Помоги мне, – говорит Эллис. – Я хочу воспроизвести убийства в Дэллоуэе. Конечно, не по-настоящему – но мы сможем понять, как все произошло. Потому что там не было магии, какими бы невероятными ни казались эти смерти. Возможно, кто-то хотел подставить девушек из Дэллоуэя, чтобы преследовать их, обвиняя в создании собственной организации. Тогда было бы легко убедить людей в том, что пять необычных образованных девушек были ведьмами. Мы пройдем через каждую смерть, одну за другой, и выясним, как они были реализованы без использования магии. Мне будет полезно понять механику всего этого для моей книги.
Нелепое предложение. Я это знаю. Я знаю это. Но Эллис смотрит на меня глазами, горящими каким-то таинственным внутренним светом, длинная прядь черных волос спадает ей на лицо. Все, чего я хочу, – это заправить ее обратно Эллис за ухо – это сильно отвлекает, – но неожиданно для себя говорю:
– Хорошо.
– Хорошо?
– Прекрасно. Я помогу тебе. Мы… – Нервный смешок вырывается из меня; я никогда не была истеричной. – Мы реконструируем убийства в Дэллоуэе, и ты напишешь свою книгу, и тогда мы все будем жить долго и счастливо. Не та концовка, которую ожидаешь от Эллис Хейли.
Эллис закатывает глаза, и у меня мелькает мысль, не являюсь ли я первым человеком, кому удалось заставить Эллис Хейли сделать что-то столь банальное, как закатывание глаз.
– Это будет хорошим завершением для тебя, – говорит она, встает и берет веник, чтобы убрать разбитый горшок. – Доверься мне.
– Даже не знаю, – отвечаю я, но мы обе понимаем, что это мало на что влияет.
Доверяю я Эллис или нет, мне нужно это сделать. Мне необходимо понять, что случилось в ту ночь, когда погибла Алекс. Мне нужно знать, не затаилась ли в моей душе тень Марджери Лемонт, управляющая моими руками и словами. Призрак, вызванный Пятеркой из Дэллоуэя, не успокоился, пока не погубил их всех. Я хочу узнать, не довлеет ли надо мной то же проклятие. Не проклял ли нас с Алекс дух Марджери во время того незавершенного ритуала. Не он ли убил ее.
Что бы ни было причиной осколков горшка на полу и туманного отпечатка ладони на окне, я должна встретиться с этим лицом к лицу.
Мне нужно посмотреть правде в глаза.
Глава 11
Я не говорю Уайатт, что снова изучаю ведьм.
Наверное, потому, что знаю, что она скажет. Я даже представляю себе, как на ее лице проступает разочарование. Я могу предположить, что она решит позвонить моей матери, которая позвонит доктору Ортеге, которая спросит, принимала ли я свои лекарства.
Лучше подождать, доказать, что я здорова – стабильна, – прежде чем я расскажу Уайатт правду.
И еще мне нужно провести исследование, теперь не только для себя, но и для Эллис, если я собираюсь помочь ей писать книгу. Я перечитала свои старые записи десятки раз, но они полны ссылок на первоисточники, на полях нацарапаны вопросы, на которые я намеревалась ответить позже, когда смогу вернуться к собранию оккультных книг.
Выбора нет. Мне необходимо получить доступ к первоисточникам, прежде чем я смогу сделать что-нибудь еще. В прошлом году Уайатт дала мне подписанный бланк допуска, который нужен, чтобы студент мог попасть в оккультную библиотеку. Говорят, это потому, что книги старые и редкие, но на самом деле все из-за того, что администрация опасается, что кто-нибудь еще может оказаться в моей ситуации. Не имею никакого представления, действует ли мой старый допуск, но все равно улыбаюсь библиотекарю за стойкой регистрации, когда передаю его вместе со студенческим удостоверением.
– Добрый вечер, – говорю я и замечаю, что произношу слова более четко – с акцентом моей матери, пропитанным всеми оттенками привилегий и власти. – Мне нужно в отдел оккультной литературы. Фелисити Морроу.
Библиотекарь изучает мой допуск и сканирует удостоверение. Она отрицательно качает головой.