– Знаете, я сейчас и сама учусь, в некотором смысле, – сказала Фиона.
– Да? Чему же?
– Изучаю электроэпиляцию.
– О, так это же прекрасно, Фиона, – сказала Мэгги.
Ей очень хотелось избавиться от этого подхалимского тона. Казалось, голос ее принадлежит кому-то совершенно другому – пожилой, степенной, переслащенной женщине, бесконечно удивляющейся и восклицающей.
– Учебу оплачивает салон красоты, в котором я клиенткам головы мою, – пояснила Фиона. – Ему нужен собственный оператор. Они говорят, что я наверняка буду хорошие деньги огребать.
– Ну просто отлично! – сказала Мэгги. – Может быть, тогда ты сможешь съехать отсюда, найти себе отдельную квартиру.
А самозваную бабушку здесь оставить, вот о чем она подумала. Однако Фиона ответила ей лишь непонимающим взглядом.
Лерой сказала:
– Покажи им учебный набор, ма.
– Да, покажи, – попросила Мэгги.
– Ой, там и смотреть-то не на что, – сказала Фиона.
– Очень даже есть на что. Правда, Айра?
Айра откликнулся:
– Ммм? А, да, безусловно.
Держа перед собой фрисби – ровно, как чайный поднос, – Айра задумчиво поворачивал его.
– Ладно, тогда подождите секунду, – сказала Фиона и, встав, покинула комнату. Ее сандалии грациозно зашлепали по деревянному полу коридора.
– Они собираются особую табличку с именем ма выставить в витрине салона, – сообщила Лерой. – Ее настоящий художник нарисует.
– Надо же!
– Ма говорит, это самая настоящая наука. Научить других только правильные мастера и могут.
Лицо Лерой стало высокомерным, торжествующим. Мэгги боролась с искушением протянуть руку и сжать хрупкие косточки ее коленки.
Фиона вернулась, принеся желтую прямоугольную кухонную губку и металлический стержень длиной с шариковую ручку.
– Мы сначала упражняемся с моделью инструмента, – сказала она и плюхнулась на диванчик рядом с Мэгги. – Нужно научиться точно выбирать угол, чтобы он совершенно правильный был.
Она опустила губку себе на колено, сжала стержень пальцами. Мэгги увидела на его кончике иглу. По непонятной причине эпиляция всегда казалась ей, ну, не вполне приличной для обсуждения темой, однако Фиона вела себя так прозаично и мастеровито – выбрала на губке пору и ввела в нее иглу под точно выверенным углом, – что Мэгги волей-неволей почувствовала уважение к ней. Это дело, которое требует специальных познаний, поняла она, – может быть, что-то вроде зубной гигиены. Фиона сказала: «Мы вводим ее в волосяную луковицу, видите, легко-легко… – А затем: – Ах ты! – и приподняла ладонь. – Будь это живой человек, я бы сейчас его насквозь проткнула. Прошу прощения, леди, – сказала она губке. – Я не хотела вас придавить». Губку пересекала крапчатая черная надпись: ТЕМНОЕ ПИВО СТАБЛЕРА. ИЗГОТОВЛЕНО НА ВОДЕ ГОРНЫХ РОДНИКОВ.
Айра уже стоял рядом, фрисби покачивался в двух его пальцах. Он спросил:
– Губку на курсах выдали?
– Да, входит в плату за обучение, – ответила Фиона.
– Сами-то ее небось бесплатно получили, – задумчиво сказал Айра. – Любезно предоставлена Стаблером. Интересно.
– Вы про Стаблера? В общем, сначала мы упражняемся на губках, а после на людях, друг на друге. Выщипываем брови, усы и так далее. Моя напарница, Хилари, хочет, чтобы я ей лобок выщипала.
Айра с мгновение поразмыслил над этим сообщением и поспешил отойти.
– Вы ведь знаете нынешние купальники, они почти ничего не скрывают, – сказала Фиона Мэгги.
– Ой, это становится невыносимым! – воскликнула Мэгги. – Пока мода не переменится, я уж буду моим старым обходиться.
Айра, откашлявшись, спросил:
– Ты не желаешь поиграть во фрисби, Лерой? Я показал бы, как пускать его, куда тебе хочется, – прибавил он.
Решение девочка принимала так долго, что Мэгги стало больно за Айру, но в конце концов сказала:
– Ну ладно. – Поднялась с пола, посмотрела на Фиону: – Расскажи про табличку настоящего художника.
Лерой вышла из комнаты следом за Айрой. Сетчатая дверь запела, как аккордеон, потом захлопнулась.
Ну, так.
С того ужасного утра Мэгги впервые осталась с Фионой наедине. В кои-то веки они были свободны от стеснявшего обеих воздействия Айры и от присутствия враждебной, подозрительной миссис Стакки. Мэгги наклонилась вперед, крепко сжала ладони, повернула колени в сторону Фионы.
– На табличке будет написано: ФИОНА МОРАН, – говорила та. – ДИПЛОМИРОВАННЫЙ ЭПИЛЯТОР. БЕЗБОЛЕЗНЕННОЕ УДАЛЕНИЕ ЛИШНИХ ВОЛОС.
– Как же мне хочется увидеть ее, – сказала Мэгги.
Тут ей пришло в голову: Моран. Если бы Фиона и вправду ненавидела Джесси, разве она носила бы его фамилию столько лет?
– Ты говорила по радио, – сказала она, – что выходишь замуж ради уверенности в завтрашнем дне.
– Мэгги, клянусь, я слушаю станцию…
– WXLR, – согласилась Мэгги. – Да, я знаю. Просто у меня застряло в голове, что это была ты, вот я и…
Она смотрела, как Фиона устраивает губку с иглой в лодке-пепельнице.
– Так или иначе, – продолжала она, – кто бы туда ни звонил, она сказала, что в первый раз вышла замуж по любви и ничего из этого не получилось. А потому в этот раз выходит только ради уверенности в завтрашнем дне.
– Ну и дура, – сказала Фиона. – Если семейная жизнь была для нее обузой, когда она любила мужа, что же у нее с нелюбимым получится?
– Точно, – сказала Мэгги. – Ах, Фиона, я так рада, что это была не ты.
– Черт, у меня даже мужика постоянного нет, – сказала Фиона.
– Нет?
Впрочем, эта формулировка слегка встревожила Мэгги. И она спросила:
– Это значит, что есть… не постоянный?
– Я и на свидания почти не хожу, – сказала Фиона.
– Да! Это обидно, – признала Мэгги и постаралась соорудить на лице сочувственное выражение.
– Не постоянный? Марк Дерби. Я ходила с ним около трех месяцев, а потом мы поругались. Я взяла у него машину и помяла ее, вот в чем причина. Но я и виновата ни в чем не была. Начала поворачивать налево, а тут эти мальчишки стали обходить меня слева, конечно, я в них врезалась. А им хватило наглости заявить, что виновата во всем я, что я включила правый поворотник вместо левого.
– Ну, с тем, кто злится из-за такой ерунды, мало кому встречаться захочется, – сказала Мэгги.
– Я говорю: «Я левый сигнал включила. Тебе не кажется, что левое от правого я отличать умею?»
– Конечно, умеешь, – заверила ее Мэгги. Для проверки она подняла левую руку и щелкнула воображаемым тумблером поворотника. – Да, левый – вниз, а правый… хотя, может быть, это так не во всех моделях машин.
– Во всех одно и то же, – ответила Фиона. – По крайней мере, я так думаю.
– Тогда, может быть, дворники? – предположила Мэгги. – Я сколько раз так делала – включала вместо поворотников дворники.
Фиона поразмыслила. Потом сказала:
– Нет, сигнал-то зажегся. Иначе они не сказали бы, что я правый включила.
– Я однажды задумалась, потянулась к тумблеру поворотников, а вместо этого передачу переключила, – сказала Мэгги. И засмеялась. – На шестидесяти милях в час переключилась на задний ход. О господи. – От этого воспоминания уголки ее рта поползли вниз. – Ладно. Я вот что скажу: без такого мужчины тебе только спокойнее будет.
– Без какого? А, без Марка. Да, не похоже, чтобы мы были влюблены или еще чего. Я только потому и ходила с ним, что он меня приглашал. Плюс наши мамы дружат. Мать у него милейшая. Лицо такое славное, и заикается немного. Я всегда считала, что заикание говорит об искренности, а вы?
Мэгги ответила:
– А как же, к-к-конечно.
Фионе потребовалась секунда, чтобы врубиться. Затем она рассмеялась.
– Ох, вы такая прикольная, – сказала она и пристукнула Мэгги по запястью. – Я уж и забыла, какая вы.
– Так, значит, все закончилось? – спросила Мэгги.
– Что?
– Эта… история с Марком Дерби. Я о том, что… вдруг он тебя снова пригласит.
– Ну уж нет, – ответила Фиона. – Он и его драгоценный «субару», никуда я с ним больше не пойду.
– Очень разумно, – сказала Мэгги.
– Черт! Тут надо совсем идиоткой быть.
– Это он был идиотом, что не оценил тебя, – заметила Мэгги.
Фиона сказала:
– Эй. Как насчет пива?
– О, пива с большим удовольствием!
Фиона спрыгнула на пол, подтянула шорты и вышла из комнаты. Мэгги сползла на диванчике чуть ниже и вслушалась в долетавшие из окна звуки – шум проезжавших мимо машин, горловой смешок Лерой. Если бы это был мой дом, думала Мэгги, я избавилась бы от всего здешнего сора. Поверхности кофейного столика видно не было, подушки неприятно давили на поясницу.
– У нас только «Буд Лайт» есть – годится? – спросила вернувшаяся Фиона. Она принесла две банки и пакет картофельных чипсов.
– Идеально. Я на диете, – сказала Мэгги.
Она приняла банку, с треском оторвала язычок, Фиона тем временем снова опустилась на диванчик.
– Надо бы и мне на диету сесть, – сказала она, надрывая целлофановый пакет. – Главный мой грех – вечные перекусы.
– О, и мой тоже, – сказала Мэгги и отпила пива.
Шипучее и горьковатое, оно породило целый поток воспоминаний, как это умеет делать запах некоторых духов. Давно ли она в последний раз пила пиво? Может быть, когда Лерой была младенцем. В те времена (припомнила Мэгги, отмахнувшись от картофельных чипсов) она иногда выпивала, составляя Фионе компанию, по две-три банки в день, потому что, как обе слышали, пиво помогает в производстве материнского молока. Возможно, нынче эта идея вызывает неодобрительную усмешку, но в ту пору они, попивая «Миллер», пока малышка сонно сосала грудь, ощущали себя добродетельно исполняющими свой долг. Фиона говорила, что просто чувствует, как пиво со свистом летит прямиком в ее груди. Пить обе начинали, когда Мэгги возвращалась с работы – в предвечерние часы или немного позже. Пиво согревало их, и они поверяли друг дружке свои секреты. Ко времени, когда Мэгги приступала к готовке ужина, она чувствовала себя – о нет, не пьяной, но полной оптимизма, а после, за столом, могла впадать в большую, чем обычно, разговорчивость. Впрочем, никто ничего не замечал. Кроме, может быть, Дэйзи. «Ну правда, мам. В самом деле». Но ведь она всегда так говорила.