Что хорошо, когда весь секретариат состоит из молодых девиц, то это возможность подменять при необходимости подругу. Девочки сами сообразили, кто нынче "самый нужный работник", и кормить дочку Марши отправилась другая молодая мамочка: по моим прикидкам в секретариате интервал между рождениями детишек не превышал пары месяцев. Замуж-то они все уже повыходили после переезда в Москву, ведь секретарь канцлера – невеста на зависть, а в министерствах рядом сплошь молодые парни работают. Но работа есть работа… даже такая дурацкая, как сегодня случилась. Марша конечно же погорячилась, говоря про час, нужный для подготовки перевода, ведь даже просто продиктовать пьесу… фильм-то, насколько я помню, двухсерийный получился, а тут нужно было еще и перевести с грузинского. В общем, текст я получил на следующее утро. Открыл, начал читать – и перед глазами проплывали кадры неоднократно виденного фильма. Не очень-то совпадающие с читаемым…
Все же хороший секретариат – это счастье для любого бюрократа! Марша текст подготовила правильно: печать через четыре интервала, трехдюймовое поле справа: правь – не хочу! Так что рука сама потянулась за карандашом. Итак, начнем… с начала. То есть буквально с титров…
– Марша!
– Слушаю, Александр Владимирович.
– Вопрос у меня возник. Вот тебе стихотворение… кусочек стихотворения. Это – перевод с грузинского. Нужно узнать кто автор, и по возможности само стихотворение… на русском, можно подстрочник.
– А… хоть название-то вам известно? Ясно, я постараюсь.
И вот когда она ушла стараться, дежурная секретарша доложила по интеркому:
– Александр Владимирович, к вам посетитель. По его словам Зинаида Николаевна сообщила, что вы его ждете. Зовут… Станиславский или Алексеев, это он сам так назвался… хорошо, я провожу.
И вот сижу я как дурак, а в кабинет заходит… такой усатый брюнет. Алексеев, Константин Сергеевич собственной персоной:
– Здравствуйте, ваше высокопревосходительство, мне княгиня Юсупова сообщила, что я вам понадобился для… – он запнулся. Странно, у актеров обычно эмоции лучше выходят, а тут "игра в испуг" просто в глаза бросается.
– Да, проходите, садитесь. Вот пьеса… черновой перевод, его скоро причешут.
– Вы желаете поставить ее в театре?
– Желаю снять в кино. И знаете что? Вам лучше в ней и самому сыграть, как раз князя. Играть будут Лиза Садовская дочку купца, Вера Коммиссаржевская главную роль, а… скажем, Ольга Книппер – ее соперницу. И племянника князя пусть играет Москвин. Остальных актеров сами подберите…
– И все они согласны?
– Надо будет – уговорим, считайте что согласны. Как управлять этим сборищем талантов, вам виднее. А что должно получиться – я вам расскажу…
Из-за неплотно закрытой двери раздался звонкий голос Марши:
– Иосиф? Вы же поэт сами, помогите: у меня есть перевод нескольких строк с грузинского, а нужно узнать кто их написал… да, на грузинском написал. Нет, я не знаю…
– Марша, дверь закрой! А вы, Константин Сергеевич, перестаньте изображать кролика перед удавом, я вам все равно не верю. Значит так, работы будет много, и работы непростой. Времени у нас… к Рождеству фильм должен выйти на экраны. Это – всего лишь подстрочник, но вам стоит его почитать, дабы с сюжетом ознакомиться, – я нажал на кнопку интеркома: – Марша!
Дверь снова открылась, и юная мамашка с сияющей физиономией вплыла в кабинет:
– Иосиф сказал, что очень похоже на "Подражание Мухамбази" Орбелиани, только одна строка вроде лишняя. Кто такой этот Мухамбази, я пока не выяснила, а Джамбакуриан-Орбелиани, Григорий Дмитриевич – генерал от инфантерии, единственный достойный поэт из грузин в прошлом веке. Через десять минут придет Манана, ей князь Багратион-Давидов стих продиктует, а я подготовлю досье на генерала пока. Да, Иосиф перевод похвалил…
– Какой Иосиф?
– Джугашвили. Я просто не знаю других грузинских поэтов, поэтому у него и спросила.
– Поэтов? Ах, ну да… Спасибо. Запиши: всем, кто вчера с пьесой работал, премия в четверть оклада. Тебе – за выход во время отпуска и проявленные ум и сообразительность – два месячных оклада. Манане – месячный, и пусть мне найдет композитора-грузина, или который хотя бы долго в Грузии жил. Джугашвили в понедельник хочу видеть здесь, в кабинете, а тебя два месяца хочу не видеть на работе совсем. Иди дочку растить! Ах да, я зачем тебя звал-то… Принеси копию пьесы для господина Алексеева и отправляйся домой.
– Позвольте поинтересоваться, – уже не прикидываясь испуганным, спросил Алексеев, – а почему столь разные премии? Я вижу, что эта юная дама явно иностранка, а имя Манана вроде грузинское…
– Потому что у Марши дочери месяц, Манане через пару месяцев рожать, а по положению о женском труде они должны быть в отпуске и на работу не ходить. Но все равно ходят, так что… Ладно, вернемся к нашим баранам. Кто там у нас, Москвин, вы, Садовская, Коммиссаржевская, Книппер…
Алексеев довольно заржал. Кажется, последний раз в этом году.
Джугашвили приехал, как я и просил, в понедельник. И привез с собой оригинал пьесы, на грузинском – я об этом специально попросил. И прямо с корабля (для срочных поездок все же использовались теперь в основном именно "Хиусы") не на бал, а в мой кабинет попал – я приказал в секретариате его сразу ко мне отправить. Буквально через пару минут после того как Камилла зашла, пытаясь "отнять обратно" временно "под кино" реквизированный библиотечный зал строящегося химического института, но пока победить меня она не успела – поскольку когда жена приготовилась использовать "самые веские аргументы", как раз Джугашвили и вошел с папкой в руках – и Камилла тихонько отошла в уголок, дабы не мешать – но не ушла, очевидно надеясь продолжить спор после завершения визита. Разговор Иосиф Виссарионович начал конечно же с проблем в Колхиде, точнее, с того, как эти проблемы решались:
– Мы в Поти выстроили небольшой завод по выделке барж, деревянных, по триста тонн. Баржи выходят очень дешевыми, до пятисот рублей…
– Деревянных? Они что, одноразовые? Ведь возить-то мокрый ил нужно…
– Зачем одноразовые? На заводе их, как в старину, смолят. Только смолят не как в старину, а гудроном, что с нефтяной фабрики в Баку остается. Потому баржи вообще не текут и даже не намокают, хоть и из ольховой доски собираются. Моторы для них в железнодорожной мастерской в Тифлисе выделывают, по образцу мотора для трактора. Но это временно, в Кутаиси почти достроен завод, который будет эти моторы делать…
– Ладно, вы лучше знаете, как правильно там все устроить. Меня другой вопрос волнует, и вы мне в этом поможете. Именно вы, просто больше некому. Вы пьесу, что захватили, читали уже?
– Раньше – нет, я, честно говоря, о ней и не слышал. Но в дороге-то особо делать было нечего, прочитал.
– Это хорошо. А теперь мы с вами ее переведем на русский. Вы мне переведете, объяснив подробно каждую фразу, ну а я попытаюсь все это изложить уже на литературном русском. Сроку нам – неделя, надеюсь управиться…
– Извините, Александр Владимирович, но мне кажется, что есть гораздо более важные дела…
– Саш, а тебе не кажется, что ты вообще сейчас какой-то ерундой заниматься стал? – добавила Камилла.
– Может быть и ерундой, но пока не попробую – точно не узнаю. Иосиф Виссарионович, нам не дано предугадать как слово это отзовется, но попробовать-то стоит?
– Попробовать перевести эту комедию?
– Нет, поугадывать. Вот как вы думаете, о чем эта пьеса? И если ее поставят в московских театрах, в кино снимут, какая будет реакция публики?
– Простая, незамысловатая комедия, глуповатая местами. Зрители, из тех кто попроще, вероятно посмеются. А вы ожидаете чего-то другого?
– В восемьдесят втором году простой заведывающий станцией на Закавказской дороге пишет пьесу, водевиль. В том же году ее ставят в театре – и хотя избытка грузинских пьес в Грузии не наблюдается, про нее почти никто и не слышал даже. Конечно, ее уже двадцать лет НЕ ставят, хотя вещица-то и забавная, и в постановке вроде несложная. Почему?
– Почему? Да она просто скучная.
– Но это лишь одна сторона великого произведения…
– А вторая? – поинтересовалась Камилла.
– Пьеса полностью объясняет публике, на простом, доступном языке объясняет не только экономические основы современного капитализма, но и показывает его гнусность.
– Да что вы говорите! – с едким сарказмом "удивился" мой гость.
– Правду. Берем армянского купца. Он – положительный персонаж или отрицательный?
– Мразь он, – ответила Камилла, успевшая прочитать уже "мой" черновой "перевод", – ведь он за титул дочку готов продать…
– Князь – тоже подонок, ведь фактически он славу предков своих продает…, - добавил я. Но спрашивается вопрос: зачем купцу княжеский титул?
– Тщеславие? – неуверенно спросил Джугашвили.
– А говорите, что читали. Он же сам – я имею в виду купец этот – ответ исчерпывающий дает. Где это… "Во-первых, князь мне задолжал пятьсот червонцев, он много приданого не потребует, во-вторых, родственники княжеские тоже у меня в руках, в-третьих, поместье само плывет мне в руки". А вся политэкономия капитализма в этой пьесе еще проще описана: дешево купить, дорого продать, чтоб побольше взять и поменьше дать… А ведь дорого продать можно лишь то, что другие дешево купить не смогут – потому что там больше нет. Великолепное описание монополистического капитала! Емкое, краткое, исчерпывающее. Публика думает, что она комедию смотрит, а на самом деле изучает политэкономию и осознает, что капитализмом этим занимаются люди, мягко говоря, плохие.
– Ну вы и напридумывали! – усмехнулся Иосиф, – из простого водевиля учебник политэкономии сотворили! Но в пьесе-то обо все этом ни слова!
– Это не я напридумывал, а простой грузинский железнодорожник. Который – в отличие от Маркса с Энгельсом – сам работу работал и откуда деньги берутся, знал. И – как человек безусловно честный и смелый – знанием своим поделился с народом.