У деревни Бебяево в дюжине верст от Арзамаса имелось приличное месторождение гипса, который много где требовался, и потому там выстроился завод по выпуску гипса уже строительного. И шахта была выстроена по добыче сырья для заводика – поэтому рядом поднялась и мастерская по ремонту шахтного оборудования. Но шахта – небольшая, а оборудование – оно сильно разное да и ломается непредсказуемо, так что большая часть станков простаивала. И чтобы они не простаивали без пользы, Лихачев разместил там и производство стальных колес к своим грузовикам. А затем – поскольку все равно много оборудования оставалось недозагруженным – и прочих разных деталек, и – чтобы не таскать произведенное гужевым транспортом – прокинул до деревни ветку железной дороги.
В общем, один из цехов этой "мастерской", в глубине шахты и размещенный, вот уже почти четыре года ежедневно собирал по два-три шестиколесных броневика – точнее, "бронешасси" без мотора. Оттуда эти "шасси" в закрытых вагонах уезжали на новый завод в городке Бережные Челны, где на машины ставились уже башни с разнообразными пушками, моторы – двухсотвосьмидесятисильные ярославские дизели, радиостанции с Елабужского завода, еще много всякого разного – поэтому четыре тысячи машин потихоньку заполняли подземные гаражи уже военных городков. И – просто стояли там в ожидании "своего времени", а экипажи для них готовились в двух отдельных учебных батальонах. Правда броневики там были с пятимиллиметровой "броней" из котельного железа, да и моторы ставились обычные "ЗиЛовские" – но зато сотня таких "броневиков" позволила за последние два года подготовить экипажи на все настоящие, причем с некоторым даже запасом.
У меня вообще все именно "с запасом" и делалось, просто об этом знало очень немного народу. Или знало много, но очень не обо всем. Ведь буквально все знали, что у армии со всеми мобзапасами есть три с половиной миллиона винтовок – и "мосинок", и даже "берданок". А еще – почти пять тысяч пулеметов Максима. Зато каждый начальник городка знал, что уж у него-то на всякий непредвиденный случай заныкана тысяча самозарядных "карабинов Волкова", десяток "пулеметов Калинникова" и даже полсотни автоматов – с запасом патронов на месяц непрерывной стрельбы. Каждый начальник каждого из почти семи тысяч городков…
И далеко не весть "запас" лежал мертвым грузом. Например в самом маленьком городке на Западной Окружной дороге, где размешалась мебельная фабрика и постоянно проживало чуть больше тысячи человек, городским главой служил капитан запаса Шилов – пехотинец, очень неплохо воевавший с японцами, завхозом городка был лейтенант запаса Сергеев – однополчанин Шилова, правда тогда он лишь успел из вольноопределяющихся стать прапорщиком – но потом отучился и в военном училище, еще два "запасных" лейтенанта-артиллериста работали там же начальником городской электростанции и начальником водопровода. И даже секретаршей у Шилова работала поручик запаса Леся Радкевич, окончившая училище как "командир роты тяжелых пулеметов". Поэтому городок мог выставить минимум две роты пехоты, а в "пересменок", когда количество учеников на заводе удваивалось – и полный батальон. Усиленный артиллерийской и минометной батареями и пулеметной ротой. Но в мирное время там делались шкафы и кровати, пользующиеся хорошим спросом и приносящие в бюджет немалую копеечку. Хотя да, запас оружия и боеприпасов просто "лежал"…
Однако это все запасалось на совсем уж крайний случай, не довести до которого надлежало совсем иным "припасам". И – совсем иному этим припасам применению.
Оказывается, авиация – это стратегическое оружие. Ну, по нынешним временам стратегическое: дюжина "Шмелей", базирующихся на аэродроме в Замостье, сначала закидала тяжелыми (то есть стокилограммовыми) бомбами все артиллерийские казематы в Перемышле, так что теперь русские войска тихонько сидели вокруг города и с любопытством смотрели как восемь вертолетов разваливают казармы гарнизона – изнутри разваливают. Трехдюймовая ракета – она куда как круче трехдюймового снаряда: во-первых, там гексоген, а не тол – что уже приятнее. Во-вторых, практически "жестяной" корпус позволяет взрывчатки в ракету запихать гораздо больше, чем в снаряд. И, наконец, с вертолета ракету довольно часто получалось вообще в окно или дверь запульнуть. Никто же не мешает подлететь на сотню метров, прицелиться тщательно…
Не мешает потому, что все, кто мог бы – чисто теоретически – помешать, сидят в подвалах чтобы не попасть под очередь "дюймовочки": пока один вертолет целится в окна, три других озирают окрестности и стреляют по всему, что движется. Ну а так как отстрелявшийся вертолет быстренько сменяется "свежим", выйти из подвала днем осаженным как-то не получалось.
Подобную тактику русские генералы переняли, как ни странно, у Вазова. У болгар вертолетов не было, но у турок на Чаталджанской оборонительной линии почти вся артиллерия стояла не в казематах, а просто за стенками или капонирами – и ей хватило обычных самолетов. То есть стокилограммовых бомб, с этих самолетов сброшенных. И в результате всего за две недели болгарская армия смогла подойти к Константинополю…
Так что военные действия продолжались лишь на австрийском фронте: румыны мучительно думали, как им вернуть занятое Болгарией, германцы – после того, как русские войска молча выстроились вдоль Вислы – стрелять перестали, так как и наши стрельбу прекратили. Перемирия мы не заключали, "само получилось"… даже вокруг Кенигсберга было тихо. То есть Иванов готовил армию к штурму – но ждал моего решения. У него все уже было готово, однако я пока выжидал…
И довыжидался. Вообще-то Франция заявила о расторжении "оборонительного союза" с Россией еще по время англо-американской войны. Причиной было названо то, что Россия руками янки ведет войну с союзником Франции Англией, что французы потерпеть не могут. Ну мне было на это вообще плевать – то есть я заранее подозревал, что британцы постараются всю Европу против России настроить, а потому это важное событие пропустил – то есть просто не обратил на это внимания. Когда война в Америке закончилась, то там образовалась куча никому не нужного оружия – и техники. Вот последней французы и заинтересовались. Деньги у них были – то есть все пока думали, что это деньги, так что две тысячи аэропланов Кёртисса быстренько пересекли океан и еще столько же готовились к переезду…
Париж объявил Берлину войну двадцатого февраля. А двадцать первого – провел массированную бомбардировку… всего, до чего французы могли дотянуться. Вообще-то до вступления Франции в войну самолеты использовались только для уничтожения сугубо военных целей. Даже янки, разваливая Торонто, жилые кварталы не трогали, а эти ребята… Как говорил незабвенный Виктор Степанович, никогда такого не было – и вот опять. Ну а на моей памяти французы начали бомбардировку гражданского населения уже в третий раз.
Ну да, Эльзас и Лотарингия… а тут Германия в состоянии депрессии, да еще больше полумиллиона солдат сидят в русском плену или в окружении, к тому же и просто на "русском фронте" их больше миллиона завязло – самое время отобрать земличку-то!
Ульянин выслушал меня с очень хмурым лицом:
– Я, безусловно, приказ выполню. Но должен сказать…
– Сергей Алексеевич, сам знаю, что выглядит приказ этот совершенно по-идиотски. Но если получится все верно исполнить, то войну с Германией можно будет считать закончившейся. Причем нашей полной и безоговорочной победой.
– Да мы бы и так победили…
– Согласен, мы в состоянии за пару месяцев полностью разгромить германскую армию. И даже оккупировать всю Германию – но в этом случае нам придется самим понести известные потери, а затем претерпеть и ненависть сотен тысяч немцев, кто потеряет в этой войне сынов, мужей… Погодите! А так мы получим признательность и благодарность уже от миллионов немцев.
– Вот уж не думаю…
– Сами увидите. Да, приказываю увидеть – что означает, что лично вы занимаетесь только и исключительно руководством операцией.
Судя по тяжелому вздоху генерала я угадал, что он собирался делать. Но – дисциплина… в Красной Армии дисциплина была на недосягаемой высоте. То есть досягаемой – но только в ней… местами.
Европа – она, в сущности, очень маленькая. Скажем, от Плоцка до Фрайбурга – ровно тысяча километров. И мне просто из чистого любопытства было бы интересно узнать, сколько немцев на этом пути… ну, не поседели от ужаса, а хотя бы досрочно в сортир метнулось. Потому что двадцать второго февраля "небо загудело", как говорится, от сотен направляющихся по этому маршруту русских самолетов, а я немцев об этом не предупредил.
Ну, не "от сотен" все же… в первом эшелоне прошли пятьдесят два "Шмеля" и восемь "Пчелок" с десантом: ребята сели на шоссе – одна группа у Фрайбурга, другая – у Оффербурга и, перекрыв дорогу гужевому транспорту, позволили спокойно приземлиться и бомбардировщикам. Вообще-то "Шмель" мог тащить тонну бомб – но не тащил, в бомбовом отсеке были напиханы патроны для пушек и пулеметов. Потому что "Шмель" – он, конечно, бомбардировщик, но против нынешних "фарманов" он и истребитель вполне себе ничего. "Осы" для задуманного не годились: теоретически (и с подвесными баками) они до того же Фрайбурга долететь могли, но и всё – а "Шмель", притаскивая в тех же подвесных баках еще полтонны бензина, мог потом подзаправиться и взлететь.
Вторая волна состояла главным образом из "грузовиков" Никитина: они могли в нужное место дотащить всего тонну, но затем – заправившись местным автомобильным бензином – могли и обратно вернуться: все же "автомобильный" мотор этого самолетика работал и на нынешнем "пятьдесят шестом" – правда, если в него подлить этиловую жидкость. Пару канистр химикалия летчики с собой захватили, это не тяжело – зато дотащили до площадок почти сотню тонн "восемьдесят восьмого" для "Шмелей.
Когда я рассказал о своей идее дома, Машка высказала свое мнение первой:
– Саша, а ты у нас случаем не спятил?
Камилла оказалась более ко мне лояльной: