Стране, где каждый, умеющий и желающий делать что-то полезное, был востребован. Ну а неумеющий или нежелающий…
Глава 72
Хейкки Йокинен с удовольствием посмотрел на только что выстроенный им дом. То есть дом-то он не в одиночку выстроил, дюжина человек этот дом строила… точнее, дюжина его только отделывала: клали полы, прибивали потолки, ставили стропила и настилали крышу – но все же в доме была и его, Хейкки, немалая доля труда. И, весьма довольный увиденным, Хейкки в очередной раз подумал, а для кого же этот дом предназначен? Ведь рядом стояло уже с полсотни таких же домов, каждый о двенадцати больших комнатах – а вот жителей пока ни в одном не было.
И было непонятно, откуда они, жители эти, вообще тут возьмутся: в соседнем городке, где сейчас жил и сам Хейкки, все дома стояли кирпичные, с кучей удобств, и новые тоже из кирпича ставились, к тому же высокие, в три-четыре, а то и в пять этажей – и довольно много квартир в них все же были еще пустыми. А здесь все дома были одноэтажные, и из "удобств" разве что теплый туалет…
Впрочем, особо об этом Йокиненн не задумывался: он просто радовался, что и переезд в Россию оказался несложным, и тому, что работа сразу нашлась (хотя и не совсем та, о которой мечталось). А главное – что теперь Анна-Мария скорее всего поправится.
Из России Хейкки уехал еще практически мальчишкой, едва лишь ему стукнуло восемнадцать: повезло устроиться на один рейс помощником кочегара на шведский пароход, шедший в Америку. И в Америке он, получив хоть и очень небольшой, но опыт работы с машиной, довольно быстро нашел работу на заводе. Поначалу – тоже помощником кочегара, но уже через два года он работал на автомобильном заводе, причем на самом сложном – зуборезном – станке.
Хорошая работа, приличные заработки… неудивительно, что Анна-Мария быстро согласилась стать его женой. Финну-то было неважно, что девушка была из "латинос", а то, что они между собой говорили на "чужом" для обоих языке, даже помогало им лучше понимать друг друга: ведь если в сердцах и скажешь что-то… резкое, всегда можно оправдаться "плохим знанием языка" и, извинившись, обойтись без обид. Понятно, что в такой дружной семье два сына и дочь были окружены заботой и любовью.
Одна дочь: старшая, подцепив где-то проклятый "файсис" (так американцы называли kulutus), сгорела за полгода, не достигнув и восьми лет. А когда младшему сыну стукнуло восемь, врачи сказали, что и Анна-Мария подцепила тот же "файсис"…
Файсис можно было и вылечить, вот только коробка с таблетками, нужными только для начала этого лечения, стоила – если очень повезет – шесть сотен полновесных долларов. Да ее еще и поискать нужно было… Йокиненам повезло, но не так что у них деньги нашлись. В первый раз повезло тогда, когда отчаявшийся Хейкки написал о беде матери: таблетки-то вроде русские были. А та, получив письмо, телеграмму сыну послала: в России-то чахотку лечат бесплатно! Правда, только своим гражданам… А потом, в письме уже, добавила, что любой финн, в Америку уехавший до того, как император канцлера назначил, может легко вернуться обратно и русское гражданство получить. Но об этом Хейкки уже и сам узнал, потому что сразу по получении телеграммы помчался в русское консульство.
И там он поверил, что дни Анны-Марии не сочтены. Причем не слова вице-консула (оказавшимся… оказавшейся молодой дамой) его в этом убедили. А то, что консул, узнав, что перед ним финн, эту вице- и пригласил, а дама сама была финкой. Специально на пост назначенной, чтобы с финнами-эмигрантами все вопросы и решать.
Конечно, раз Анна-Мария болеет, то ее сначала нужно вылечить. Для чего семье Йокинен нужно было сначала пожить в Русской Канаде, где жена с полгода побудет в специальной больнице, а остальные… пока просто поживут. Дети – поживут и поучатся в школе, потихоньку русский язык осваивая, а Хейкки – поживет и поработает: в России теперь все работают. Пока не все "по специальности", но позже, вернувшись в финские губернии (или в любое другое место "Старой России" – репатриантов почему-то в Русской Канаде не оставляли), можно будет легко найти и более подходящую работу.
Так что Хейкки вот уже четвертый месяц строил дома. В Русской Канаде, в десятке километров от американской границы. А жена жила в больнице… в поселке, очень напоминавшем тот, что строил сам Хейкки, только всего на десяток домов, и тоже в десяти километрах от городка – но еще дальше от границы. Сегодня у него, похоже, новой работы не будет: бригада "стеноукладчиков" явно не успевала с набиванием землей дощатой опалубки следующего дома. Из-за них завтра придется поработать сверхурочно, но Хейкки на смежников не сердился: благодаря их опозданию ему после обеда можно будет взять велосипед у бригадира и съездить в больницу к жене, ведь даже двадцать километров для велосипеда по неплохой дороге – это немного. А Анна-Мария будет счастлива, да и сам Хейкки каждый раз радовался тому, что жена выглядит все лучше. Врачи говорили, что еще пара месяцев – и можно будет собираться в Россию. А кто будет жить в новых деревянных домах… да какая разница!
По большому счету весь девятнадцатый год прошел "под знаком Машки", по крайней мере в своей (уже "традиционной") новогодней речи по радио Иосиф Виссарионович дочь нашу упомянул раз пятнадцать. А того же Пузыревского, например, всего один раз, хотя Нестор Платонович осенью девятнадцатого отрапортовал о завершении строительства каскада ГЭС на Иртыше общей мощностью в полтора гигаватта. Конечно, не сам он это все построил, и заслуженные Звезды Героев за строительство получили Африканыч – который спроектировал генераторы на сто двадцать мегаватт для одной из станций, Гаврилов, под чьим научным руководством были спроектированы и изготовлены довольно разные турбины, и руководитель всей стройки князь Туманов Константин Александрович. Последний к тому же из генерал-майоров вырос до генерал-полковника, но это произошло еще в процессе строительства, так что наградой звания можно было и не считать.
А звания он получил потому, что "очень хорошо понял поставленную задачу". Ведь строительство четырех очень немаленьких плотин – это доставка на место стройки очень немаленького количества разных стройматериалов. А так возить предстояло много и довольно долго, то генерал Туманов решил сначала построил железную дорогу. Ну это-то "все умеют", однако генерал поступил вовсе не "как все": осмотрев окрестности грядущих строек "орлиным взглядом" своих подчиненных, он – когда подчиненные "увидели" залежи глины и очень хорошей извести рядом с одной из запланированных плотин – построил там цементный завод. Но опять "не так, как все": шесть цементных печей (вертикальных, конструкции Мюллера) выстроили солдаты и офицеры подчиненной Туманову дивизии, "временно направленной на строительные работы". А все механизмы для них сделали солдаты из ремонтного батальона этой дивизии.
У меня вообще сложилось впечатление, что Туманов искренне считал, будто кроме солдат и провианта для них стройке ничего давать не будут и все придется обеспечивать "своими силами": в кулундинской степи он основал рудник, откуда железная руда пошла на выстроенный (правда, все же с двумя "машкиными" домнами) сталеплавильный завод в Семипалатинске, снабжающий стройки арматурой для железобетона, скобяными изделиями, даже инструментом – начиная с ломов и лопат и заканчивая бетономешалками.
Правда, бетономешалкам требуются моторы, а моторам – электричество, но генерал и эти проблемы решил. С Машкиной, правда, помощью: госпожа министр как раз запустила в Семипалатинске завод по выпуску электромоторов, и моторов теперь стало в достатке, хотя "достаток" оказался несколько специфический…
Медь – это материал стратегический. Потому что "провода", но алюминий – это тоже провода, а когда алюминия много, то он становится материалом уже тактическим. Дочь наша сообразила, что в плановом хозяйстве вся дефицитная медь заранее и на многие годы вперед распланирована, так что ее избытка всегда будет сильный недостаток. Но если взять недефицитный алюминий…
Завод на Волхове энергию брал не только с Волховской ГЭС, на него работали и обе Свирские целиком, и две станции с Вуоксы, так что сейчас завод из почти пятисот мегаватт энергии добывал ежечасно тридцать пять тонн "крылатого металла". Восемьсот тонн в сутки, или триста тысяч тонн в год. Две трети мирового производства, и – хотя для тех же высоковольтных линий и этого было недостаточно – толику малую от такого куска отъесть Машке оказалось несложно. Конечно, "алюминиевый" мотор хуже "медного". "Крылатый металл" мягче, сопротивление его выше – но если взять провод потолще…
Если взять провод толщиной достаточной по прочности, то сопротивление такого провода становится уже меньше, чем у медного. Да, мотор получается по размерам больше, и железа ему требуется тоже немало – но как раз с железом-то Туманов и помог. А на бетономешалку можно и погабаритнее мотор ставить.
По поводу же необходимого этому мотору электричества Константин Александрович думал очень недолго. Чего там думать: ему же предстояло строить как раз электростанцию, причем "гидро", то есть на реке. Ну да, Иртыш – река серьезная, строить придется долго… Зато неподалеку в горах протекает речка Уба. Тоже не ручей, но не Иртыш ни разу, на ней даже в низовьях (то есть перед выходом реки на равнину) двадцатиметровой высоты плотину можно выстроить в пределах пятисот саженей длиной!
Может, все бы и обошлось – но дивизия-то, хоть и временно, назвалась "военно-строительной", и к ней было прикомандировано изрядно именно "военных строителей". В смысле – военных инженеров, и один из них, капитан Илья Викторович Платов, за неделю подготовил проект электростанции. Мария Петровна (после "убедительной просьбы" генерала) заказала у Сименса четыре генератора (тогда она еще не была "председателем госкомитета", но с Германией торговала больше всех: немцам после войны потребовалось очень много стекла) и солдатики дивизии дружно схватились за кайла и лопаты. А так же за вожжи (дивизия формировалась на базе кавалерийской, так что поначалу гужевой транспорт был в ней основным), баранки грузовиков (далеко не все нужное телега поднимала), за все прочее, на стройке обязательное…