— Еще труднее поверить, что это кто-то из нашей группы, — парировала Синьора.
— Но почему я? Да еще здесь, в Риме?
— Не знаете ли вы людей, которые могли бы затаить на вас злобу?
— Их сотни, тех, кого обобрал мой бывший супруг Гарри. Но он уже поплатился за это и в настоящее время находится за решеткой.
— Может быть, это какой-нибудь ненормальный, повредившийся в уме?
— Откуда мне знать! — Конни заставила себя собраться. Сейчас не время гадать на кофейной гуще, да к тому же пугать Синьору. — Я просто постараюсь быть осторожнее и держаться подальше от проезжей части улицы. А что касается лекции, то я запишу ее самым тщательным образом, обещаю вам, Синьора. Вы как будто сама побываете на ней.
— Альфредо, я надеюсь, ты позвал меня не из-за каких-нибудь пустяков. Ты даже представить не можешь, как я обидела мистера Данна тем, что не пошла на его лекцию!
— Лекций много, Синьора.
— Эта — особенная, она досталась слишком дорогой ценой. Итак, о чем ты хотел со мной поговорить?
Альфредо приготовил для них кофе и сел рядом с ней.
— Синьора, я хочу попросить вас об очень большом одолжении.
Она посмотрела на него страдальческим взглядом. Сейчас он попросит денег. Откуда ему знать, что у нее за душой — ни гроша. Буквально! По возвращении в Дублин она окажется нищей, и ей придется просить Салливанов, чтобы они отложили плату за жилье до сентября, когда она снова станет получать зарплату в школе. Все свои сбережения вплоть до последнего пенни Синьора перевела в лиры, чтобы позволить себе это viaggio. Но откуда ему это знать, пареньку из сицилийской деревушки, официанту в захудалом римском ресторанчике! Вероятно, дама, возглавляющая группу из сорока человек, видится ему влиятельной, может быть, даже могущественной персоной.
— Возможно, я не сумею выполнить твою просьбу, — начала она. — Ты ведь многого не знаешь.
— Я знаю все, Синьора. Я знаю, что мой отец любил вас, а вы любили его. Что, пока мы все росли, вы сидели у своего окна с вышиванием в руках. Я знаю о том, как порядочно вы поступили по отношению к моей матери, что вы не хотели уезжать, но сделали это, когда вас попросили об этом мои родственники.
— Ты знал все это? — еле слышно прошептала она.
— Да, мы все знали.
— И давно?
— С тех пор, как себя помню.
— В это невозможно поверить! Я думала… Впрочем, то, что я думала, не имеет никакого значения.
— И нам всем было очень грустно, когда вы уехали. Синьора подняла лицо и улыбнулась юноше.
— Правда? Так и было?
— Да, мы все грустили. Вы всем нам помогали, и мы об этом знали.
— Откуда?
— Мой отец делал такое, до чего сам он никогда бы не додумался: замужество Марии, магазин в Аннунциате, отъезд моего брата в Америку… Многое! Это все стало возможно только благодаря вам.
— Нет, ничего подобного! Он любил вас и желал вам только самого лучшего. Иногда мы с ним обсуждали это, вот и все.
— Мы хотели отыскать вас после того, как умерла мама, хотели написать вам письмо и все рассказать, но мы даже не знали вашего имени.
— Как мне приятно это слышать!
— И вдруг… Вдруг Всевышний присылает вас в этот ресторан. Это Бог вас привел, я уверен! — Синьора слушала, не произнося ни слова. — И вот наконец я могу попросить вас о великой — великой! — услуге.
У большинства женщин в ее возрасте обязательно есть деньги, хотя бы немного. Почему же она бедна, как церковная крыса! Потому, что никогда не заботилась о материальном благополучии. Ах, если бы у нее было хоть что-то, что она могла бы продать и помочь этому несчастному пареньку, который…
— Я прошу о великой услуге, Синьора!
— Слушаю тебя, Альфредо.
— Вы догадываетесь, о чем я говорю?
— Нет, Альфредо, но я сделаю все, что будет в моих силах.
— Мы хотим, чтобы вы вернулись. Мы хотим, чтобы вы вернулись домой, Синьора. Домой, где вам и надлежит быть.
Констанс не стала завтракать, а вместо этого решила пройтись по магазинам. Она купила себе мягкие туфли, о которых так долго мечтала, длинный шелковый шарф для Синьоры, с которого предусмотрительно срезала ярлык с именем прославленного дизайнера. Ей не хотелось, чтобы женщина смутилась и стала отказываться от подарка из-за того, что он слишком дорогой. Затем она сделала еще одно приобретение, купив предмет, который в данной ситуации сочла совершенно необходимым, и вернулась в гостиницу, чтобы вместе со своей группой отправиться на экскурсию по Форуму.
Лекция понравилась всем без исключения. Луиджи заявил, что увидел несчастных христиан, которых ведут на расправу в Колизей, почти наяву.
Перед началом лекции мистер Данн сказал, что он всего лишь старый и нудный преподаватель латыни, поэтому постарается не мучить их долго. Когда же он кончил говорить, группа разразилась восторженными аплодисментами и потребовала, чтобы он рассказывал еще и еще. Эйдан смущенно улыбался. Отвечая на вопросы учеников, он время от времени бросал взгляд на Констанс. Она стояла в сторонке и держала в руке что-то, смахивающее на фотоаппарат, но, насколько заметил Эйдан, так и не сняла ни одного кадра.
В обеденное время они разбились на группы, чтобы перекусить своими сандвичами. Конни Кейн смотрела на Эйдана Данна. У него не было с собой никакой еды. Он просто отошел к стене и сел возле нее, устремив взгляд в пустоту. Предварительно Эйдан объяснил всем, как добраться до их гостиницы, позаботился о том, чтобы Лэдди находился под неусыпным надзором Бартоломео и его забавной подружки Фионы, а теперь просто сидел и грустил оттого, что человек, ради которого он, собственно говоря, и подготовил эту лекцию, так ее и не услышал.
Конни раздумывала, присоединиться к нему или не стоит. Что она скажет, чем сможет его утешить? Решив не мешать его уединению, она пошла в ресторан, заказала жареную рыбу и вино, но почти ни к чему не притронулась. Ее мысли были заняты тем таинственным человеком, который последовал за ней из Дублина и запугивает ее. Может быть, к ней подослал кого-то Гарри? Ужасно. Едва ли она сумеет объяснить ситуацию итальянским полицейским, да и детективы в Ирландии вряд ли воспримут всерьез ее страхи. Подумаешь, какая-то анонимная записка, которую ей подкинули в захудалой римской гостинице! Нет, на полном серьезе к этому относиться, конечно, невозможно. И все же на обратном пути Конни старалась держаться поближе к стенам домов. Вернувшись в гостиницу, она первым делом подошла к стойке регистрации и поинтересовалась, нет ли для нее еще каких-нибудь посланий.
— Нет, синьора Кейн, совершенно ничего.
Фиона и Барри собирались в бар, где во время Чемпионата мира Барри познакомился с теми отличными итальянскими парнями. С собой он захватил фотографии, сделанные тем летом, флажки и кепки с изображением Джеки Чарлтона.[102]
— Ты хоть написал им, предупредил о своем приезде? — спросила Фиона.
— Нет, у нас, болельщиков, это не принято. Просто приходи в бар и найдешь там всех.
— Они что же, каждый вечер там собираются?
— Нет, ну почему… Скажем так, почти каждый.
— А если б они, допустим, приехали в Дублин и стали искать тебя? Значит, тебе пришлось бы не вылезать из бара? Неужели у тебя нет никаких имен, адресов?
— В таких делах имена и адреса роли не играют, — сказал Барри.
Фиона надеялась, что он окажется прав. Барри так мечтал встретиться со своими приятелями и снова пережить те волнующие минуты. Он будет ужасно расстроен, если не отыщет никого из прежних знакомых. Но будет еще хуже, если выяснится, что они забыли его.
Это был вечер отдыха. В иных обстоятельствах Конни отправилась бы с Фрэн и Кэти по магазинам или пошла бы посидеть в открытом кафе, но теперь она просто боялась выйти на улицу, опасаясь, что ее столкнут под колеса машин, мчащихся по улицам Рима.
В иных обстоятельствах Синьора и Эйдан Данн ужинали бы вдвоем и обсуждали экскурсию в Ватикан, которая была запланирована на следующий день. Однако он был один и удручен, а она была вынуждена находиться в другом месте до тех пор, пока не обдумает как следует, как сообщить ему невероятное предложение, с которым к ней обратились. Дети Марио хотели, чтобы она вернулась и помогала им управляться с гостиницей, чтобы благодаря Синьоре у них появились англоязычные посетители, чтобы она стала частичкой той жизни, на которую столь долго взирала со стороны. Тогда все эти бесконечные годы, на протяжении которых она лишь наблюдала и ждала, наполнятся смыслом. Тогда у нее будет не только прошлое, но и будущее. Альфредо чуть ли не на коленях умолял ее вернуться в Аннунциату, пусть для начала просто погостить, посмотреть, как там обстоят дела. Она решит, чем сможет помочь, и убедится в том, как много людей восхищаются ею. И вот Синьора одиноко сидела в кафе и размышляла о том, как поступить.
А всего лишь через несколько улиц от нее сидел Эйдан Данн и пытался проанализировать, что же хорошего принесла эта поездка. Ему удалось сформировать класс, который не только не развалился за целый год, но в конце концов даже в полном составе приехал в Италию. Если бы не он, Эйдан, это было бы попросту невозможно. Он поделился с ними своей любовью к Италии, и никто не заскучал во время его сегодняшней лекции. Он сумел осуществить все, о чем мечтал. Нынешний год действительно стал годом его триумфа.
И одновременно в его мозгу звучал голос, который говорил, что заслуга во всем этом целиком и полностью принадлежит Норе. Именно она сумела заразить учеников энтузиазмом — с помощью своих глупых коробок, которые превращались то в больницу, то в ресторан, то в железнодорожную станцию. Именно Нора назвала учеников забавными именами и заставила поверить в то, что однажды они обязательно отправятся в нынешнее viaggio. И вот теперь, когда она вернулась в Италию, чары этой страны накрепко завладели ею.
Она сказала, что у нее — важная деловая встреча. Да какие у нее могут быть дела с этим официантом с Сицилии, пусть даже она знала его еще ребенком! Сам того не замечая, Эйдан заказал уже третью кружку пива. Он смотрел на толпы людей, гуляющих под горячим небом ночного Рима, и никогда еще не чувствовал себя таким одиноким.