Я помню волнение, которое поднялось, когда упал огромный якорь, — и не только мое собственное. Чувство предвкушения охватило город, как пожар. Я стояла с Джозефом на вершине Башни хвастунов в толпе примерно из двадцати человек, и мы наблюдали, как падает якорь. Земля содрогнулась от удара. Двое из толпы упали, один чуть не перевалился через край башни. Трудно представить, как был выкован такой якорь и прикрепленная к нему цепь. Это металл, вероятно, сталь, и из-за этого якоря самый большой зал Пикарра казался маленьким, несмотря на свои три этажа. Каждое звено в цепи, а их сотни, было длиннее, чем трое взрослых мужчин, стоящих друг у друга на плечах.
Мы стояли на вершине башни, сражаясь за место поближе к краю, поскольку я была слишком мала, чтобы что-то видеть из-за чьих-то плеч. Ро'шан продолжал двигаться вперед, даже когда якорь вошел в землю. Вскоре цепь натянулась, и мы увидели, что якорь совсем немного протащился, прежде чем великий город остановился. После того, как все было сказано и сделано, и летающий город двинулся дальше, я пошла посмотреть на шрам, который якорь оставил на земле — рану глубиной в десятки футов и длиной почти в сотню футов. Требуется немало усилий, чтобы остановить Ро'шан, и по всему миру есть земли, которые являются этому доказательством.
После того, как толпа разошлась по своим празднествам, я осталась на башне с Джозефом. Думаю, он хотел уйти, но не мог бросить меня там. Я могла бы стоять на башне и любоваться городом все три дня. Я помню флаеры, маленькие лодки с лопастями ветряных мельниц наверху и сзади, которые спускались с Ро'шана и приземлялись за пределами Пикарра. Торговцы с повозками в сопровождении солдат отправились встречать гостей из Ро'шана. Я не потрудилась лично встретиться с посетителями, потому что считала их землянами и не обращала на них особого внимания, но теперь я знаю лучше; на Ро'шане мало землян. Приезжие из этого города, скорее всего, были пахтами, и я упустила свой первый шанс увидеть кого-то из других народов мира. Теперь я хорошо знаю их всех: пахтов, таренов, гарнов и даже муров. Я также знакома с Ранд и Джиннами, хотя сомневаюсь, что кто-то может утверждать, что знает их хорошо. Для нас, смертных, они все равно что Боги; по крайней мере, они хотят, чтобы мы в это верили.
В конце концов Джозеф утащил меня прочь. Мы вернулись в академию и быстро приступили к изготовлению фонариков. В ту ночь небо было усеяно огоньками, которые поднимались к городу. Я сомневаюсь, что многие из фонариков достигли Ро'шана, но смысл был не в этом. Это было по-прежнему прекрасное зрелище — темнота, освещенная тысячами фонариков, летящих по ветру. Я даже помню записку, которую прикрепила к фонарику, который отправила наверх. Это была простая вещь, но ее слова так много значили для меня в то время. Я надеюсь однажды пройтись по улицам Ро'шана.
Я думала, что у Имико есть способ разместить нас на одном из флаеров. Маленькие кораблики перевозили товары и людей в Ро'шан и обратно и были для меня почти таким же чудом, как и сам город, но они и были здесь не для туристов или безбилетников; только зарегистрированным торговцам или чиновникам разрешался проезд на флаерах, а мы, безусловно, не были ни теми, ни другими. Нам бы отказали или, что еще хуже, передали бы властям. К счастью для нас, у Имико был другой выход. Я несколько неуверенно употребляю выражение к счастью.
Ро'шан не в первый раз останавливался в окрестностях Юна. По словам Имико, он пролетал над их головами дважды в год на протяжении многих лет, и обычно бросал якорь на несколько дней. Жители Юна собирались отпраздновать праздник, очень похожий на тот, что я видела в Пикарре много лет назад. Торговцы будут торговать со своими коллегами из Ро'шана; я часто находила забавным, что терреланцы с таким предубеждением относятся к другим жителям Оваэриса, но при этом так охотно торгуют с пахтами из Ро'шана, когда те появляются. Я думаю, что за достаточно большие деньги можно купить все, даже дружбу.
Имико утверждала, что была на Ро'шане не менее шести раз, тайком осматривая достопримечательности и воруя все, что могла. Она сказала, что флаеры тщательно охранялись, а якорь и цепь — нет. Я думаю, именно тогда Хардт решил проявить твердость. Он уже видел Ро'шан раньше, и он видел цепь. Я не могу его винить. В то время я думала, что это звучит как вызов, и мне не терпелось попробовать свои силы после того, как я потерпела полную неудачу в своем первом бою. К несчастью для Хардта, каким бы твердым он ни был, меня это не могло остановить. И чем больше он сопротивлялся, тем решительнее я становилась. Корабли в порту меня больше не интересовали. Я уже решила, что совершу побег через Ро'шан или не совершу его вообще.
Наши последние деньги были потрачены на еду, и это был скудный рацион, которого нам едва хватило на два дня до нашего восхождения. Имико исчезла, несмотря на пристальный присмотр Хардта, и я заподозрила худшее. Я не доверяла ей, и не без оснований. Ты должен помнить, что эта маленькая сучка обокрала меня и избила во время нашей первой встречи. Я довольно убийственно высказалась о ней, когда говорила с Хардтом и Тамурой, но я не позволила своей желчи помешать потенциальному путешествию в Ро'шан. В конце концов Имико вернулась с таким количеством веревки, которое сделало бы ее вторым самым богатым человеком в Яме после Деко.
Трудно точно описать размеры летающего города. Я бы сравнила его с горой, перевернутой вверх ногами, вершина которой направлена к земле, находящейся в сотнях футов под нами. У нее есть очертания, пики и впадины, как у любой горы, но на другом ее конце находится плоское основание, и на этом основании стоит город, более крупный, чем когда-либо строили земляне. Я была в столице Террелана, Джанторроу, была и в столице Оррана, Ланфолле, когда рушилась империя. Итак, когда я говорю, что Ро'шан больше, чем любой другой город, который когда-либо строили земляне, я знаю, что это правда. Вокруг Ро'шана вращаются три небольших острова, хотя я не знаю, что связывает их с основной массой земли. Несмотря на мои исследования, я понятия не имею, как город удерживается в небе и не поддается гравитации. Я полагаю, город держит магия Источников, но, безусловно, не та, с которой я знакома. И Ранд, и Джинны — настоящие мастера магии, и они ни с кем не делятся своими секретами. Хотя нет, не совсем так. Джинн поделился некоторыми своими секретами с Железным легионом, и я узнала о Ранд больше, чем можно было бы ожидать. Но я снова забегаю вперед.
В тот первый вечер мы присоединились к празднованию. Имико нашла нам всем бумажные фонарики, и мы запустили их в небо вместе с тысячами других. Я не знаю, что остальные написали в своих сообщениях, спрашивать было невежливо. Я написала только одно слово: Завтра.
На следующее утро мы отправились в путь голодные и плохо подготовленные к предстоящему испытанию. Хардт все еще был недоволен. Он до последнего момента настаивал на том, чтобы отказаться от этого плана и вернуться в Юн. Я думаю, что он мог бы продолжить и дальше, но нас всех достали его жалобы, а его доводы оставались без внимания. Я твердо решила. Имико утверждала, что делала это раньше, а Тамура только хихикал над каждым аргументом против этого плана. Чем больше Хардт возражал против этого, тем тверже становилась моя решимость. Высеченной в камне. Нет. В чем-то более прочном, чем камень. Высеченной в крови.
Мы старались избегать флаеров, которых рассылал Ро'шан. Я хотела взглянуть на посетителей, но мы не хотели привлекать к себе внимание. Не могли позволить себе рисковать. Вместо этого мы направились прямиком к якорю. Или, по крайней мере, попытались. Я должна была ожидать нападения, обращать более пристальное внимание на тех, кто выстраивался в очередь, чтобы войти в город. Вместо этого я была так сосредоточена на своей цели, мои глаза были так поглощены зрелищем летающего города, что я была застигнута врасплох. По крайней мере, я была не одна такая. Никто не ожидал, что из толпы выскочит Хорралейн.
Я была бы мертва еще до того, как поняла, что происходит, но великану пришлось проталкиваться сквозь группу торговцев, которые везли тележку, запряженную птицей трей. Я оглянулась как раз вовремя, чтобы споткнуться, и тут этот гигантский ублюдок меня ударил. В своей жизни я нанесла огромное количество ударов и получила еще больше. Некоторые из них были не более чем пощечиной, скорее шокирующей, чем болезненной. Некоторые из них были жестокими и необузданными; если тебе когда-нибудь доводилось растить непослушного мальчика, ты мог испытать их на себе. Дети не сдерживаются; они живут настоящим моментом, ими управляют эмоции, и иногда эти эмоции толкают их на насилие. Полагаю, это многое говорит о моей несостоятельности как родителя, как по отношению к моим собственным детям, так и к тем, кого я выбрала для воспитания. Но некоторые удары, часто наносимые мужчинами или женщинами большой силы и мастерства, вызывают ощущение, что тебя топчет стадо аббанов. Такие удары наносят и Хард, и Хорралейн. Полагаю, мне повезло, что его кулак попал мне в грудь, а не в лицо. В то время я определенно не чувствовала себя везунчиком.
Мир превратился в яркое пятно боли. Думаю, я, катилась по земле, пытаясь глотнуть воздуха, и надышалась пыли. Кашлять, когда ты запыхалась, не слишком приятно, но у меня не было времени на что-то еще. Хорралейн набросился на меня через несколько мгновений. Я мельком увидела его оскаленное лицо на фоне ярко-голубого неба, а затем огромная рука обхватила мое горло. Это был второй раз, когда Хорралейн душил меня подобным образом.
Мое зрение затуманилось, в моем мире воцарились боль и отчаянная борьба за то, чтобы дышать, даже когда мне раздавливали гортань.
Такая слабая. Слова Сссеракиса едва заглушали боль, панику и ужас. Я безрезультатно вцепилась в пальцы Хорралейна. Я открыла рот, чтобы вдохнуть, но не смогла даже выдавить звук из-за его хватки. У меня потемнело в глазах, и они сами собой закатились.