Хардт мгновенно оказался рядом, забыв о своих пацифистских обещаниях. Мне кажется странным, что там, в Яме, он был готов позволить Изену сражаться и умереть от рук Йорина, но, когда моя жизнь оказалась под угрозой, он так легко прибегнул к насилию.
Я часто спрашивала себя, кем Хардт видел меня. Сестрой, нуждающейся в защите? Своенравной дочерью, которая доставляла больше хлопот, чем стоила того? Молодой женщиной, дружба с которой делала его счастливым? Возможно, никем из этого. Возможно, он просто увидел в жизни, которую я носила в себе, последнюю связь с младшим братом, которого он не смог защитить. О некоторых вещах лучше не говорить. Некоторые тайны лучше не раскрывать. Только одно я могу сказать наверняка — я рада, что Хардт был рядом, чтобы защитить меня в тот день, и во все последующие.
Когда я пришла в себя и смогла вдохнуть достаточно воздуха, чтобы голова прояснилась, я обнаружила, что лежу в пыли, а Тамура склонился надо мной. Старик положил руку мне на грудь и, глядя мне в глаза, глубоко дышал. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Мое дыхание повторяло его, и вскоре я уже нормально дышала. Я до сих пор не знаю, как он проделал этот маленький трюк. Хардт прижимал руку к ребрам, а из раны на голове у него текла кровь. Кровь стекала к его левому глазу, и он крепко зажмурил его. Хорралейн лежал на земле, пятеро мужчин в форме стражников стояли коленями у него на спине и выкручивали ему руки. Он рычал и сопротивлялся, но на самом деле мало что можно сделать, когда на тебя давят пятеро мужчин. Мы встретились взглядами, когда стражники связали ему руки и поставили на ноги. Не думаю, что я когда-либо видела такую ярость в простом взгляде. Я не могу понять, почему он так ненавидел меня и почему решил преследовать даже после того, как сам сбежал из Ямы. Правда, я думаю, в том, что Хорралейн был простым человеком. Деко отдал ему приказ вернуть меня или убить, чего бы это ни стоило, и Хорралейн, если понадобится, будет выполнять это задание до конца света. Я не думаю, что ему когда-либо приходило в голову, что он свободен от Ямы и от Деко. Что теперь он может делать что угодно и быть кем угодно по своему выбору. Я слышала, что некоторые люди никогда не сбегают из плена, даже оказавшись на свободе. Я думаю, это был Хорралейн. Яма была его жизнью. Это было все, что он знал. Куда бы он ни пошел, он всегда будет там пленником. Такие люди заслуживают жалости, но у меня ее нет, поэтому я предложила ему ярость вместо нее.
— Пошел ты! — закричала я на него, одной рукой сжимая шею, а другой касаясь Источника на моем поясе.
Еще один бой проигран. Ты действительно слаба. Но я мог бы сделать тебя сильной.
— Ты его знаешь? — спросил один из охранников, отчаянно пытавшихся удержать Хорралейна.
Я медленно покачала головой и встретила яростный взгляд Хорралейна своим собственным, смертельно холодным:
— Нет. Он только что напал на меня. Надеюсь, он сгниет в тюрьме.
Борьба, хоть и была недолгой, дорого обошлась Хардту. Хорралейн сломал ребро и нанес Хардту порез, из-за которого его левый глаз быстро распух до такой степени, что он не мог его открыть. Вскоре после того, как Хорралейна утащили, появилась Имико. Я даже не заметила, как она улизнула, но это было одним из ее многочисленных умений. Как только начиналась драка, маленькая воровка исчезала. Для человека, обычно такого шумного и энергичного, исчезнуть таким образом было настоящим искусством. Она протянула Хардту длинную полоску бинта и какую-то мазь, пахнущую земляникой. Никогда не спрашивай вора, где он нашел ту или иную вещь; в лучшем случае ты вообще не получишь ответа, в худшем — обнаружишь, что из-за этой грубости твои карманы опустошены.
Вскоре мы снова отправились в путь, хотя и в гораздо худшем состоянии. Травмы Хардта замедлили его движение, и я обнаружила, что говорить с ушибленной шеей довольно трудно. По крайней мере, Тамура был весел. Сумасшедший старик посмотрел на Ро'шан, заполнивший небо. «Один раз туда и обратно. Потом еще раз и еще. Как видите, два города. Два. Не пять. Раньше путь был менее предсказуем». Я понятия не имела, что он хотел сказать, да и желания разбираться в этом не было. Ро'шан был там, передо мной. И после стольких лет я наконец-то собиралась выполнить обещание, данное себе в юности. Я надеюсь однажды пройтись по улицам Ро'шана.
Глава 12
Ро'шан заполнил небо. Летающая гора парила над нами, заслоняя все вокруг и отбрасывая на нас такую густую тень, что казалось, наступила ночь. Я чувствовала возбуждение, нервное предвкушение, трепет, пронизывающий меня подобно молнии или нежного прикосновения нового любовника. Признаюсь, что вскоре это чувство сменилось усталостью, ужасом и пронизывающим холодом, который, я думаю, почувствовал даже Сссеракис. Но именно тогда, в тот момент, я была полна нервной энергии. Я была готова к восхождению.
Мы использовали веревку, чтобы связать себя вместе. Имико шла первой, утверждая, что знает, какие звенья самые твердые, и может проложить путь для остальных. Я была второй, затем Тамура и, наконец, Хардт. Имико сделала жгут из веревки и обвязала его вокруг наших плеч и талии, каждый из нас был разделен куском веревки длиной в два Хардта. Наконец, нам ничего не оставалось, как начать подъем.
Такой длинный и такой крутой. Так легко поскользнуться и упасть. Вы все умрете.
Я чуть было не повернула обратно. Стоя рядом с якорем, я казалась лилипуткой, и это было только начало подъема. Холодный металл уходил глубоко в землю. Над ним виднелись звенья цепи, которые не гремели, а стонали на ветру. Я посмотрела на ожидающий нас подъем и не смогла понять, как это возможно. Сотни звеньев тянулись вдаль. По сравнению с этим подъемом наши усилия в Яме казались легкими. Мне всегда нравилось лазать по деревьям, и большую часть своих ранних лет я провела, взбираясь на деревья только для того, чтобы взглянуть на небо. Есть что-то волнующее в том, чтобы быть так высоко, и иметь внизу смертельное падение. Определенное удовлетворение приносит и жгучая боль в мышцах, которые поднимают тебя все выше. Дикое возбуждение, когда ты натыкаешься на сломанную ветку, и тот краткий восторг, когда тело думает, что оно падает, прежде чем разум убеждает его в обратном. Несмотря на это, подъем, который ожидал меня, был, мягко говоря, пугающим.
Привязанная ко мне веревка натянулась, и я поняла, что Имико уже начала подъем. Она оглянулась на меня, покрасневшая и уже вспотевшая:
— Ты идешь или нет?
Не скажу, что первая часть подъема была самой трудной, это было бы ложью, но это определенно было нелегко. Я дважды оступалась в самом начале, прежде чем Хардт подался вперед, чтобы поддержать меня, подняв так, словно я ничего не весила. Вскоре я уже карабкалась по краю якоря, используя вмятины и ямки для зацепок. В некоторых моментах Имико направляла меня, и я возненавидела ее за это, хотя и поблагодарила за совет. Я понятия не имею, сколько времени прошло, прежде чем мы все четверо оказались на вершине якоря, глядя на цепь, протянувшуюся перед нами. Я до сих пор не уверена, какое из звеньев показалось мне самым пугающим — первое или последнее.
— Последний шанс отказаться, — протянула Имико, улыбаясь, потому что уже знала, что я не откажусь. Не то чтобы она хорошо узнала меня за прошедший день, но даже те, кто со мной только что познакомился, знают, что я терпеть не могу отступать перед вызовом. Особенно, когда есть кто-то, кто готов за это взяться.
— Просто поднимайся, — сказала я. Я смотрела на длинную цепь и гадала, испытывают ли остальные такие же опасения, как и я.
Даже больше. Разве ты не чувствуешь, как от них исходит страх? Разве ты не чувствуешь его на вкус? Я могла. Мне было неприятно это признавать, но я почувствовала вкус страха. Такой кисловатый вкус, который должен был вызывать отвращение, но вместо этого мне захотелось еще. Я хотела почувствовать ужас своих друзей, и это вызвало у меня отвращение.
— Всю дорогу на четвереньках, — сказала Имико. — Следуйте за мной изо всех сил и кричите, если попадете в беду. — С этими словами девушка опустилась на четвереньки и начала карабкаться по первому звену цепи.
Я дала Имико фору, убедившись, что между нами достаточно веревки, чтобы я не давила на нее. Может быть, я заколебалась, но тут я почувствовала, как чья-то рука сжала мое плечо, а затем услышала голос Тамуры у себя в ухе:
— Когда цель кажется такой далекой, сосредоточься на каждом шагу. Шаг. Шаг. Шаг.
— Будет ли от этого путь казаться короче? Легче?
Тамура рассмеялся. «Нет. Но, по крайней мере, ты будешь двигаться». Он легонько подтолкнул меня, и я впервые поставила ногу на цепь.
Я опустилась на четвереньки. И сразу ощутила, что цепь под моими руками — скользкая на ощупь; когда я посмотрела на нее, то увидела слой жировой смазки. «Замечательно», — простонала я прежде, чем начать карабкаться по первому звену.
За свою жизнь я совершила очень много мучительных поступков. Я пересекла пустыню Серас, причем на моих ногах были одни мозоли, и я надеялась, что каждый мой шаг не станет последним и что скорпионы и змеи, которыми кишат дюны, не воспользуются случаем, чтобы напасть. Я стояла лицом к лицу с существами, которые старше, чем вся земная раса, и я выкрикивала им свой вызов. Я родила. Дважды. Но мало что может сравниться с этим восхождением.
Я попыталась сделать так, как посоветовал Тамура, не сводя глаз с цепи и с каждым дюймом продвигаясь по ней, но вскоре у меня перед глазами все поплыло. Какими бы большими ни были звенья, они не могли полностью заслонить вид на землю далеко внизу. Поначалу все было не так уж и плохо. Я видела зелень, кусты и поля подо мной. Но чем дальше мы продвигались по цепи, тем меньше и расплывчатее становилась земля. Стоило мне закрыть глаза, как становилось только хуже, и я обнаружила, что хватаюсь за металл подо мной с такой силой, что ломаются ногти. Горизонтальные звенья были достаточно устрашающими, но по сравнению с вертикальными они казались детской забавой. Для каждого из вертикальных требовался прыжок, после которого нужно было цепляться изо всех сил, чтобы забраться на его верх. Потом надо было удержать равновесие, и это заставляло меня так сильно сжимать зубы, что вскоре у меня заболели и челюсть, и голова.