Я с трудом села, с благодарностью приняв помощь Хардта, а затем еще сильнее схватилась за него, чтобы встать. Я тяжело оперлась на своего друга, но мужчина такого роста, как Хардт, редко ворчит на дополнительный вес такого легкого человека, как я. Вместе мы, спотыкаясь, подошли к решетке и посмотрели на спор, который должен был решить нашу судьбу. Караульное помещение за нашей камерой было скромным, всего лишь стол и несколько стульев. В дверном проеме, освещенные льющимся снаружи светом, стояли силуэты двух мужчин, одетых в черно-красно-золотую форму. Я дотронулась рукой до кисета с табаком только для того, чтобы обнаружить его пропажу, и волна страха, пронзившая меня, заставила Сссеракиса ожить и начать питаться им. Возможно, это было мое воображение, но я уверена, что в комнате на мгновение потемнело. Может быть, солнце просто скрылось за облаками. В комнате была еще одна женщина, одинокая пахт, прислонившаяся к дальней стене; она стояла, скрестив руки на груди и не сводя прищуренных глаз с двух мужчин и их оружия. Я никогда не была сильна в оценке выражений лица пахтов — у них просто слишком много шерсти, чтобы я могла уловить все тонкости, — но мне определенно показалось, что она ухмыляется, глядя на мужчин.
Тамура взглянул на меня и постучал по прутьям решетки. «Снова в ловушке. Но, посмотри, звезды». Он указал на единственное окно, но я смогла увидеть сквозь него только размытую голубизну неба. Днем звезд не может быть видно. Возможно, в его словах был какой-то глубокий смысл, но я думаю, что нет. Он просто любит звезды.
Напавшая на меня Прена Нералис посмотрела мимо Сильвы, и ее темные глаза встретились с моими. На ее лице были глубокие морщины, но не от возраста, а от пережитого. Я никогда раньше не слышала об элитной терреланской гвардии, но я знала, что чары на ее доспехах защитят ее от большинства врагов, а меч, который она носила, был не просто клинком. В тот день, когда наши луны-близнецы заключили друг друга в разрушительные объятия, с них упали десять видов оружия, и этот меч был одним из них. Она снова перевела взгляд на Сильву, и спор продолжился.
— Она военная преступница и скрывается от правосудия Террелана, — сказала Прена твердым голосом с резким акцентом жительницы центральной части Террелана. Я всегда ненавидела манеру говорить людей из Джанторроу.
— Мы не на земле Террелана, — сказала Сильва. Ее голос был сильным, властным, но говорила она тихо.
— Мы над ней, — резко сказала Прена. — Ваш якорь покоится на земле Террелана, и пока это так, пока вы и ваш город витаете над нашими землями, вы будете уступать нашим требованиям в вопросах государственной безопасности. Эскара Хелсене скрывается от правосудия, ее разыскивают за преступления против Терреланской империи.
Сильва улыбнулась и сказала извиняющимся тоном:
— Преступления, совершенные во время войны. Я готова поспорить, что обе стороны совершали зверства, и, несомненно, на вашей стороне в конфликте есть Хранители Источников, которые совершили гораздо худшее и все еще находятся на свободе.
Прена покачала головой, и ее грива темных волос взметнулась волной.
— Преступления совершаются проигравшей стороной, Аспект. Победившая сторона называет их героическими поступками.
Странно слышать, как люди спорят о твоей судьбе, и знать, что ты не имеешь к этому никакого отношения. У Сильвы, дочери Ранд, не было никаких причин бороться за мою свободу, кроме долга, связанного с просьбой Тамуры о предоставлении убежища. Она ничего не знала ни обо мне, ни о преступлениях, которые я совершила во имя рода Орранов. Она ничего не знала о преступлениях, которые я совершила с момента моего заключения и побега. Она ничего не знала о древнем ужасе, который таился внутри меня, владел мной. И все же она боролась за меня.
— Я здесь не для того, чтобы спорить о семантике. — Я видела только затылок Сильвы, ее золотистые волосы, скрепленные длинной костяной заколкой, и обтягивающее ее тело желтое платье, пыльное от ее утренних трудов. — Я здесь, чтобы спасти жизнь женщины. Вы не представили никаких доказательств совершения преступлений, кроме своих слов.
— Разве этого недостаточно? Я говорю от имени самого императора. — При этих словах мое сердце бешено заколотилось. Вот оно что. На меня обратил внимание сам император. Не просто управляющий, какой-нибудь генерал или придворный чиновник. Сам император послал Прену Нералис, капитана своей элитной гвардии, выследить меня. Какое это было пьянящее чувство — я привлекла внимание своего врага.
И все же ты прячешься за спинами других.
Мой восторг испарился, как туман перед восходом солнца. Ужас был прав. Мой враг послал своих самых сильных людей, чтобы принести мне его голову, и вот я здесь, в ловушке, под защитой женщины, которую я даже не знала. И я была не одна. Я втянула в свою борьбу своих друзей. Свою борьбу. Не их. Они не хотели в этом участвовать. Они определенно не заслуживали последствий моих действий.
Я прислонилась к прутьям своей камеры, собрав волю в кулак, чтобы завязать петлю на шее.
— Мои преступления касаются только меня, — сказала я. — Эти двое не имеют к ним никакого отношения. Они не участвовали в войне. На их руках нет крови. — Интересно, была ли когда-нибудь произнесена бо́льшая ложь.
— Эска… — Хардт начал что-то говорить, но я не расслышала. Я не могла этого слышать. Мне не потребовалось бы много усилий, чтобы изменить свой курс. Но я не хотела, чтобы его судьба была связана с моей.
Сильва развернулась на стуле и пригвоздила меня взглядом, зеленым, как первые весенние цветы. «Ты признаешься в своих преступлениях?» — печально спросила она.
— Я — оружие, — прошептала я вслух мантру, чтобы набраться храбрости. Я кивнула. — Хардт и Тамура не имеют к этому никакого отношения.
— Тамура? — спросила пахт, наконец отводя взгляд от двух солдат.
— Привет. — Тамура помахал пахт, чувствуя себя совершенно непринужденно, несмотря на пристальный взгляд стольких людей. — Преследуемый туманом, таким густым, что он окутал вчерашний день.
— Я вижу, ты все такой же безумный, как и всегда. — Пахт покачала головой и бросила опасный взгляд на двух терреланских гвардейцев. Даже раненая, с жизнью, висевшей на волоске, я почувствовала, как во мне разгорается любопытство. Я почти ничего не знала о Тамуре, и отчасти это объяснялось тем, что он, казалось, так мало знал о себе. Если пахт знала его, встречалась с ним раньше, возможно, она смогла бы пролить свет на тайну его прошлого.
В изумрудных глазах Сильвы была грусть. Я думаю, она бы боролась за меня, доказывала свою правоту. Я думаю, если бы я просто держала рот на замке, ей удалось бы спасти меня, но я, дура, никогда не умела держать язык за зубами. Я провела всю жизнь, сражаясь в каждой битве, независимо от того, кому это могло навредить по пути. Я принимала решения, которые обрекали моих друзей на смерть или что-то похуже. Но там, в камере, когда речь шла не только о моей собственной жизни, но и о жизни Хардта и Тамуры, я почувствовала необходимость взять на себя ответственность и принять свою судьбу. Я верю, что Сильва как-то повлияла на мое решение. Думаю, я не хотела казаться ребенком в ее глазах. Я не понимала почему, но ее мнение обо мне имело значение. Я хотела, чтобы она увидела, что я беру на себя ответственность. И, возможно, даже больше того, я хотела вернуть себе контроль. Мне надоело быть взаперти. Даже если это означало идти навстречу собственной смерти, я хотела принимать решение на собственных условиях.
— Вы принимаете эти условия, Прена Нералис? — спросила Сильва, отворачиваясь от меня.
Прена кивнула.
— У каждого из них свои преступления. Но я бы хотела предупредить вас, Аспект Сильва, что все трое — преступники. Они подняли бунт в своей тюрьме и убили нескольких охранников, прежде чем совершить побег. Но я здесь только из-за Хранителя Источников Эскары Хелсене. Остальные со временем получат причитающуюся им справедливость.
Сильва посмотрела на пахт:
— Есть возражения, Коби?
Пахт фыркнула, и ее усы дернулись:
— Я бы позволила им убивать друг друга на улицах. Тарены вытерли бы кровь, и нам не пришлось бы переживать эту скуку. — Учитывая все обстоятельства, она на удивление хорошо говорила на языке землян, хотя ее акцент показался мне странно мелодичным.
Сильва покачала головой:
— Мы несем ответственность за поддержание мира на улицах.
Пахт зарычала и, оттолкнувшись от стены, направилась к дверному проему. «Итак. Скука». Двое терреланцев быстро встали, загораживая дверь. Они оба возвышались над более низкорослой пахт, но, когда она протиснулась между ними, оба мужчины отлетели в стороны, как будто Хардт пробежал между ними со всех ног. Коби всегда намного сильнее, чем кажется, независимо от того, какую кожу она носит в данный момент.
Сильва подождала, пока двое мужчин придут в себя, прежде чем одарить их улыбкой, а затем повернулась к Прене:
— Я должна извиниться за свою сестру.
Хардт положил руку мне на плечо и осторожно развернул к себе. Это было больно. Он знал, что это больно. Он сделал это нарочно, ничто не сравнится с болью, чтобы привлечь твое внимание:
— Не так, Эска.
Я покачала головой. «Это уже сделано». Мой голос дрогнул. Признаюсь, до меня начали доходить последствия. Я вдруг поняла, что только что пожертвовала своей жизнью ради них. Прена собиралась убить меня раньше, в этом не было никаких сомнений. Только то, что я споткнулась о собственные ноги, спасло меня. У нее не было приказа возвращать меня обратно. Я была последним оставшимся в живых Хранителем Источников Оррана, ей было приказано покончить с ними раз и навсегда. Увидеть меня мертвой и положить конец любому восстанию до того, как оно начнется. Вот и весь терреланский закон, запрещающий смертную казнь. Неужели я действительно только что пожертвовала своей жизнью?
Не забывай о маленькой жизни внутри. Меня осенило, когда в моей голове зазвучал насмешливый голос Сссеракиса. Мой ребенок! Если я умру, то и мой ребенок умрет.