д битвы.
Я почувствовала, как земля задрожала под нами, и кокон тьмы вокруг меня затвердел всего за мгновение до того, как вокруг нас взметнулись столбы расплавленной магмы. Крик был не мой. Хотела бы я, чтобы это был мой крик. Какая-то часть меня всегда верила, что Сссеракис непобедим, что он неподвластен боли и поражению. Крик ужаса, полный агонии, доказал обратное, и моя вера в то, что мы можем победить, превратилась в убийственную уверенность в том, что мы проиграем. Наше теневое тело сгорело в порыве огня. В панике я приказала массе теней распространиться позади нас и оттащить наше тело подальше от извергающегося столба пламени. Я и не знала, что умею это делать; я считала наше черное тело неуклюжим, но, по правде говоря, я просто понятия не имела, как им пользоваться. Оно было неуклюжим, это правда — темный сгусток пульсирующей тени, — но оно было быстрым, когда нам это было нужно, хотя оно могло двигаться только вдоль теней, которые мы посылали. Я решила не попадаться на ту же атаку во второй раз и разослала теневые щупальца во все стороны, выжидая момента, когда нам нужно будет передислоцироваться на более выгодную позицию.
Джинн снова набросился на нас, и мы снова обменялись ударами. Я не могу сказать, причинила ли я хоть какой-то вред этому существу; каждый раз, когда я разрушала вихрь, пусть даже совсем немного, он вспыхивал еще сильнее и кружился еще быстрее, чем раньше. Я чувствовала, что мы, со своей стороны, слабеем. И дело было не только в Сссеракисе; есть предел тому количеству энергии, которое Хранитель может извлекать из Источника до того, как тело начнет отвергать Источник, и я черпала силу из тела, которое находилось в другом мире. Мы уклонялись от атак Джинна так же часто, как и блокировали их, и дважды я отступала, а затем бросала дальнобойные теневые дротики в вихрь, пытаясь проникнуть в самое сердце бури.
Что ты делаешь, Эскара? Нас побеждают. Мы не можем надеяться убить эту тварь здесь, а ты слишком быстро истощаешь мои силы. Нас удерживает здесь воля Джинна, однажды я прорвался сквозь нее, когда он отвлекся, но его стены стали крепче. Отвлеки его снова, и я перенесу нас обоих обратно в твое настоящее тело. Я услышала усталое разочарование в словах Сссеракиса и почувствовала, как каждое движение становится все тяжелее и медленнее. Мы быстро терпели неудачу, а Джинн, казалось, становился только сильнее.
Сссеракис был прав. Все мои атаки только заставляли Джинна сильнее сосредотачиваться на нас, тогда как на самом деле мне нужно было его отвлечь. Мы не могли надеяться победить такое существо в мире, который оно само создало, там, где сам мир вокруг нас подчинялся его воле. Мне в голову пришла мысль, в голове сформировался план, и я посмотрела назад, на замок из стекла и огня. Дом Джинна внутри его дома. Ухмылка, которую я позволила себе, была злорадной, как у ребенка, радующегося мысли о том, чтобы опрокинуть чужую башню из кубиков. Я выпустила множество щупалец, извивающихся по растрескавшейся земле, пока они не достигли жилища Джинна, а затем потащили нас за собой. Так быстро передвигаться довольно сложно, и я на мгновение почувствовала головокружение.
Джинн на мгновение замер в нерешительности. Возможно, он решил, что я расставляю какую-то ловушку. Этого колебания мне было достаточно. Я выпустила сотни густых темных плетей в сторону замка, хватаясь за каждую его частичку, за какую только могла. Жар, пульсирующий в жилах здания, заставил Сссеракиса зашипеть от боли, но ледяная тень устояла. Я увеличила силу ужаса с помощью собственной кинемантии, и мы потянули за кости замка.
Джинн слишком поздно понял, что мы делаем. Он погрузился в землю и поднялся рядом в струе огня, но к тому времени стекло, удерживавшее огонь, начало трескаться. С последним оглушительным треском большая часть здания разлетелась вдребезги, из нее хлынул расплавленный огонь. Вейнфолд взревел от гнева и отбросил нас в сторону своим молотом, прежде чем броситься к замку и направить свою волю на его восстановление. Отвлекающий маневр, и это все, что было нужно Сссеракису. Я почувствовала, что мое сознание оторвалось от окружающего мира, а зрение начало меркнуть. Победа. Нет. Мы не выиграли, мы проиграли. Эта мысль была горькой. Мы убегали, избитые и окровавленные. Еще одно поражение легло к моим ногам.
Что-то меня схватило. В этом не было ничего материального, ничего, что я могла бы по-настоящему объяснить, но Джинн каким-то образом схватил мое сознание, и я почувствовала, что разрываюсь между двумя силами. Сссеракис отчаянно тянул меня обратно в мое настоящее тело, а Вейнфолд отказывался меня отпускать; один пылал, как солнце, другой был холоден, как ледяная смерть. Но для Джинна было уже слишком поздно, Сссеракису помогала притяжение моего тела, и я почувствовала, что ускользаю из этого огненного мира.
Я почувствовала, что Джинн смеется надо мной, не испытывая ни гнева, ни досады. «Я запомню твое имя, Эскара Хелсене». Вся моя жизнь была не более чем мгновением для существа, столь древнего, как Вейнфолд. Он мог ждать столько, сколько потребуется, пока другой человек, достаточно глупый, не наденет корону. Конечно, для меня не имело значения, запомнил ли он мое имя. Возможно, я и вырвалась из лап Джинна, но даже это была пустая победа. Все, чего мне оставалось ждать, — боль, и тело, настолько израненное, что мне повезет, если я переживу этот день.
Глава 31
Я сорвала корону со своей головы еще до того, как открыла глаза, позволила ей упасть на землю и не услышала никакого лязга. Какой звук издает огонь, когда падает? Затем я проснулась в разрушенном городе, охваченном пламенем. Я с благоговейным трепетом подумала о том, сколько силы, должно быть, вложил в меня Джинн, чтобы сжечь землю и камень. Как может гореть камень? Куда бы я ни посмотрела, везде были языки пламени, лижущие небо, расплавленный камень и земля, искривленная и покалеченная. Даже облака отодвинулись от города, закручиваясь спиралью вокруг самих себя, подгоняемые силой, которую выпустил на свободу Джинн. И все это произошло, пока он сражался с Сссеракисом и со мной внутри короны. Тогда я в первый раз попробовала силу, которой обладают Джинны и Ранд, но далеко не в последний.
Я осознала все разрушения, которые Вейнфолд совершил через меня. Город, объятый пламенем, простирался насколько хватало глаз. Я не думала, что носила корону так уж долго. Я была потрясена, в этом не было сомнений, но было и кое-что еще. Я почувствовала, как во мне просыпается голод. Я хотела обладать такой силой, но я бы не стала превращать себя в рабыню Джинна, чтобы ее получить.
Ро'шан все еще висел в небе, далекий и возвышающийся над горизонтом, не тронутый пламенем Вейнфолда. Облегчение, охватившее меня при этом, вызвало слезы на глазах. Моя дочь была в безопасности. Кенто была в безопасности. Смех сорвался с моих губ, и слезы, которые я пролила, свободно потекли по моим щекам.
В пузыре застывшего времени у горящих останков Башни хвастунов появился новый обитатель. Старик со щитом застыл на месте, заваливаясь назад, как будто падая, выставив щит перед собой, с безумным выражением лица. Мужчину окружали языки пламени, некоторые из них уже лизали его, другие только начинали захватывать его одежду. В отражении его щита я увидела огромный огненный смерч, сражающийся с чернильно-аморфной массой усиков и теней.
Как ты думаешь, откуда у меня взялась идея? Голос Сссеракиса звучал подавленно. Ужас потратил слишком много своей силы на битву с Джинном, и я была уверен, что пройдет много времени, прежде чем он наберется достаточно сил, чтобы снова мне помочь. Долгое время и много страха.
Тогда-то я и заметила, что боль прошла. Странно, что до меня это так долго не доходило. Я посмотрела на свои руки, ожидая увидеть, что они почернели и кровоточат, что от них нет никакого толку. Но это было не так. Кожа на ладонях была новой, свежей и шершавой на ощупь, не поврежденной воздействием внешних факторов — все раны зажили. Я протянула руку и дотронулась до задней части шеи, поморщившись от ощущения такого грубого прикосновения, но ожоги исчезли. Боль прошла. Я быстро дотронулась до щеки и обнаружила, что рана, которую нанес мне Приг, уродливый рваный шрам от плохо обработанного удара плетью, все еще на месте. Честно говоря, я не уверена, была ли я рада этому или нет. Какая-то часть меня была бы рада, если бы с моей плоти стерли последние следы пыток, которым подвергал меня Приг, но другая часть меня хотела, чтобы у меня остался шрам. Хотела напоминание о кузнице, которая выковала меня такой, какая я есть.
Я отвернулась от застывшей сцены — хрономант, оказавшийся на самом краю гибели, неспособный спастись от падающих камней, неспособный сбежать из собственной вечной тюрьмы. По крайней мере, теперь у него была компания. Седовласый терреланский солдат не был охвачен паникой — наоборот, на его лице читалось решительное принятие, как будто он с самого начала знал, что все закончится именно так. Пожалуй, самым подходящим был щит, который держал старик. Щит, созданный для того, чтобы показать людям проблески возможного будущего, которые теперь остались в прошлом. Молодая женщина, окутанная тенью, сражается с огненным богом; это последнее, что щит мог бы показать кому бы то ни было. Я почувствовала прилив гордости.
Рядом стояла девочка, окруженная мерцанием, похожим на жаркую дымку. Ей было не больше шести лет, она была хорошенькой и безупречно-чистой, несмотря на все эти руины и пожар. Девочка-землянин, с темной кожей и горящими глазами, слишком взрослыми для такой малышки. Я приняла ее за привидение, возможно, одно из тех, что появились, когда Пикарр был уничтожен, и у которого хватило воли сохранить свою прежнюю форму, но, на самом деле, мой измученный разум сыграл со мной злую шутку. И я действительно была измучена. Тело и разум были слишком утомлены, чтобы ходить. И еще я чувствовала дрожь. Я был на грани отторжения, и мне нужно было убрать Источники из живота, прежде чем я устрою второй дугошторм, в центре которого окажется мой труп.