Объединив свои силы и создав мир, который подчинялся их воле, Джинны воздвигли города, гораздо более величественные, чем те, что они могли бы построить здесь. Они играли с силами природы, такими как гравитация, и заставляли свой новый мир создавать странности и чудеса. Они создали целый мир и превратили его в свою личную игровую площадку. Сссеракис на некоторое время замолчал. По крайней мере, так нам сказали.
— Потому что тебя там не было. — Я продолжала следовать за призраком Гена, пока он плыл по коридору. В отличие от разрушенного города Джиннов, этот не был пустынным. Я заглядывала в комнаты, мимо которых проходила, и видела, как изнутри на меня смотрят глаза Диких, изучая меня. От запаха готовящегося мяса у меня защипало в носу. — Вас не существовало. Ужасов не существовало. Другой Мир был пуст.
Тебе потребовалось достаточно много времени, чтобы понять это.
— Джинны создали ваш мир, но вас создали Ранд.
Сссеракис издевательски рассмеялся. Ты так близка к истине, Эскара.
— Тогда скажи мне.
Ранды придали нам форму, но создали нас не они, а вы.
— Что? — Справедливости ради стоит сказать, что это было ошеломляющее откровение. Хотя и правдивое, по-своему.
Возможно, ты заметила, что и Ранд, и Джиннам не хватает воображения? Сила у них есть. И желание ее использовать. И все же все они только имитируют то, что было раньше. Джинны создали целую реальность и сделали ее настолько похожей на эту, насколько смогли, изменив лишь мелкие детали здесь и там. Ранд могут создавать детей в любой форме, какую пожелают, но все их Аспекты принимают форму землян, пахтов или таренов. Даже формы, которые они принимают. Мезула выглядит так, словно все народы вашего мира объединились в одно целое. Вейнфолд принимает форму огня.
— Джагран принял форму молнии. Но какое это имеет отношение к тому, кто вас создал?
Это имеет отношение к причине, по которой началась война между Ранд и Джиннами, Эскара.
— Почему? Из-за чего началась война?
Моя тень шевельнулась у меня под ногами, и на мгновение передо мной возник Сссеракис, сочащийся чернильной тьмой. Ужас смеялся надо мной, как в моем сознании, так и из моей тени. Перестань спрашивать у меня ответы на все вопросы и найди их сама.
— Но ты же знаешь ответы, так почему бы просто не сказать мне?
Потому что так веселее.
Разочарование редко приводит к ясности мысли. Сссеракис дал мне достаточно информации, чтобы заставить меня усомниться во всем, что я знала о Ранд, Джиннах и войне между ними. Войне, которая во всех отношениях сформировала Оваэрис. Войне, в результате которой были уничтожены оба народа. Я пыталась разобраться в этом, основываясь на всем, что я узнала, но нашла только разочарование, и, судя по издевательскому смеху Сссеракиса, ему это нравилось. Сейчас я оглядываюсь назад и думаю, что вижу в этом другую правду. Сссеракис отвлекал меня, заставляя задуматься о последствиях его разоблачения, а не воображать смерть моих друзей. Честно говоря, ужас знал меня слишком хорошо.
Для меня было неожиданностью, когда призрак Гена остановился перед открытой дверью. Он повернулся ко мне и кивнул, но не исчез. Я оглянулась и увидела поблизости других своих призраков, а за ними — блеск глаз Диких, наблюдающих из мрака. Как ни странно, но я была этому рада. Я всегда лучше действовала перед аудиторией.
За дверным проемом находилась огромная пещера, очень похожая на те, что были в разрушенном городе Джиннов, но в то же время сильно отличающаяся от них. Вместо дюжины светящихся колонн, тянущихся от пола до потолка, в центре помещения возвышалась одна-единственная колонна. Голубые каменные прожилки змеились от основания, но не соединялись с крышей, а заканчивались как раз на одном уровне с коридором, из которого я вышла. Эта колонна была такой большой, что на ее вершине находилось плато с палатками и ветхими зданиями. К небу поднимались струйки дыма, и я почувствовала какой-то запах, даже издалека. Готовящееся мясо.
Они мертвы. Эти существа убили твоих друзей и готовят их на ужин.
— Нет. — Я не могла в это поверить. И не поверю. Никто не был таким жестоким. В моей голове промелькнул образ Про́клятых, пожирающих своих же, и слова Иштар: Дикие для пахтов то же, что Про́клятые для землян.
Во мне снова вспыхнула искра гнева. Только это был не просто гнев, это была ярость. Ослепляющая, пылающая ярость, порожденная страхом, которому я не могла позволить стать реальностью. Если бы я так поступила, это бы меня сломало.
Пещеру пересекали дюжины веревочных мостов. Некоторые из них вели на вершину колонны в центре, а другие соединялись с дверными проемами на другой стороне пещеры. К дверному проему, в котором стояла я, вели три моста, и я выбрала тот, что вел на плато, и двинулась вперед.
Твои друзья мертвы, Эскара. Эти существа убили их. Заставь их бояться нас!
Дугошторм с треском вернулся к жизни. Не думаю, что я его вызвала, во всяком случае, сознательно, но он отреагировал на мою ярость. Молния заискрилась между моими пальцами и побежала вверх по рукам, но на этот раз она не обожгла меня. На этот раз это была моя молния, мой шторм.
В академии нас учили никогда не черпать из двух Источников одновременно. Магия, смешивающаяся внутри тела, может вызвать непредсказуемые реакции и ускорить отторжение. Но я уже давно забыла о своей учебе в академии, о тех уроках, которые не смогли преподать мне наставники, и перестала беспокоиться о последствиях. Я вызвала огонь внутри себя и позволила ему смешаться с молнией.
Веревочный мост был широким, на нем легко могли разместиться три человека в ряд, и он немного опускался, прежде чем подняться на плато. Не самый устойчивый мост, и по бокам у него не было направляющих канатов. Он представлял собой всего лишь несколько деревянных досок, связанных вместе. Я преодолела четверть пути, когда ко мне подскочил первый Дикий. Он бежал на четвереньках и вскочил, когда приблизился. Честно говоря, я не помню, было ли у него оружие или нет, но тогда я не обратила на это особого внимания. Левой рукой, окутанной огнем и молниями, я схватила Дикого за горло. Я — оружие. Он дернулся, когда молния ударила в его тело, и его спутанный мех мгновенно загорелся. Существо закричало, когда я сбросила его с веревочного моста на пол пещеры. Там, внизу, были и другие Дикие, поселение на земле, такое же, как и наверху, на плато. В воздухе стоял сильный запах готовящегося мяса. Привкус страха был еще сильнее.
Еще больше Диких ворвались на мост. Одни с плато, другие сзади. У этих определенно было оружие; я хорошо помню, как металл отражал мой огонь. Я стала оружием. Кульминацией десятилетия тренировок по работе с Источниками, нескольких лет спаррингов с Хардтом и Тамурой и месяцев жестокой опеки Иштар. Некоторых монстров я убивала огнем или молнией, поджигая их и отправляя в смертельное падение, а других — своим мечом, отработанными ударами и хорошо рассчитанными выпадами. Есть кое-что, что можно сказать об источникоклинках: они не затупляются, если ты им этого не позволяешь. В тот день я проверила этот факт.
Как только одни твари падали, их место занимали другие. Я — оружие. Мост опасно раскачивался, и я стала медленно пробираться по нему, переступая через тела, которые оставляла за собой. Я увидела, что еще несколько Диких карабкаются по стене колонны передо мной, и, бросив взгляд назад, поняла, что они и там делают то же самое. Сотни их поднялись со дна пещеры и окружили меня. Вскоре я обнаружила, что окружена, и отчаянно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, чтобы не упускать из виду всех своих врагов. У некоторых существ было оружие, у других — только зубы и когти. Позволь мне заверить тебя, что дикое животное так же смертоносно со своим природным оружием, как ты или я с клинком. Тем не менее, я продвигалась к плато, и каждый шаг приносил еще одну смерть. Еще один призрак присоединился к моей свите. Я была штормом, его яростью и неистовством. Моей молнией, моим клинком. Моим огнем и громом, и красный дождь падал вокруг меня.
Сссеракис наслаждался резней и страхом, который мы вызывали. Я вызывала. С каждым мгновением ужас становился все сильнее, подпитываемый моими действиями. Но Дикие не прекращали наступать, несмотря на свой страх. И даже с той силой, которую давал мне Сссеракис, я почувствовала усталость. Истощение наступило, когда я потеряла счет смертям, вызванным моими руками. Возможно, в тот день моя совесть пострадала больше, чем тело.
К тому времени, как я добралась до плато, я была вся в крови и онемела. У меня были раны на руках, свежие порезы, оставленные теми, кто прорвался мимо моей защиты, и даже большой порез на боку. Я чувствовала, как он кровоточит. Но не вся кровь была моей, на самом деле, бо́льшая ее часть была не моей. Дикие заплатили гораздо более высокую цену, чем я. Ярость покинула меня. Азарт битвы был почти забыт. Я был измотана от напряжения и оцепенела после резни, но не останавливалась. Я отпустила огонь из левой руки и создала второй источникоклинок. Иштар хорошо обучила меня как своим излюбленным приемам владения одиночным мечом, так и полазийским формам, которые благоприятствовали двойному владению. Молния с треском пробежала по лезвию в моей правой руке, а огонь заструился по поверхности меча в левой. Это стало чем-то вроде танца, все па в котором я знала наизусть. Я пригибалась и крутилась, прыгала и вертелась, колола и рубила, блокировала и уклонялась. Вокруг меня образовался круг, враги окружили меня, но не хотели подходить слишком близко из-за страха, который я вселяла в них. Не раз я пронзала одно из существ своим источникоклинком и просто отпускал его, создавая в своей руке новый так же быстро, как отпускала старый. Выброс кинемантической энергии творит ужасные вещи с телом, когда лезвие вонзается в плоть, разрывая ее изнутри. Я отказывалась думать о кровавой бойне и о разорванной плоти, которую я оставляла после себя, повторяя свою мантру снова и снова после каждой смерти, причиной которой я была.