Я киваю и, запахнув жакет, направляюсь к пустому стулу. Интересно, что ждет меня по возвращении в академию? Судя по полному ненависти взгляду Софи – ничего хорошего, и травля продолжится. Жаль, Джоан Мак-Тоули не захотела поговорить с кем-то другим…
Я присаживаюсь рядом с Маунтбеттеном. Его черная водолазка оттеняет мраморность кожи, подчеркивая острые черты строгого лица. Все мои сенсоры на пределе, вдоль позвоночника бежит нервная дрожь. Уильям делает вид, что не замечает моего присутствия. Этьен Гойар по правую мою руку, напротив, одаривает меня теплой улыбкой. Хоть кто-то в этом месте не презирает меня. Маунтбеттен открывает меню и изучает его слишком сосредоточенно. Я следую его примеру и готова провалиться сквозь землю, увидев цены. Возможно, мне нужно было притвориться больной, как это сделала Луна…
К нам подходит молодая официантка и любезно спрашивает:
– Готовы сделать заказ?
– Я сегодня возьму только основное блюдо, – подает голос Этьен. – Хочется стейка…
– Читаешь мои мысли, – вторит ему Уильям.
– А ты уже выбрала, Селин? – Этьен вежливо откладывает меню и смотрит мне прямо в глаза.
Наверное, мне бы хотелось, чтобы он, как все, сделал вид, что меня не существует.
– Если честно, я теряюсь. Тут такой выбор…
А еще такие неподъемные для меня цены, думаю я.
– Давай помогу, – предлагает Гойар. – Мы в горах, поэтому из классики у нас фондю и мясо.
Я молчу, не зная, что ответить.
– Мы также в итальянском месте, здесь годная пицца и паста, – продолжает помогать мне Этьен.
Паста… должно быть, это будет дешевле, чем какой-то там стейк.
– Паста звучит неплохо…
– Отлично, тогда давай остановимся на пасте с белым трюфелем.
Краем глаза я замечаю в меню цену этого блюда, но, прежде чем успеваю возразить, Этьен заказывает три порции. Себе, Уильяму и мне… пасту за сто двадцать франков.
– Вино? – Ручка летает над блокнотом, пока официантка быстро записывает наш заказ.
Я качаю головой, но, конечно, этого никто не замечает.
– О да, нам красное Château Margaux, а мадемуазель будет белое Chasselas. – Этьен мне подмигивает. – Оно идеально подходит к пасте с трюфелем, тебе точно понравится.
– Я думаю, она в состоянии сама сделать выбор, – подает голос Уильям.
Он не посмотрел на меня ни разу с того момента, как я села рядом с ним.
– Маунтбеттен, дедушка учил тебя быть джентльменом! – со смешком сообщает Гойар.
– Не думаешь, что джентльмен должен уточнять желания дамы? – Уильям закатывает глаза, поворачивая наконец голову в мою сторону. – Ты точно хочешь белого вина и пасты?
– Не уверена, что все это мне по карману, – честно признаюсь я.
Этьен неловко тупит взгляд:
– Селин…
Он не успевает договорить. Уильям, прищурив глаза, наклоняется ближе и произносит:
– Дедушка также учил меня оплачивать счета дамы.
– Ты не обязан.
– Noblesse oblige – положение обязывает. Слышала?
Он смотрит на меня изучающе, отчего мне становится не по себе.
– Я думаю, мне стоит уйти.
– А я думаю, если ты уйдешь, Мак-Тоули вычеркнет тебя из списка своих любимчиков, – как ни в чем не бывало сообщает Маунтбеттен. – Так что проглоти свою гордость и пообедай с нами.
Это прозвучало грубо, надменно. И теперь у меня только одно желание – уйти отсюда как можно скорее.
– Ты знаешь, что я прав, – шепчет он мне на ухо. – Но мне нравится смотреть, как ты бесишься.
– Тебе это доставляет удовольствие?
– Что именно? – Серые глаза сверкают любопытством.
– Унижать меня?
Уильям откидывается на спинку стула и молча сверлит меня взглядом. Неужели я заставила его замолчать?
В помещении играет приятная инструментальная музыка. Все вокруг расслаблены, но не мы. Маунтбеттен и я играем в гляделки, и никто не готов отвести глаза первым. Он угрюмо поджимает губы и хмурится. Не знаю, сколько времени мы проводим в таком состоянии. Но вот передо мной ставят пасту с грибами в сливочном соусе, и я моргаю, будто отхожу от заклинания.
– Просто поешь, – бормочет он.
– Больше нечего мне ответить?
– Ешь, Ламботт, – сквозь зубы цедит он, и взгляд серых глаз прожигает.
– Кажется, я тоже задела твою гордость? – тихо говорю я, беру в руки вилку и накручиваю паппарделле.
Вкус победы над Маунтбеттеном кажется пленительным и нежным, как сливочный соус.
Внезапно до нашего длинного стола доносятся крики.
– Он дикий! – верещит женский голос.
– Кто впустил его?!
– Уберите это немедленно!
А затем я вижу пса. Овчарка с больной лапой бросается на посетителей. У нее неопрятный вид, она вся в грязи. Тем временем крики продолжаются.
– Ужас!
– Откуда?
– Как он тут оказался?!
Вопросы отскакивают от стен. Посетители один за другим прыгают на стулья и пытаются отогнать пса. Голодная овчарка принюхивается к тарелкам, но ничего без спроса не берет. Она лает на людей. Какой-то мужчина замахивается стулом, чтобы огреть одичавшее животное. Пес пятится в ожидании удара.
– Стойте! – Я подскакиваю с места.
Мужчина замирает со стулом в руках, и все гости ресторана смотрят на меня с немым осуждением. Я делаю шаг навстречу псу. Он рычит на меня и скалится.
– Тише, все хорошо… – пытаюсь успокоить животное.
Из его кровоточащей лапы торчит маленькая ветка. Это, должно быть, невыносимо больно…
– Тебе больно, да?
Слюни капают на дорогой паркет, пес рычит сильнее.
– Ты еще и голоден…
Овчарка громко предупреждающе лает и принимает стойку нападения.
– Нет-нет, я не обижу, – шепчу я испуганной собаке.
– Ламботт, – звучит предостережение за моей спиной. – Не шевелись.
Я замираю, а пес готовится к прыжку. Еще секунда, и он кинется на меня. Но тут в воздух взлетает кусок мяса и приземляется прямо перед носом овчарки. Та принюхивается, но есть не начинает.
– МОЖНО, – громко и отчетливо произносит команду Маунтбеттен, и пес вгрызается в еду.
Мне так его жалко, что я приближаюсь и осматриваю рану.
– Фу! Что она делает? – доносится до меня чей-то голос.
– Общается с себе подобной, – отвечает другой, и от нашего стола доносится смех.
Но меня не интересует, что обо мне думает эта кучка снобов. Кусок мяса исчезает в пасти за считаные секунды. Когда последний раз пса кормили? На нем нет ошейника, но на шее примята шерсть. Возможно, он потерял своего хозяина.
– Все хорошо, – шепчу я и даю псу понюхать ладонь.
Овчарка заглядывает мне в лицо. Усталые собачьи глаза полны тоски и печали. Пес принюхивается к моей ладони. Испуганно начинает скулить и облизывать мою руку. Я потихоньку глажу его.
– Все будет хорошо, – обещаю я, а у самой в глазах собираются слезы. – Ты потерялся…
Собачье тельце начинает дрожать. Он весь мокрый и продрогший. Я аккуратно снимаю жакет и медленно оборачиваю его вокруг пса.
– Согревайся, – шепчу я, стоя перед ним на коленях.
Он уже не столь злобен, скорее вымотан и льнет к моей ладони в надежде на помощь. Сердце разрывается.
– Мы должны отвести его к ветеринару, – говорю я и пытаюсь поднять на руки пса. Только он очень тяжелый, и мне не под силу оторвать его от пола.
– Подожди. – Маунтбеттен плавно отодвигает меня чуть в сторону и аккуратно поднимает на руки уже не свирепое животное.
Пес скулит от боли.
– Осторожнее! – огрызаюсь я. – Ему больно!
– Гугли, где тут ветеринар, – не глядя на меня, произносит Маунтбеттен и выходит с собакой на улицу.
Мы в маленьком альпийском городке. Дом ветеринара находится в восьми метрах от нас, но дверь закрыта. Я стучу что есть силы. Люди, проходящие мимо, косятся на нас. Я обхватываю себя руками, слегка растирая кожу. Вся дрожу от холода. Овчарка утыкается носом в вязаную ткань моего жакета. В руках Уильяма она успокоилась и даже прикрыла глаза.
– Надеюсь, пес не умрет, – со страхом в голосе произношу я. – Что будем делать?
– Достань телефон из моего кармана, – командует Маунтбеттен.
Я тянусь к переднему карману его джинсов. Мы слишком близко, а между нами мокрый пес. Айфон последней модели оказывается у меня в руках, и я стремительно отступаю назад. Уильям делает вид, что не замечает моей неловкости.
– Звони, – указывает он подбородком на номер под табличкой «Ветеринар», – и приложи трубку к моему уху.
Я послушно выполняю все его команды. Как только начинает идти гудок, я прикладываю трубку к уху Уильяма и удерживаю ее. Его горячая щека упирается в мою ледяную ладонь.
– Уильям Маунтбеттен, – вместо приветствия говорит он. – Требуется ваша помощь. Срочно.
Тон, не терпящий ни извинений, ни возражений. Через две минуты дверь отворяется, и на пороге стоит месье средних лет в белом халате наизнанку. Он приглаживает волосы, тронутые сединой, и надевает очки.
– Прошу, – пропускает нас внутрь ветеринар.
Уильям заходит уверенно, я же следую за ним словно тень. Мы оказываемся в небольшой, но уютной ветеринарной клинике. Светлые стены украшены фотографиями животных и благодарственными письмами. В углу стоит аквариум с яркими рыбками. На полках аккуратно разложены медицинские инструменты и препараты. В центре комнаты – большой металлический стол для осмотра животных, покрытый мягким зеленым покрывалом. Стены пропитаны запахом медикаментов. Маунтбеттен кладет испуганного пса на стол.
– Мы не знаем, чей он. Но пес обучен и воспитан.
Ветеринар кивает:
– Сейчас проверим, есть ли у него чип, и вытащим эту занозу.
Я глажу овчарку по голове. У нее такой жалкий вид, что сердце сжимается. Бедное животное!
– Мадемуазель, мне нужно… – Позади меня стоит ветеринар и неловко откашливается.
– Присядь, Ламботт, – требует Уильям и указывает подбородком на офисный стул.
Я сажусь, и спустя минуту он подает мне покрывало. Я встречаюсь с ним взглядом.
– Перестань дрожать, – требует он и опускает плед мне на плечи.
Спустя два часа мы выясняем, что овчарка потерялась во время охоты и хозяин уже в пути. Он искал собаку три долгих дня, и за это время она успела преодолеть больше ста километров. Пса зовут Бо, ему вытащили занозу и обработали множественные царапины.