– Еще нет.
– Так выбери кого-нибудь на приеме. Там столько классных задниц!
– С каких пор ты стала ценительницей задниц? – Я закатила глаза.
Луна расхохоталась. Ее звонкий, свободный и легкомысленный смех согрел что-то внутри меня. И я затолкала все непрошеные мысли, что пугали, глубоко-глубоко. Хлопнула выдуманной дверью и сосредоточилась на настоящем. А в настоящем Луна сидела рядом со мной и разглядывала меня с хитрым прищуром.
– Кстати говоря, у Этьена она отличная!
– Фу, не говори о нем в таком ключе!
– Почему? – Ее голубые глаза внимательно изучали мое лицо. – Неужели тебе правда никто из них не нравится?
– Да они же идиоты! – Я всплеснула руками.
– Идиоты могут классно трахаться. – Она задорно подмигнула. – Проверено на собственном опыте.
– Нет-нет, меня сейчас стошнит.
Я и правда не могла представить, что занимаюсь чем-то таким с кем-то из трех моих друзей. Я могла целоваться с Беном, дразнить его ради прикола, но секс? К горлу подступила тошнота.
– А как насчет девушек? – серьезно спросила Луна.
Я аж опешила, губы раскрылись в удивленном «о», я рывками хватала кислород.
– Точно нет.
– Тогда нам нужно сегодня найти джентльмена, и ты должна наконец лишиться девственности. Хотя, – задумчиво почесала она подбородок, – первый раз было бы здорово отдать Шнайдеру, он впишет этот день в календарь и будет самым счастливым засранцем на планете.
– Никогда в жизни!
– А может быть, все-таки Уильям? Сталь в глазах, хрипотца в голосе, – заговорщически прошептала подруга.
– Луна, я придушу тебя.
– Этьен? – продолжила она издеваться. – Генетически есть шанс, что у него большой.
– НЕТ-НЕТ-НЕТ! – Я закрыла лицо ладонями. – Из-за тебя мне будут сниться кошмары.
– От Этьена и я бы не отказалась, – хмыкнула она, и ее глаза мечтательно подернулись.
Было ощущение, будто на меня рухнул потолок библиотеки замка Винтерсхолд со всей его изысканной лепниной и деревянными балками.
– Ты же не будешь?.. – спросила я.
Она несколько раз моргнула:
– Не буду что?
– С ними… – сорвалось с губ.
Вся задорность покинула ее лицо.
– С ними – никогда, – твердо произнесла она. – Для тебя это важно, да?
Она спросила прямо и честно, и я так же искренне ответила:
– Да.
– Значит, никогда, – произнесла она так, словно дала обещание. Луна не стала уточнять, почему для меня это важно, она сама ответила на этот вопрос: – Должно быть, это так отстойно, что все вокруг пытаются подружиться с тобой из-за них.
– Есть такое, – прошептала я и положила голову ей на плечо. Мои рыжие волосы перемешались с ее светлыми.
В душе был ураган из эмоций, и все, чего мне хотелось, – это избавиться от мыслей и чувств. Ненормально так ревновать лучшую подругу. Вот только мне хотелось, чтобы все ее внимание, все ее разговоры и мысли касались лишь меня.
Глава 18
Я НАЧИНАЮ СОБИРАТЬ СУМКУ, не дожидаясь окончания лекции. Странные ощущения рядом с этой троицей не покидают меня. Я должна быть как можно дальше от них всех, особенно от Уильяма. Как только звенит звонок, я подскакиваю с места и пулей лечу к выходу. Главное – затеряться в толпе и слиться со стенами.
– Куда-то спешишь? – Тихий шепот касается моего уха, и я вздрагиваю.
Он идет рядом, возвышаясь и заполняя собой все пространство коридора. Темно-синяя рубашка подчеркивает синеву вен, что просвечивают сквозь белоснежную кожу. Серые глаза сверкают, а губы расползаются в едва уловимой усмешке. Миссия слиться со стенами полностью мной провалена. И почему у меня ощущение, что Уильям Маунтбеттен даже из-под земли меня достанет? Он приподнимает бровь, будто ждет моего ответа, но вот незадача: у меня рядом с ним не только прерывается дыхание, но и все мысли улетучиваются за секунду.
– Спешишь? – вновь повторяет он свой вопрос и, готова поклясться, подмигивает.
Нет, это, должно быть, игра моего воображения. Ведь я даже представить не могла, что мраморные статуи могут быть столь обаятельны. Стоп-стоп! Опять меня несет не туда. Моя основная цель – находиться от него как можно дальше.
– Спешу, – коротко отзываюсь я и возобновляю шаг.
Направляюсь в маленький квадратный дворик академии. Студенты бывают тут редко, это место выглядит слегка заброшенным, даже белая краска на окнах облупилась, словно старый лак на ногтях. Здесь бывает тихо и спокойно; идеальное место, чтобы спрятаться. Я прохожу сквозь серые колонны, обвитые желто-оранжевым плющом, и ступаю на траву. И точно знаю, он следует за мной.
Старинный запечатанный колодец стоит посередине дворика, а сбоку в углу растет большая пышная ива. Ее изящные ветви свисают до земли. Зеленая завеса из маленьких листьев, похожих на острые капли. Я решаю, что проведу перемену под ней, подготовлюсь к следующей лекции, переведу дух и соберусь с мыслями. Мне бы только избавится от Маунтбеттена. Рядом с ним мозги превращаются в желе и не способны здраво мыслить. Я чуть его вчера не поцеловала… Воспоминание проносится в голове, и хочется со всего размаху впечататься в серую кирпичную стену за ивой.
– И какие у тебя дела? – летит мне в спину вопрос, заданный глубоким мужским голосом, от которого я, к своему раздражению, покрываюсь мурашками.
Есть голоса, что вызывают трепет и озноб. Господь одарил Уильяма именно таким. Наверное, Богу хотелось, чтобы Уильям свел меня с ума окончательно и бесповоротно, и потому он наградил его всевозможным оружием: грацией, красотой, мужественностью и чем-то необъяснимым. Тем, что нельзя облечь в слова. Но каждый раз, когда я смотрю на него, сердце будто пронзает стрела. Да, он был послан на эту землю убить меня. Иначе как человек может быть таким пугающе прекрасным?
– Что за выдуманные дела заставили тебя сбежать от меня?
Исходящая от него ирония злит.
– Они тебя не касаются, – раздраженно бормочу я и ныряю под ветви ивы.
Здесь пахнет свежей росой, и длинная мокрая трава щекочет коленки. Я словно Алиса, нырнувшая в Страну Чудес. Купол ветвей ограждает меня от всего мира. Прохлада успокаивает опаленные стыдом и злостью щеки.
– А подробнее?
И вновь он позади меня. Чувствую, как кровь отхлынула от лица.
– Я хочу знать, почему ты убегаешь от меня, Ламботт.
Я чувствую, что его голос натянут как струна. Хлоп – и тетива лопнет.
Терпение не сильная черта его характера, но и мое далеко не железное.
– А ты еще не догадался? – в сердцах выпаливаю я, шея покрывается алыми пятнами. – После вчерашней ночи ты не находишь ничего лучше, кроме как сесть рядом со мной? Что это? Демонстрация смелости и отваги?
– А ты считаешь, мы должны демонстрировать трусость и слабость? – прищурив глаза и четко произнося каждую букву, спрашивает он. – Так нам ничего не будет угрожать, Ламботт?
Меня до зубовного скрежета бесит, что он не называет меня по имени.
– Не нам, а мне, – тычу в себя указательным пальцем. – И угадай, из-за кого? – Меня потряхивает от негодования. – Так что, возможно, тебе стоит держаться от меня подальше.
Он будто само спокойствие, просто пожимает плечами:
– Боюсь, слишком поздно.
Меня раздражает обыденность его тона и невозмутимость, с которой он разговаривает со мной.
– Проблемы решать никогда не поздно, – цежу я сквозь зубы.
Он делает шаг вперед. Грациозный, высокий, точно хищник. Я пячусь назад. Его губы трогает едва уловимая усмешка. Еще один шаг вперед, за ним еще шаг и еще, а я пячусь назад до тех пор, пока не упираюсь спиной в ствол дерева.
– Бежать больше некуда. – Он стоит слишком близко и откровенно разглядывает меня.
Сглатываю ком и твердо смотрю ему в глаза:
– Я буду кричать. – Почему-то решаю, что это лучший ответ на его заявление.
Он удивляет меня. Уильям Маунтбеттен запрокидывает голову и разражается громким смехом. Мелодичный звук сотрясает его плечи, и я понимаю, что действительно слышу смех Уильяма впервые. Но вот только он не веселый, скорее злой и отчаянный. И отзывается в моем теле не импульсом счастья, а холодом. От его смеха, выражения лица я покрываюсь испариной. Шестое чувство подсказывает: за этой улыбкой меня не ждет ничего хорошего.
– Пожалуйста, – лепечу я как маленькая и не узнаю своего голоса, – давай ты просто вернешься к своим делам, а я буду заниматься своими?
Надежда в моем голосе умирает, стоит только ему опустить глаза и встретиться со мной взглядом. Он поднимает руку, и я вжимаюсь в дерево в тихом ожидании… Но он всего лишь заправляет мою непослушную курчавую прядь за ухо.
– Злой ты мне больше нравишься, – произносит Уильям и внимательно изучает меня.
Я не знаю, что ответить. За считаные секунды он полностью дестабилизировал меня. Громкими вдохами ловлю воздух. Расстояние между нами тает. Исчезает. Рассасывается в воздухе. Он продолжает гипнотизировать меня своим взглядом.
– Янтарные, – шепчет Уильям и хмурится, словно осознает, что произнес это вслух.
И в этот момент с меня спадает оцепенение. Я ударяю его по ладони:
– С меня хватит. – Я планировала произнести это громко, отчетливо, даже воинственно, но вместо этого с губ сорвался жалкий всхлип. В глазах собираются слезы. – Не издевайся надо мной, слышишь? – почти шепотом заканчиваю я.
Маунтбеттен сжимает губы в тонкую линию. Складка между бровями становится глубже.
– Просто забудь о моем существовании, – требую я, громко и отрывисто дыша от волнения.
– До каких пор, Ламботт? – Он наклоняется ближе, припечатывая правую руку поверх моей головы. – До тех самых, пока ты вновь не появишься на пороге моей спальни?
Это звучит грубо и даже вульгарно. Я съеживаюсь, борясь со слезами, но нахожу в себе силы сказать: