– Прости, дорогая, их всего лишь два.
Уильям крутит в руке пистолет, будто действительно думает о таком исходе.
– Нет, – еле слышно шепчу я, но он никак не реагирует. И тогда я собираю остатки сил и кричу: – Нет, слышишь? Нет! – Я дергаюсь, наручники болезненно врезаются в запястья.
Мне хочется подбежать, вырвать оружие из рук и… крепко его обнять. Уильям продолжает молчать. Он смотрит на пистолет немигающим, прямым взглядом, от которого холодная дрожь пронзает позвоночник. Мое сердце бьется так сильно, что кажется, оно не выдержит и разорвется.
– Знаешь, Уильям, ты за все это время не спросил, где твои друзья, – неожиданно говорит профессор. – Друзья, которые пришли вместе с тобой спасать твою ненаглядную. Неужели не интересно, что с ними стало?
Мышцы Маунтбеттена каменеют, а Джоан наслаждается его замешательством.
– Тебя интересовала лишь Селин. Может, мне стоит сообщить им об этом? Сказать, что их друг даже не поинтересовался, где они? Или же тебя настолько шокировал вид привязанной девушки, что ты и думать больше ни о чем не мог?
Мак-Тоули издевается над ним. Безжалостно. Бесчеловечно.
– Они в соседнем помещении, – спешно подаю я голос.
Джоан стреляет в меня взглядом:
– Или нет… Ты же не в курсе моего плана? – Она стучит указательным пальцем по подбородку. – Или, быть может, в курсе и знаешь каждую его деталь? – коварно шепчет она. – Ты со мной заодно? Мы поделим куш? Я не жадная. Двадцать миллионов с книг – та сумма, которую вполне можно поделить на троих. Плюс трость индюка де ла Фонна принесла нам двести тридцать тысяч. Да, я не рассказала об этом? – Она наигранно хихикает. – Это была идея Люси, шаловливая она девчонка! Де ла Фонн уверен, что Ван дер Гардтс по доброте душевной отреставрировал его трость. Но мы заменили ее на подделку, точно так же, как и книги. Он не почувствовал разницы. – Она машет рукой. – Но я отвлеклась. О чем я говорила? Ах да. Сколько я обещала заплатить тебе, Селин? Клодит за пять миллионов стала работать у меня на побегушках. Ты тоже моя игрушка, Селин? – Мак-Тоули качает головой. – Деньги делают с людьми страшные вещи. Бедная стипендиатка из Марселя, мечтающая о прекрасной жизни, влюбила в себя принца и готова подставить его?
– Уильям, она играет с нами…
– Или с ним играем МЫ!
– Посмотри на меня, – жалобно прошу я. – Умоляю, посмотри на меня.
– Если я пущу себе пулю в висок, – задумчиво спрашивает Маунтбеттен, – что будет дальше?
Джоан, сузив глаза, произносит:
– Разве это так важно?
Серые глаза впиваются в нее тяжелым взглядом.
– Важно, иначе почему мне не пустить пулю в вас?
Отчего-то она выглядит раздраженной и злой:
– Ты всегда можешь уйти!
– Скорее всего, яд, которым вы ее отравили, найдут в моей комнате, – тянет Маунтбеттен. – Так же как среди заметок в телефоне Люси нашли послание: «В моей смерти прошу винить Гойара, Маунтбеттена и Шнайдера».
– И почему вас не посадили?
– Несмотря на все улики, которые вы разбросали? – Темная бровь приподнимается. – Потому что мы отпрыски трех самых влиятельных семей Великобритании.
– Она умрет, – нервно напоминает Мак-Тоули; маска ее невозмутимости неожиданно начинает трещать по швам.
– Это же и есть часть вашего плана? Ее убийство вы планируете повесить на меня.
Мак-Тоули слишком звонко и истерично смеется:
– Да, часть моей мечты – увидеть одного из Маунтбеттенов за решеткой. Вот только я в выигрыше при любом раскладе.
Кровь начинает сильнее течь из носа. Капли стекают с подбородка на грудь. Я задираю голову, чтобы прекратить кровотечение, но это не помогает.
– Она умрет на твоих глазах по твоей вине, и ты можешь лишь наблюдать за этим, – ласково шепчет Джоан. – Каково это – чувствовать себя бессильным?
Мышцы на спине Уильяма каменеют. Он молчит, но я уверена: его голова взрывается от желания найти выход. Только вот, кажется, его действительно нет. Все вокруг похоже на злое пророчество, и, как ни старайся, выход лишь один…
– Уильям, уходи, – прошу я… нет, умоляю. – Пожалуйста, уходи!
Джоан, словно змей-искуситель, начинает шипеть:
– Сможешь ли ты с этим жить? Зная, что мог ее спасти и даже не попытался?
Уильям смотрит на меня. Беспомощность моего тела перекрывает путь к надежде. Горечь, тревога, отчаяние, ужас и бессилие овладевают мной, когда я смотрю в его лицо, искаженное гневом и болью.
– Вы дадите ей антидот, если я… – Его голос обрывается.
– Дам, – по-королевски провозглашает она.
– Нет, – шепчу я. Железный привкус на языке. Я качаю головой и кричу что есть силы: – Не верь ей!
– У него не так много вариантов, – напоминает Джоан.
Маунтбеттен приподнимает пистолет и приставляет дуло к виску.
– Ты влюбился сильнее, чем я думала, – с диким восхищением тянет Мак-Тоули.
У нее такой вид, словно она жила ради этого момента.
– Нам стоит сосчитать до трех?
– Уильям, НЕТ! Не смей! Слышишь? – Моя грудь горит, руки ломит, но я не оставляю попыток выбраться. Голова идет кругом, дыхание сбивается.
– Кажется, яд действует быстрее, чем я ожидала.
Уильям сжимает губы в тонкую линию.
– Закрой глаза, – просит он.
– Нет! Нет! – По моим щекам текут слезы. Я пытаюсь выбраться, но лишь сильнее раню кожу. – Не делай этого, не делай!
– Закрой глаза, – вновь повторяет он.
– Я не могу… – содрогаюсь я от рыданий.
– Я тоже не могу.
Губы его стиснуты, словно он сдерживает крик. На лице отражается не только гнев, но и глубокая боль от того, что он видит перед собой. Видит меня такой…
– Не смей! – Мое тело парализует страх.
– Мне нужно попытаться. – Легкая улыбка озаряет его лицо, и он опускает веки.
– Нет-нет! – Горло саднит от крика, и я продолжаю брыкаться, но я скована. – Уильям!
– Селин, – произносит он мое имя.
И я смотрю, как его палец опускается на курок.
– НЕ-Е-ЕТ!!!
Легкое движение пальцем. Клац, и… Ничего. Никого выстрела.
Я в замешательстве смотрю на Мак-Тоули.
– Боюсь, месье Маунтбеттен, у вас не получится сделать трусливый выбор. – Ее голос пропитан злой иронией, когда она провозглашает вердикт. – Вы будете смотреть, как она умирает.
Мой подбородок дрожит. Слезы ручьями текут по щекам. Кислорода в легких не хватает. Но я счастлива.
– Иди ко мне! – умоляю я.
Серые глаза полны боли. Он отбрасывает пистолет и падает передо мной на колени. Я смотрю на него и понимаю: Джоан Мак-Тоули сломила Уильяма Маунтбеттена.
– Все хорошо, – спотыкаясь на словах, произношу я. – Тебе нужно уйти, пока не поздно.
– Я не брошу тебя.
Крепкие мужские руки обхватывают меня за плечи.
– Тебе больно?
– Нет, – вру я, и он это знает.
– Умоляю вас, дайте ей антидот! Я сделаю что угодно, – тихо произносит он, глядя на Мак-Тоули.
– Я бы приказала тебе опуститься передо мной на колени, но ты уже и так это сделал… Да это и не поможет.
– Зачем наказывать невинного человека? – Уильям хмурится, крепче обнимает меня, будто боится выпустить из объятий.
– Я наказываю тебя, – улыбается она.
– Но она…
– Она стала бы наркоманкой, как и ее мать, – отмахивается Джоан. – А я дала ей хоть немного пожить так, как она грезила. Мечта, которая никогда не стала бы явью, если бы не я.
На губах профессора добрая улыбка. Та самая, которую она подарила мне в первый учебный день. Она действительно чувствует себя вершителем наших судеб… Господом Богом.
– Посмотри на меня, – прошу я Уильяма.
Он выполняет мою просьбу. Я смотрю в его серые прекрасные глаза и шепчу:
– Я бы ничего не поменяла в своей жизни. Ничего… Веришь?
Утыкаюсь носом ему в грудь и вдыхаю свой любимый запах леса. Мое дыхание становится слабее. Время замедлило свой ход. Я понимаю, что сейчас меня унесет вдаль и я оставлю его одного. Вижу в глазах Уильяма отчаяние, но он бессилен перед неизбежным. Позволяю себе раствориться в его объятиях. У нас есть лишь миг. Моя боль становится его болью. Сердце разрывается на части, но он продолжает обнимать меня, словно его объятия могут удержать. Я хочу сказать, что все будет в порядке, но губы не слушаются. Время медленно и безжалостно уносит меня от него. В этот момент я чувствую лишь безграничную любовь к Уильяму Маунтбеттену и жалость, что не смогу остаться рядом с ним навсегда.
Внезапно сильный грохот заставляет меня вздрогнуть. Затуманенным взглядом я вижу Николаса с огромной деревянной палкой в руках. Позади него стоят Этьен и Шнайдер. Но я не успеваю разобраться в происходящем. Перед моими глазами темнеет.
– Уильям… – еле слышно шепчу я.
Договорить признание мне не удается. Я падаю в темноту. Холодную. Безжизненную. Пустоту.
Глава 38
ТИХОЕ ПЕНИЕ ПТИЦ. Неужели на том свете поют птицы? Мысль так отчетливо возникает в голове, что я резко распахиваю глаза. Моргаю несколько раз, чтобы очертания комнаты стали четкими. Я в огромной спальне. Пестрые цветочные обои украшают стены, на потолке лепнина, а из самого его центра свисает люстра. Я накрыта пушистым одеялом, постельное белье нежно-розового оттенка, под цвет бутонов на стенах. Мужская рука лежит поверх покрывала. Красивая кисть с длинными пальцами и ярко выраженными венами. Мой взгляд пробегает по его телу и останавливается на лице. Уильям. Он рядом со мной. Тихо посапывает. Платиновые волосы сверкают в свете утреннего солнца, что заливает комнату. Я разглядываю его. Он в футболке и простых спортивных штанах. Даже во сне брови собраны на переносице, а подбородок крепко сжат. Мне так хочется прикоснуться к нему… Поднимаю руку и веду пальцем вдоль линии его скул. Он нехотя открывает глаза, несколько раз моргает, а затем резко садится на постели.
– Ты проснулась, – слетает с его губ.
В серых глазах теплится радость и надежда.
– Я долго спала?
– Три дня…
– А… – запинаюсь и оглядываюсь вокруг, – где я?
– У меня дома.