— Ты мне тоже нравишься…
Мы плаваем в какой-то дикой нежности. Изучаем, трогаем друг друга, будто запоминаем на ощупь, и я готова сойти с ума. Готова немедленно признаться, что люблю-жить-не-могу.
Александр
Верой насытиться нельзя!
Я… и я почти удержался. Почти смог дожить до пятницы.
Ну как смог?.. Вроде пять дней из шести оставалось пережить! Мелочь какая.
В общем, нет.
Она вывела.
Взорвала мозг!
Этой ночью я понял, что сопротивляться будет, ой, как не просто. Стерва дрыхла сном младенца!
Она, мать её, спала, крепко прижавшись ко мне. Как ни в чём не бывало обнимала! А я всю грёбаную ночь еле как сопротивлялся, и боролся с собственными демонами. И проклинал чёртов спор, чёртову игру, чёртовы переодевания, все эти глупости и этот детский сад, в который она влезла и меня втянула.
Но мне в тот момент уже было плевать, хоть голыми и сексуальными всю постель завали… меня клинило на спящей Вере! Меня начинало коротить на мысли, что свет всё же может сойтись на одной! Такой как Вера!
И весь долбанный день мысли крутились вокруг одного объекта, и всюду чудилась она, всюду ею пахло и мучило иррациональное чувство недосказанности… будто я должен был вчера её поцеловать и теперь страдал от незакрытого гештальта.
Вот и назначил свидание, но так, чтобы не рассекретиться, а образ теневого воздыхателя пришёлся кстати.
И она пришла!
Пришла, не думая — как чувствовала.
Она читает мне стихи.
Она идеальная. Милая и нежная.
А как она целуется?!
Мм-м-м. Целует меня и кутается в тепло. Будто растворяется, растворяется во мне. Словно уже… любит.
Я почти готов в это поверить.
Я почти готов признаться и в своём сумасшествии.
— Ты мне тоже нравишься. — шепчет она, утыкаясь носом в мою шею.
— И ты мне, — повторяю ещё раз, и снова как в первый, что — то внутри щёлкает.
— Тогда, раз уж мы открываем души, может, пора рассекретиться? Скажешь, кто ты? — её голос тонкий, молящий.
— Не скажу, — я кремень, я камень. ещё рано. Чтобы себя заткнуть, ворую очередной поцелуй. И мы снова бесконечно долго и бесконечно нежно целуемся.
— Мне пора, — шепчет она, кажется, вечность спустя, когда мы уже еле дышим.
Она перебирает шнурки моей толстовки. Я край её футболки, понимая, что если так будет продолжаться, меня надолго не хватит.
— Нет, — брякаю на автомате, прекрасно понимая, что “да”.
Да, — мягко настаивает она.
Когда очередная песня её подружки затихает в пустом коридоре, мы прощаемся. Расстрёпанная, зацелованная, раскрасневшаяся Вера смотрит на меня с верхней ступеньки. Смотрит в темноту, где прячусь я.
Улыбается и глупо машет рукой.
— Я на… танцы, — зачем-то уточнет и убегает прочь.
Вера Сникет и 33 несчастья
— Это плохо! Очень плохо, — вздыхает Сергей Анатольевич и сверлит меня придирчивым взглядом.
Он выловил меня перед танцклассом, чтобы уточнить где гуляем “я и моя совесть”.
— Это графомания! Не стихи! — отчитывает как первоклашку, неряшливо написавшую букву.
— Я. мне на танцы нужно. — наконец, выдавливаю я, чтобы уже сбежать и не мучаться. Самой становится стыдно за свои "строчки".
— Поверить не могу, что возлагал на тебя надежды. Правильно, лучше иди, пляши! Может, хоть это у тебя получится!
Сергей Анатольевич возвращает мне тетрадку с наскоро нацарапанными начистовую четверостишиями и уходит. А я остаюсь смотреть на глупые строчки, которые ещё пару часов назад казались гениальными. А сейчас. несчастная Вера. Дай ей бог ума и таланта.
Иду в танцкласс уверенная, что и там меня ждёт провал. У станков в линеечку танцоры Олежки, реководителя лучшей студии ВУЗа.
Олег Иванович коротенький, лысенький, как Дружинин, вертлявый, в статике почти нелепый, а двигается божественно.
— Здравствуйте! Я на репетицию, — киваю Олежке и он расплыается в улыбке.
Как и многие другие, относится ко мне Олег Иванович с теплотой и уважением, отчего я жутко боюсь его разочаровать. Вот зуб даю, сейчас этот милый мужчина ждёт, что я пущусь в пляс: встану на голову, тридцать три фуете откручу, в шпагат рухну, и всё такое…
…Дефиле
…Вальс
… Танцевальный номер…Ещё одно дефиле!
Вспоминаю прошлый год и понимаю, какой это всё провал.
Под де-фи-ле они подразумевают полноценный, блин, танец, только в костюмах.
— Верочка! Здравствуйте, здравствуйте… А я тут как раз думаю, кому кого ставить в пару…
— Мы с Пашей уже сработались вроде, — выступаю вперёд и киваю на Павлика, расплывающегося в белозубой улыбке.
— Н-да. — Олег Иванович чешет лысый затылок.
У меня аж сердце обрывается.
Препод качает головой:
— Верочка, прости, но Паша будет в паре с Ольгой, — Олежка идёт к станку, под которым на полу лежит планшет с каким-то списком. — Да, тут. по росту никак. — хмуро бормочет, изучая записи. — Почему припозднилась-то? — с досадой.
— К семнадцати же, — озираюсь, только сейчас осознав, что в танцклассе одни танцоры, а участников конкурса нет. Часы показывают ровно “пять”. Никакой ошибки!
— Тебе так сказали, да? — вскидывает брови Олег Иванович.
— Да. — настороженно киваю. Я пока ещё спокойна, а вот Олежка сильно удивлён. Как впрочем и Паша, он мрачнеет и как-то весь скукоживается. Видимо, тоже рассчитывал, что я достанусь ему в партнёрши.
— Дело в том, что девочки уже забегали, чтобы записаться. А в пять — сама репетиция. Остальные ребята вот-вот подойдут, так что пары мы расставляли заранее. Это я так тут… последние штрихи…
Проглатываю очередное на сегодняшний день негодование. Видимо моя чёрная полоса затягивается.
— Хорошо, — не паникую, — а кроме Паши.
— По ходу, только я! — аккурат с хлопком двери за моей спиной раздаётся знакомый голос. — Олег Иванович, я тоже опоздал, но готов участвовать во всей этой чепухе! — радостно объявляет Великий, улыбаясь во все тридцать два.
От него заверсту несёт ядерным парфюмом, вызвавшим у меня зуд в носу, и, конечно же, я немедленно чихаю.
— Простите, — бормочу в кулак, сморщив лицо, гляжу на самодовольно ухмыляющегося Сашу, и с удовольствием качаю головой.
Ну к чему мужчинам этот цирк с привлечением внимания, через. одеколон? Попроще быть нельзя?
— О как! — зато безмерно рад Олег Иванович. — Принят! — протягивает руку Саше для приветствия и кивает. — Вот и Супер! Супер. смотритесь волшебно! — без деликатности, придержав меня за плечи, ставит вплотную к Александру, и Великий словно нарочно, обнимет меня ручищей, притягивая ближе.
Этот жест мне кажется знакомым. Будто мы так обнимались уже сто раз, и я ругаю себя за сегодняшнюю ночь. Ну супер, я теперь буду идентифицировать мужчин по объятиям! Александр тут причём, с его-то наклонностями?
Пытаюсь вспомнить, пах ли он так ночью. Вроде не было настолько яркого и отталкивающего аромата. Мне было удобно и приятно рядом с Великим.
А сейчас очень уж крепкий запах. В таком шлейфе я бы точно не смогла уснуть. Но вот в баре — да, что-то такое и правда было…
Дальше я медленно пьянела, а он медленно “выветривался”.
Олег Иванович ходит вокруг нас, смотрит со всех сторон и кивает, будто мы новогодняя ёлка и нуждаемся в одобрении.
— Так… и в каком стиле ты, Вера, думаешь ставить танец?
— Я?.. — Ничего себе вопрос?! Такие детали всегда решали девчонки и Паша. Да я вообще думала, что мне тут Олег иванович всё скажет, а я только кивну и соглашусь. О том, что что-то нужно выбирать слышу впервые. — Я… не знаю. Не знаю, — качаю головой раз за разом, понимая, что это не тянет на ответ победительницы.
— А что выбрала на дефиле? Какой фильм? — с недовольным лицом Олег Иванович встаёт напротив и скрещивает руки на груди.
Моё блеянье его не радует.
— Ф. фильм? — не то спрашиваю, не то отвечаю. — Я.
— Ты что, не была вчера на собрании? — а теперь зол.
Впервые в жизни чувствую себя про****цей, потому что понятия не имею о каком, блин, собрании речь. Мне точно никто ничего не говорил! И точно не приходило никаких СМСок.
— Сходи-ка ты прежде чем репетировать, к Марине Викторовне, — непререкаемым тоном чеканит Олег Иванович. — И всё уточни, — закрывает тему препод и ждёт, когда я отчалю.
Мдась, два провала за один день — почти джекпот! Просто браво!
Злобно смотрю на Сашу, будто он в чём-то виноват, и выхожу из танцкласса.
Тут явно что-то не чисто, блин!
Примечание:
"про****цей"
Вера имела ввиду:
прогульщицей
Моя прекрасная леди Бриолин
— Вера! Вер, ты в норме? — нагоняет меня Великий. Он уже переоделся в майку и спортивные штаны, и гибкое тело видно во всей красе.
Ар-р-р, не могу на это смотреть!
Он — тоже мой проект, который я вот-вот феерично просру! Это ж надо. С “Мистер и Мисс” сразу какой-то капут, со “Студ Осенью” — ноль результата, два месяца до события! Перевоспитание… какое к чёрту перевоспитание?
Всё летело в тартарары!
Останавливаюсь. и удивляю даже сама себя, пинаю со всей силы кадку с пальмой, а потом, конечно, вою от боли. Носок ботинка ободрала, большой палец ушибла и теперь он болит, а ещё глаза щиплет от слёз.
Привет истерика!
В три быстрых вдоха беру себя в руки и негодующе смотрю на Великого. Улыбается, как ни в чём не бывало, расслабленный, довольный. Подходит ко мне, гладит по голове:
— Ну что ты, Вер! Больно?
Жалеет, блин, герой!
Предатель он, а не герой!
— Не твоё дело! — шиплю на него, чуть не капая ядом.
О да, это в моём стиле. Александр ещё не понял за что я его ненавижу, а я уже показываю зубы! Но буду честна хоть с самой собой, у Альбинки будет свиданьице, ага! Зато я с Сашей буду танцевать в рамках конкурса!
Но мне! Нужно! Свидание!
Только открываю рот, чтобы начать обвинять Великого во всех грехах, как от позора спасают девчонки. Роня и Ника бегут ко мне на всех порах, размахивая руками.