Депрессию усугубили объективные причины – смена обстановки, смена круга общения, переезд и в результате расставание с дядями, тетями, двоюродными братьями и сестрами. Вокруг Ника словно образовалась пустота, которую безрезультатно пытались заполнить его родители. Но все было бесполезно. Он потерял поддержку близких, он не верил, что для родителей является чем-то большим, нежели обузой, а главное – он перестал верить в Бога и надеяться на лучшее.
Это был тяжелый период не только для него, но и для Бориса с Душкой. Им и так было нелегко из-за неудачного переезда, а тут еще Ник стал по непонятным для них причинам капризничать, отказывался ходить в школу и с каждым днем становился все мрачнее. Они чувствовали, что с ним происходит что-то нехорошее, но, к сожалению, и близко не понимали, какие темные мысли роятся в его голове. И пришло время, когда эти мысли едва не вылились в такие же темные действия.
Однажды, как он сам вспоминал, он сидел на высокой кухонной стойке и смотрел, как его мать готовит ужин. Обычно его это успокаивало, но в тот раз он снова стал думать, что для родителей было бы лучше, если бы его не было на свете. Он посмотрел вниз и подумал, что если правильно упасть со стойки, можно сломать себе шею и умереть.
К счастью, Ник не решился так поступить. Что его удержало? Больше даже не страх смерти и даже не страх перед адом, а в основном мысль, что в случае неудачи придется как-то объяснять свой поступок. Так он и остался сидеть, не показывая своих мыслей, и потом тоже никому о них не рассказал, о чем потом, уже встав взрослым, очень сожалел. Теперь он часто повторяет, что нельзя бороться с черными мыслями в одиночку, обязательно надо поделиться ими с близкими, а если таких вдруг нет – с психологом или священником. Человек не должен оставаться один на один со своей проблемой, всегда нужен кто-нибудь, кто поддержит его, поможет посмотреть на все с другой стороны, ну, или хотя бы выслушает и посочувствует – иногда и этого уже достаточно.
Ник ни с кем не поговорил… И результат этого был предсказуем – он слишком много думал о смерти, погружался во все большую безнадежность и наконец решил все же свести счеты с жизнью, чтобы освободить себя от уродливого тела, а своих близких от висящего на их шее инвалида. Как-то раз, вернувшись из школы, он попросил маму наполнить ванну, погрузился в нее с головой и решительно попрощался с жизнью. Но… когда сил задерживать дыхание больше не было, он все же вынырнул, повинуясь простому человеческому инстинкту самосохранения. Однако решимость покончить с собой не исчезла, и он повторил попытку. Вновь погрузился в воду, досчитал до десяти, а пока считал, представил, что будет, когда его не станет, – как будут плакать родители и брат, как будут винить себя, что не уследили за ним, что недостаточно для него делали…
Чувство вины было настолько сильным, что он вновь вынырнул, на этот раз совершенно осознанно. Ему было безумно стыдно за свой эгоизм, за то, что он хотел оставить самых дорогих ему людей вечно терзаться чувством вины. Но до полного выздоровления от мыслей о самоубийстве ему было еще далеко. В тот же вечер он сказал брату, что в двадцать один год покончит с собой. Почему именно в этом возрасте? Возможно, потому что до него было еще долго, хватит времени подумать и созреть. А может, дело было в том, что к тому времени Ник уже рассчитывал закончить школу и университет, но вот что делать дальше, совершенно не представлял. Вот выучится он, и что? Жениться он не сможет, ни одна женщина не пойдет за инвалида (во всяком случае, он искренне так считал), на работу его никто не возьмет. Зачем жить? С этой мыслью он и уснул.
К счастью, Аарон тут же рассказал о его намерениях отцу, и тот без промедления пришел поговорить со старшим сыном. Это было правильное решение, Борис сделал именно то, в чем в тот момент Ник нуждался больше всего, – выслушал его, утешил, сказал, как он его любит, и сумел вернуть ему надежду на счастье.
Ласковое прикосновение и теплый взгляд – вот что нужно любому расстроенному и запутавшемуся ребенку. Слов отца в тот момент было достаточно. Он убедил меня в том, что мы сумеем найти верный путь. Каждый сын хочет верить отцу. Той ночью отец дал мне то, на что я мог опереться. Для ребенка нет человека главнее отца. Мой отец был щедр на такие поступки. Он всегда умел проявлять любовь и поддержку. Я все еще не понимал, как сложится моя жизнь, но отец сказал, что все будет хорошо, значит, так и должно быть.
После этого разговора я крепко заснул. У меня все еще случались плохие дни и ночи, но я верил родителям. Они вселили в меня надежду задолго до того, как я стал представлять себе развитие собственной жизни.
В моей жизни были периоды сомнений и страха, но, к счастью, все это уже пройденный этап. Я и сегодня грущу, как любой человек, но мысли о самоубийстве меня больше не посещают. Когда я оглядываюсь назад и вспоминаю свою жизнь, то могу лишь поблагодарить Бога за то, что Он спас меня от отчаяния.
Нику повезло, что ему досталась такая любящая семья, если бы не они, то даже он с его жаждой жизни и огнем, который сейчас освещает путь многим несчастным, вряд ли дожил бы до зрелого возраста. Слишком много у него было поводов впасть в отчаяние. Но каждый раз, когда в его голову вновь приходили темные мысли, он усилием воли подавлял их, вспоминал об отце, матери, других близких людях, и у него становилось легче на душе. Семья всегда была ему надежным тылом, благодаря которому он вырос, возмужал и стал тем, кем он стал.
А вот в школе ему постоянно приходилось доказывать свое право считаться не хуже других. И действовать для этого приходилось разными способами. Уже тогда Ник открыл одно из правил, которыми он потом руководствовался в будущем, – если хочешь чего-то добиться, стань таким, каким ты хочешь быть. Он хотел привлечь внимание одноклассников, доказать им, что, несмотря на внешний вид, он совершенно нормален и не глупее их – он этого добился. Ему пришлось для этого выбраться из «раковины», в которой он прятался от недружелюбного мира, поговорить с одним, с другим, рассказать им, как живется инвалиду в мире, где все приспособлено для людей с руками и ногами.
И люди стали откликаться на его желание общаться. Они слушали, задавали вопросы, проникались к нему симпатией и уважением. Потом его стали приглашать выступать перед школьниками и студентами, группами церковной молодежи и представителями различных организаций. Он и сам удивился, какими отзывчивыми могут оказаться люди, если с ними говорить по душам, без стеснения и без давления на жалость.
Ник добился, чего хотел, – люди стали прислушиваться к нему и менять свое отношение и к нему лично, и к инвалидам вообще. Тогда он просто радовался тому, что у него получилось, не задумываясь о будущем и еще не понимая, что уже нашел дело своей жизни…
Однако не всегда ему удавалось добиться уважения при помощи слов. Был в его жизни случай, когда ему пришлось применить физическую силу.
Казалось бы, это даже звучит смешно – безрукий и безногий инвалид применил физическую силу! Это же анекдот какой-то. Но на самом деле это чистая правда, однажды Нику пришлось отстаивать свое право на уважение как любому обычному мальчишке – в драке.
Его противником был главный задира школы, к тому же старше него на пару лет. Имени его Ник никогда не называл, потому что, будучи сторонником ненасилия, всегда чувствовал себя немного виноватым перед ним и не хотел позорить еще больше. Так что в своей книге он называл задиристого хулигана Чаки – как героя знаменитого ужастика.
Вот этого самого Чаки он боялся так сильно, как никого на свете. Но все-таки он был мальчишкой и, как многие его ровесники, скорее умер бы, чем признался, что боится. Поэтому, когда Чаки, не упускавший случая поиздеваться над слабым, поддел его, заявив, что он конечно не умеет драться, Ник решительно ответил: «Спорим, что умею!»
В душе он конечно уже умирал от страха, понимая, что безногий и безрукий инвалид не имеет никаких шансов справиться с бугаем в два раза больше себя. Тем более, что вырос он в добропорядочной религиозной семье, поэтому драться и правда не умел. Но признаться в своем страхе? Никогда!
Нельсон Мандела говорил, что смел не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто сумел его победить. Когда Чаки задирал меня, я испытывал страх. Совсем другое дело – победить его.
Вы вряд ли поверите мне, но ваши и мои страхи – это истинный дар. Основные страхи – страх перед огнем, страх падения, страх перед рычащими зверями – являются средством выживания. Радуйтесь этим страхам и сохраняйте их, но не позволяйте им завладеть вами.
Избыток страха вреден. Слишком часто страх неудачи, разочарования или отказа лишает нас сил.
Вместо того чтобы его побороть, мы сдаемся ему на милость и ограничиваем себя.
Не позволяйте страху тормозить вас на пути к своей мечте.
Ник решил идти до конца. Мысленно утешал себя, что хоть драться ему и не приходилось, но он не раз боролся с Аароном и двоюродными братьями, и ему временами удавалось одержать верх, повалив противника на пол и ловко орудуя подбородком. Аарон даже жаловался, что он ему как-то раз чуть руку не сломал. Так что когда они с Чаки вышли друг против друга на бетонный круг, где устраивались все школьные драки, Ника уже больше беспокоил не страх поражения, а то, что он не очень представлял себе правила драк.
Зрителей собралось немерено – все хотели посмотреть на этот невероятный поединок, делали ставки, обменивались предположениями. Ник в душе молился о том, чтобы кто-то из учителей их увидел и не допустил драки, но сам отступать не собирался, понимая, что от этого зависит его репутация. Если он выйдет и проиграет, его все равно станут уважать, а если он откажется – все, чего он добился, пойдет прахом, школьные товарищи будут относиться к нему с презрением.
К счастью, Чаки тоже чувствовал себя неуверенно и дал Нику некоторую фору тем, что потребовал, чтобы тот слез со своей коляски. То ли боялся, что он ударит его и быстро уедет, то ли ему было неловко бить человека в инвалидной коляске. Но как бы то ни было, Ник взбодрился – переговоры в отличие от драк были для него привычны. Он потребовал, чтобы в ответ Чаки встал на колени, тогда они будут равны по росту. Тому пришлось согласиться, и Ник хоть немного сравнял положение – на коленях Чаки потерял маневренность и часть уверенности, тогда как он сам привычно передвигался при помощи своей единственной