– Ты чего смеёшься? – спрашивает он, на секунду отрывая взгляд от дороги.
– Эм-м… Я? Да нет… вам показалось, – отвечаю сдавленно я, краснея от смущения.
Он ещё раз окидывает меня непонимающим взглядом и, вздыхая, возвращает внимание к дороге. А я чувствую себя полной дурой. Отворачиваюсь и с грустью смотрю в окно. Что я вообще здесь делаю? Почему он со мной так возится? Зачем я ему? Ничего не умеющая малолетка! Ну вот. Сама себя накрутила, сама сижу и чуть не плачу. Дура дурой! Смахиваю слезинку и шмыгаю носом.
– Ты что? Плачешь? – встревоженно спрашивает он, а я, испуганно застыв, смотрю в окно. – Настя. Что случилось?
– Ничего… – отвечаю голосом побитого солдата. Влюбилась я без памяти! Вот что случилось! А так ничего.
– Повернись, – требует он мягко, но настойчиво. Я нехотя поворачиваюсь, а он внимательно разглядывает мои красноватые глаза и слегка распухшие веки. В его глазах явно читается непонимание.
– Дорога! – вскрикиваю я, замечая, что нас неуклонно тянет на встречную полосу. Данил Гореводителевич, вздрагивая, возвращает машину в нужное положение.
Спустя пять минут молчаливой езды мы паркуемся возле высоких кованых ворот.
– Я не понимаю, – с трудом произношу я. После затяжного молчания или переизбытка чувств мне тяжело говорить.
– Что ты не понимаешь? – спрашивает он, отстёгивая ремень безопасности и поворачиваясь ко мне.
– Зачем всё это… Почему вы со мной так возитесь… Зачем это вам? – тихо спрашиваю я, делая особый акцент на слове «Вам».
Он шумно вздыхает. Молчит. А потом тихо отвечает:
– Я не знаю…
Его неопределённость словно железная когтистая лапа сжимает мою грудь, вырывая сердце, заполняя всё естество пустотой. Я горько улыбаюсь сама себе, даже не глядя в его сторону. А что я, собственно, хотела? Чтобы учитель признался в любви своей ученице, чтобы такой классный парень сказал, что любит невыразительную закомплексованную личность? Опомнись, Настя! Пора бы окунуться в этот чан с жестокой реальностью. Открыть глаза и перестать мечтать!
Я молчу. От душевной боли даже скулы на лице сводит. Изо всех сил пытаюсь сдерживать слёзы. Тишина рвёт барабанные перепонки, я больше не могу выдерживать это! Быть рядом с ним просто невыносимо.
Дрожащими руками я отстёгиваю свой ремень безопасности и, с трудом нащупав ручку, открываю дверь. Меня всю трясёт, когда я выхожу. Прохладный ветерок щекочет помокревшие щеки. Я ухожу, не оборачиваясь. Я иду, не зная куда. Мне всё равно, смотрит ли он мне вслед. Есть ли в его взгляде болезненное «прости» за то, что не смог полюбить тебя. Или немое разочарование в том, что я не смогла с лёгкостью принять горькую правду.
Я медленно перебираю ногами, шаркая по мелкой гальке. Вижу вдалеке на парковке наш школьный автобус сдаёт задним ходом, собираясь уезжать. Мне нужно лишь небольшое усилие для того, чтобы догнать его и успеть уехать со всеми. Зайти внутрь и сесть рядом с Катей. Я безумно не хочу отвечать на её расспросы, не хочу вообще говорить что-либо. Я вообще не хочу ничего делать. Может, я даже брошу школу. Не хочу видеть его безразличное лицо. И бежать не хочу…
Внезапно что-то резко тянет меня назад, вытягивая из этого депрессивного транса.
– Да стой же, тебе говорят! – практически кричит Данил Сердцеразбивателевич, хватая меня за руку и разворачивая к себе.
– Зачем? – Моя грусть сменяется гневом. – Я же вам даже не нравлю…
Слово обрывает внезапный поцелуй. Сердце замирает, земля уходит из-под ног. Ощущение один в один как на аттракционе, когда у тебя вмиг уходит платформа из-под ног и ты падаешь в трубу практически вертикально, а потом врезаешься ногами в воду. Только ноги никуда не врезаются. Всё настолько неожиданно, что я даже не понимаю, что происходит. Он отстраняется, смотрит на моё шокированное лицо, а потом целует ещё раз мои обмякшие губы. Второй раз! А два раза есть два раза! И пока я, тормоз коммунизма, пытаюсь сообразить, что на поцелуй нужно ответить, он снова отстраняется, улыбаясь, разглядывает мою обалдевшую рожицу и мягко тянет за руку.
– Пойдём.
И я послушно иду. Сердце колотится, а ножки подгибаются, словно я только что с парашютом прыгнула. Вот только он нифига не раскрылся, и я разбилась об твёрдый асфальт. Блин! Я ж его в ответ не поцеловала. Стояла, как вареный кабачок, и даже не соизволила чмокнуть в ответ. Вообще никак не отреагировала!
Мельком, хмуря бровки, смотрю на его широкую спину. Вот, может, сейчас резко подтянуть его к себе, прижаться к губам, запуская руку в его густые волосы, и засосать со всей страстью, чтоб он аж ножку приподнял от удовольствия, как в фильмах всегда показывают. Хотя нет. Так же девушки обычно делают.
Пока он рассчитывается на ресепшене, мои раздумья сменяет дикая радость. «Ях-у-у-у! Он меня поцеловал!» Я стою и довольно улыбаюсь во весь рот.
– Что такое? – спрашивает Данил Ловеласович, замечая мою широкую улыбку. Я качаю головой типа: «Всё ништяк», а он вздыхает, удивлённо изгибая бровь. Ну а что мне сказать? Что я из трусов готова выпрыгнуть, потому что он меня поцеловал? Ага, щас!
Купальни скоро закрываются, поэтому людей немного. Горячие пещерные озёра представляют из себя небольшие природные бассейны, которые расположились в разных уголках большой пещеры. Естественно, острые каменные выступы сгладили мрамором, ловко пристроили раздевалки и провели систему вентиляции, благодаря которой не воняет сероводородом.
Я переодеваюсь, иду к нужной двери и захожу внутрь купальни. Густой пар приятно согревает лицо и тело. Освещение немного тусклое, и я не сразу могу понять, где находится это парующее озерцо. Подхожу к мраморному краю. Мой учитель, раскинув руки в стороны и запрокинув голову назад, уже получает кайф. Услышав, как шлёпают мои вьетнамки об мокрый пол, он устало подымает голову, открывая глаза.
– А ты чего в купальнике? – хрипло спрашивает он, словно только что проснулся.
– А в чём мне ещё быть? – практически пискнула я от возмущения. Вот извращенец!
– В раздевалке должны быть белые полотенца.
– Нет там ничего! – раздраженно отвечаю я, подходя к ступенькам и погружая ступни в горячую воду. Ишь ты полотенце! А чем ему мой купальник не угодил?
– Подожди! Ты на воду глянь, – подавшись вперёд, останавливает он меня. Я смотрю вниз: мои ноги скрывает мутно-серая жижа. Приподняв ногу, вижу, как на ней остается серый налёт из мелкого серого ила. Он подплывает ближе и указывает пальцем на посеревшую кожу:
– Вот, ты потом свой купальник в жизни не отстираешь.
– А у вас было полотенце?
– Тоже не было.
– А как же вы тогда в плавках в воду залезли?
– Кто сказал, что я в плавках?
– Вы что, голый?!!
– Да не кричи ты так! Что тут такого? Между прочим, в этой воде полезно купаться голышом.
– Ага. При геморрое!
– И не только, – смеётся он, а потом поворачивается ко мне спиной. – Давай, раздевайся и залазь. Я не смотрю.
– П-полностью?
– Ну, купайся так. Если купальник не жалко.
Я, скрестив руки на груди, разглядываю его плечи, которые выглядывают из воды. Все, что ниже, скрывает серая мгла. Даже силуэт тела не разобрать. Блин! А купальник реально жалко! Обречённо вдыхая, расстёгиваю лифчик.
– Ну так что? – оборачивается он через плечо.
– Эй! – вскрикиваю, резко разворачиваясь спиной и прикрывая грудь. Цокнув языком, он бормочет что-то вроде: «Да ладно, я и так уже всё видел»… Что-что? Надеюсь, мне послышалось!
Стыдливо прикрываясь руками, быстро спускаюсь по лестнице в воду. Вот только ступеньки внезапно обрываются на пятой или шестой, и моя нога, не найдя опоры, уходит резко вниз. Я с криком ухожу под воду. Бляха-муха!!! Я же плавать не умею! В открытый рот попадает отвратительная по вкусу грязная вода. Не могу дышать, страх и жуткая паника сковывают сердце. Вот так утонуть в этой серой жиже – что за нелепый конец?!!
Пока я мысленно прощаюсь с жизнью, что-то внезапно хватает меня за подмышки и выносит на поверхность. Я хрипло вздыхаю, жадно хватая воздух. Я умерла? Или нет? В панике цепко хватаюсь руками и ногами за какую-то опору, как за спасительную соломинку. Сипло выкашливая попавшую в рот солоноватую минеральную воду, одновременно пытаясь убрать попавший ил в глаза, который при всём этом жутко щиплет.
Наконец по очереди открываю глаза и упираюсь взглядом в обеспокоенное лицо своего спасителя.
– Ты как? – спрашивает мой ангел-хранитель. Вблизи его лицо так прекрасно, что я забываю, что пару секунд назад была на волоске от смерти.
– Искусственное дыхание не помешало бы… – шепчу я. Он тихо смеётся, сжимая свою руку у меня на талии. О. Мой. Бог! Я только сейчас понимаю, что спасительной соломинкой для меня стало обнаженное тело моего учителя. Более нелепой ситуации не придумаешь!
– У тебя песочек на щеке… – тихо говорит Данил Феромонович, не сводя внимательного взгляда с моего лица, и заботливо проводит рукой по щеке. Его взгляд и эти прикосновения. Моё бедное сердце не выдерживает! Валидола мне! Срочно!
Он нежно ведёт пальцами по виску и скулам, приподнимая подбородок вверх, в его глазах светится какой-то огонёк, который обжигает меня изнутри. Я чувствую его тёплое дыхание на своём лице. Может, это тот самый момент, когда нужно его поцеловать. Тянусь вперёд к нему лицом и тут понимаю, что моя грудь практически на поверхности. Вот чёрт! Быстренько съёживаюсь и сползаю вниз. И присаживаюсь, словно птичка на ветку, на его…
Ох! Словно пружина, подтягиваюсь вверх, оголяя грудь. Блядь! И снова вниз, где меня уже поджидает коварный конец. Чтоб тебя! Ёрзаю бёдрами, пытаясь уйти от прикосновений, но от этого мы трёмся друг об друга ещё больше.
Судорожно выдыхая, Данил Сексименович останавливает мои телодвижения, сжимая под водой руками обнаженную кожу бёдер и прижимая меня к себе настолько близко, что я чувствую, как он упирается своим… гм… прям в мою… О боги!
– Не делай так, – хрипло предупреждает он. В его шепоте я чую скрытую угрозу.