– Красивый халатик, – хитро говорит он, внимательно разглядывая красный поясок, словно бантик на подарке.
– Это… Вы сказали, что вам ничего не нужно покупать… и я решила купить себе… кое-что… – сбивчиво тараторю я.
– А ещё я говорил, не называть меня на «Вы», – улыбается он чуть шире, ловя пальцами край пояска и слегка подтягивая его к себе. – Следует наказать тебя, чтобы ты наконец это запомнила? – мягко говорит он, и шелковый бант расползается от лёгкого движения.
– Может тебя этим связать? – он легко вытягивает пояс из петелек. – И отшлёпать?
Было бы неплохо. Может быть, хоть это отгонит от меня этот непонятный паралич.
Проведя пальцами по шелковому ободку, он заглядывает в мои глаза. «Можно?» – так и читается в его взгляде. Но мне кажется, что скажи я ему сейчас: «Нет» это его не остановит. Я, закусив губу от нетерпения, опускаю взгляд вниз, где его руки уже раздвигаю створки халатика в сторону.
– Какая же ты красивая… – шепчет он, без тени смущения разглядывая моё полуобнаженное тело. Моё сердце готово вырваться из груди, и когда он, слегка наклонившись, нежно целует живот, с моих губ срывается тихий стон. Его довольный смешок и дыхание обжигают кожу. Обведя языком пупок, он стягивает с меня шелковое одеяние окончательно и сжимает руками попу, подтягивая к себе. Я уже просто не в силах стоять на ногах и, теряя равновесие, присаживаюсь к нему на колени.
Как только наши лица оказываются на одном уровне, он целует мои губы, не дав возможности даже дыхание восстановить.
– М-хах… – стону я, пытаясь сделать хоть короткий вдох. Он ловко воспользовавшись небольшой паузой, быстро стягивает с себя футболку. Вау. Мой взгляд опускается, исследуя его тело. Его кожа намного темнее моей, и такая гладкая и упругая на ощупь. Его дыхание учащается, когда я вожу руками по его груди, завожу руки на его широкую спину. Он крепко обнимает меня так, что дышать становится практически невозможно.
– Боже… Что же ты со мной делаешь… Настя… – шепчет он, проводя ладонями по моей обнаженной спине.
Его шепот сводит меня с ума. Моё волнение и скованность проходят с каждым его поцелуем, с каждым его прикосновением, в котором за небывалой нежностью скрывается неудержимая страсть.
Пока горячие поцелуи пробуждают во мне желание, его руки плавно соскальзывают вниз к моим бёдрам. Властно сжимая их в руках, он подтягивает меня ещё ближе к себе. Ох… Как хорошо… Небольшое трение о грубую джинсовую ткань того самого места, которое так жутко чесалось после бритья приносит небывалое удовольствие. Я повторяю движение, но чешется ещё больше. Чувствуя, что теряю над собой контроль окончательно, я запрокидываю голову, и закусив губу от удовольствия, ёрзаю промежностью, пытаясь побороть этот неимоверный зуд. Но чем больше я трусь, тем больше чешется. Обхватываю его крепкие плечи для устойчивости и углубляю трение, тщетно обещая себе, что каждое новое движение станет последним. К моему удовлетворённому пыхтению присоединяются хриплые стоны учителя. На секунду я останавливаюсь, осознавая, что же на самом деле я делаю. Приоткрыв глаза, я встречаюсь с охмелённым страстью взглядом жертвы моих телодвижений. Тяжелое дыхание и что-то очень твёрдое подо мной выдаёт насколько сильно он возбуждён. Несмотря на то, что я в одном лишь белье мне становится очень жарко. Я нежно провожу пальчиком по его приоткрытым губам. Какой же он сейчас красивый! Но прежде, чем я успеваю поцеловать этот безумно сексуальный рот, его хозяин ловко валит меня на спину, на ходу расстёгивая и стягивая с себя джинсы. Похоже, не я одна потеряла над собой контроль.
Его беглые поцелуи, больше похожие на лёгкие укусы, дразнят мои губы. А затем он быстро спускается ниже, от шеи к животу. И не мешкая ни секунды, тянет мои трусики в низ. Я тут же возвращаю их на место и пытаюсь убрать его руки от чёрного кружева. Он нетерпеливо выдыхая, решает зайти с другой стороны, и осторожно стягивает чёрный чулок. Целует колено и плавно перемещается к внутренней стороне бедра, пробираясь всё ближе к сокровенным местам. Низ живота словно в чёрную дыру затягивает. Нет-нет-нет! Я же сейчас со стыда подохну!
Сдвинув ноги, я резко подымаюсь, отталкивая его за плечи. Его лицо выражает недоумение, он приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но мой поцелуй не даёт ему этого сделать. Снова усаживаюсь к нему на бёдра и продолжаю целовать. Он сжимает мою попу руками, позволяя почувствовать насколько сильно он меня хочет, и одними поцелуями тут явно не отделаешься.
Пытаясь нащупать застёжку лифчика на спине, он сквозь зубы рычит мне на ухо:
– Я хочу тебя.
Трахнуть. Вот так вот просто на этом диване. А лепестки роз, свечи и романтические признания? И к своему ужасу я понимаю, что не готова и не хочу этого делать. Надо бежать пока не поздно!!! Пользуясь моментом, пока его руки переместились на грудь и нетерпеливо расстёгивают застёжку спереди, я быстро вскакиваю.
– Я… Мне… надо… – мямлю я, резко вставая с дивана.
Чвяк.
Бл-я-я-я!!! Прежде чем посмотреть, я уже понимаю во что я вступила. Пару секунд мы с учителем молча смотрим на раздавленный мною торт. Смятые свечи и крем покрывший пальцы ноги – эта эпическая картина вызывает во мне приступ хохота, но стоит мне взглянуть на Данила Грозновича желание смеяться тут же пропадает. От его взгляда становится жутко.
– Ты хотела от меня сбежать? – жесткий голос скорее утверждает, чем спрашивает. Я растеряно машу головой, по глазам понимая, что его хер обманешь. Ну всё, Настя, тебе жопа. Сейчас тебя будут мучительно и очень долго убивать.
– Ты хотела сбежать. – повторяет он, жестко разделяя каждое слово. – И наступила на мой торт.
Неловко поджав губы, вытаскиваю ногу из купы малой крема и бисквита, но назад как было уже не вернёшь. Хочу выразить на лице тотальное сожаление, но из-за того, что грудь упрямо разрывает от хохота, получается херовастенько.
– Тебе смешно? – сузив глаза, спрашивает Данил Чикатилович и мне становится страшно.
Он резко швыряет меня на диван и, вдавливая плечи в мягкую обивку, нависает сверху. Я, словно муха, попалась в сети паука.
– Тебе нравится надо мной издеваться? – его шепот, хриплый и угрожающий, словно в подворотне с меня требуют кошелёк или жизнь. – Подарить, а потом отобрать? Соблазнить и убежать?
Закрыв глаза, хочу крикнуть: «Отдам всё, включая девственность, только не убивайте!»
– Ну что ж… Я тоже умею дразниться, – чувствую, как он отпускает мои плечи, и я осторожно приоткрываю один глаз. Не сводя с меня пристального взгляда, он хватает мою перепачканную тортиком ногу, затем снимает пальцем со ступни кусочек бисквита и без колебаний отправляет его себе в рот. Хорошо, я хоть не попой в торт уселась.
Крепко удерживая мою лодыжку, так что вырваться шансов нет, он неожиданно проводит языком по самому чувствительному месту на ступне, слизывая остатки крема.
– Ах! – выгибаюсь дугой и инстинктивно пытаюсь отдёрнуть ногу. Но Данил Извращюгович и не думает меня отпускать.
– Подож… ах… – Пытаюсь его остановить и просто задыхаюсь, когда он обведя мизинчик языком, слегка прикусывает его зубами.
Я цепко впиваюсь ногтями в обивку дивана, выгибая спину и тщетно пытаясь сдержать громкий стон, когда его язык и губы щекочут кожу между пальчиками. Неописуемое чувство, пронзая все тело сладкой истомой, вызывает спазмы внизу живота. Когда у меня уже нет сил терпеть эти пытки и ногу начинает сводить судорога от удовольствия, он внезапно останавливается.
– Ну как? Хочешь, чтобы я остановился? – его голос не сразу доходит до моего помутневшего сознания. – Или продолжить?
Я лишь тяжело дышу, не в силах ответить, а он не нетерпеливо проводит ногтем по внутренней части ступни, заставляя мои глаза широко раскрыться.
– Нет! Нет! – захлёбываясь, едва произношу я, чувствуя, что ещё одно его прикосновения, и я взорвусь. – То есть да… в смысле нет…
Мои мысли путаются, а он, посмеиваясь, отпускает мою ногу и нависает надо мной. Чёрт! Я же сейчас, как безвольная каша. Даже вижу всё как в тумане. Чувствую его горячее дыхание у себя на шее, но даже рукой нет сил пошевелить, чтобы его обнять или оттолкнуть. И я не знаю, что сейчас хочу больше сделать.
– Так «Да» в смысле «Да, пожалуйста, продолжай» или «Нет» в смысле «Нет, не останавливайся»? – его хитрый вопрос с явным с подвохом, обжигающее дыхание и поцелуи, которые медленно мигрирую в зону декольте, заставляет мой и так разжиженный мозг просто закипеть.
– Я… Я не хочу спать… с тобой… – на выдохе залпом выдаю я. Данил Нонстопович останавливается.
– Что? – негромко переспрашивает он, выпрямляясь.
Я пытаюсь восстановить дыхание. Чёрт. Он ждёт. Чёрт. Чёрт. Чёрт!
– Ты не хочешь? – его голос пронизан непониманием, возможно обидой и чем-то ещё, а мне и в глаза ему посмотреть стыдно. Сжав зубы, неуверенно качаю головой.
– Почему? – от тона его голоса, на душе становится ещё хуже. – Посмотри на меня, – требует он, но мне кажется я не переживу того, что увижу в его глазах. – Настя…
Наконец подымаю на него свой взгляд, опасаясь увидеть разочарование на его лице, но его там нет. Только непонимание. А я не знаю, что сказать. Вяло пожимаю плечами. Но похоже этот жест ему ответов не даёт.
– Ха? – удивлённо выдыхает он. – Я тебя не понимаю, Настя! Тебе просто нравится меня дразнить? Я же не железный! Зачем ты надо мной издеваешься?
Его жесткий голос заставляет меня чувствовать себя виноватой, только в чём мне не понятно.
– Я… я не готова… – бормочу, поджимая к себе коленки. То, что я в одном лишь белье, почему-то начинает жутко смущать.
– Что?!! Если ты не готова, зачем же устраивать всё это?
Учитель демонстративно обводит рукой пустую комнату и, останавливаясь на мне, жестом указывает на мой явно несовместимый со словами «не готова» наряд.
Зачем? Затем, что диагноз «ЛОХ» – это на всю жизнь и не лечится.
– А что мне ещё оставалось делать?.. – обречённо вздыхаю я. Да. Это не я дура. Это так обстоятельства сложились.