Илья
Спускающихся с холма путников было хорошо видно из города, так что к моменту, когда они подошли к мосту через реку, в конце которого стояли символические городские ворота, их уже встречала небольшая толпа любопытных.
Одеты в основном все были в простую практичную одежду, какую можно встретить на улицах маленьких поселений в любой стране хоть сто лет назад, хоть сейчас. Илья предполагал, что возможно, переход в другой мир, который до сих пор никто из его сотоварищей толком и осознать не успел, включает в себя и перемещение во времени. Мало ли, куда они могли попасть: может тут еще инквизиция ведьм сжигает, и тогда у их компании ожидаются большие проблемы. Особенно у Даны в блестящем костюме космонавта.
Только вот по местным вообще невозможно было определить эпоху. Женщины в длинных юбках могли так одеваться хоть во времена мушкетеров, хоть в современной деревне. Одного мужичка в пиджаке он все-таки приметил. Выглядел этот предмет двадцатого века несколько старомодно и был потрепан жизнью так, как будто достался мужчине от деда в наследство, но все-таки намекал, что тут как минимум не средневековье.
Илья привычно взглянул на обувь. В Москве – ему сейчас очень захотелось сказать, что в прошлой жизни, но он отогнал эту неприятную мысль прочь – он всегда смотрел на ботинки или туфли собеседника. Они, да еще, пожалуй, такой анахронизм, как наручные часы лучше всего передавали и характер, и доход человека. Иногда идет такая красотка, что глаз не отвести. Одета вроде стильно, а посмотришь на совершенно уродские туфли и понимаешь, что разговор с ней лучше вообще не начинать. И наоборот: неряшливый, небритый, помятый, почти бомжатского вида парень, а ботинки ручной работы выдают, что все остальное – не более чем тщательно подобранная маскировка.
Здесь же ни у кого не было кроссовок или иной обуви с пластиком и светлой резиной, что могла бы намекать на то, что современный мир сюда дотянулся хоть одним магазином. У всех кожаные ботинки, сандалии, нечто вроде мокасин на плоской подошве и прочая обувь, которую может сшить местный сапожник. Просто, практично, носится годами. Ни о моде, ни о современных материалах тут не слышали, и это наводило на неприятные мысли.
Компания друзей остановилась на середине моста, не решаясь приблизиться к перекрывшей ворота толпе.
Народ с любопытством разглядывал чужаков, а их шестерка с такой же жадностью цеплялась за каждую деталь в облике местных жителей.
Люди неожиданно расступились, освободив дорогу, высокому колоритному старику с тяжелым посохом в руке. Илья его тут же про себя про себя окрестил «Будулаем» – уж больно тот был похож на героя старого фильма про цыгана: густые хаотичные кудри явно когда-то были черными как уголь, но теперь имели благородный оттенок соли с перцем, такого же цвета недлинная, но пышная борода, и мощные усы – Илье почему-то захотелось назвать их «буденовскими», хоть он никогда в жизни не видел портрета командарма – придавали этому верзиле очень солидный вид. Сразу понятно, что встречать их вышло местное начальство.
Роста старик был какого-то неимоверного. Метра два, как минимум. Плечи широкие, а спина хоть уже и начала сутулиться от старости, но все равно до сих пор было понятно, что в молодости этот тип был настоящим богатырем. Да и сейчас Илья не решился бы с ним в армрестлинг потягаться, хотя лет старику, судя по глубоким морщинам, было за семьдесят точно. Как глянешь в черные мудрые бездонные глаза, так и все девяносто можно дать, но комплекция и шевелюра его молодила.
Одет старец был, в противоположность обычным жителям, весьма странно. Чем-то его наряд напоминал джедайский: плотно завязанный халат до пола, похожий на длинное кимоно из серой грубой ткани, да черная накидка с капюшоном. Илья посмотрел на обувь, ожидая увидеть кожаные ботинки, но наткнулся взглядом на чуть загнутые носки белых вполне современных парусиновых туфель.
Судя по уважительным взглядам горожан, встречать чужаков вышел кто-то из местной власти. Мэр, князь, верховный жрец… как его тут могли называть?
– Апо пу эйсай? Ти глосса милате? Славой?
Голос у старика оказался громким, как у тромбона. Его наверняка и на другом берегу реки было слышно.
– Милоун росика, – тихо ответила Снежана.
Тот кивнул и продолжил уже по-русски, причем совершенно без акцента:
– Приветствую вас, путники. Не в добрый час привело вас время, но пути его неисповедимы.
Старик оглядел всю шестерку, и после длинной паузы продолжил:
– Вы явились с той стороны, с которой приходят только избранные, и откуда уже очень давно не было гостей. Лабрис пропустил вас, и это много значит. Но, следуя древней традиции, я все равно должен понять кто из вас попал сюда по праву, а кто случайно. Меня зовут Эрлик, и я местный старейшина. Пока у нас нет Мастера времени я еще и смотритель башни.
– Что за хрень он несет? – отчетливо услышал Илья шепот Семена.
Местный вождь тем временем подошел к стоящему крайним справа Дину, тыкнул ему в грудь длинным узловатым пальцем и громогласно спросил.
– Кто ты и почему время выбрало тебя?
Дин поперхнулся от неожиданности, закашлялся, а потом сипло ответил:
– Д…Д…Дин. Потому что я его вижу… наверное.
Эрлик не отрываясь смотрел в глаза парню.
– Это правда, – заявил он, кивнул и добавил, – Время выбирает тебя. Добро пожаловать в город.
Он перешел к Дане и повторил вопрос.
Та уже явно подготовилась, потому что ответила быстро:
– Дана. Время меня выбрало, потому что оно мне помогает. Наверное, это оно приводит помощь в сложные моменты. Может я с ним дружу? – и робко, и в то же время немного кокетливо улыбнулась.
– Ха, – старик фыркнул, – Ты в это веришь и это меня устраивает. Но в любом случае, в таком статусе, как сейчас, ты здесь временно. Пока не определишься остаться или вернуться. Но пока добро пожаловать в город, – кивнул старик и перешел к следующему.
– Семен. Потому что оно не видит меня, если я захочу, – с нагловатой ухмылкой ответил он. Илья, однако, видел, что тот здорово нервничает.
– Неправда. Ты его боишься. Даже больше, чем себя самого. И ты не в мире с собой, несмотря на то что вышел из Лабриса. Но время это пока устраивает. Добро пожаловать в город. Можешь здесь остаться, если захочешь.
Семен поменялся в лице и как будто хотел что-то возразить, но старик уже перешел дальше.
– Надя. Потому что я хочу его понять и … приручить, – напряженно ответила девушка.
– Это не о времени. Тебе бы себя понять и приручить. Еще одна неопределившаяся. Но можешь пожить у нас, пока не разберешься в себе и не поймешь, чего же ты хочешь. Добро пожаловать в город, – ухмыльнулся Эрлик.
Илья понял, что в этом формальном допросе можно отвечать какую угодно чушь. Старик принимает любой ответ.
Тот, тем временем, перешел к Снежане, бормоча уже привычную форму вопроса.
– Время не выбирает меня. Выбор всегда за мной, – спокойно ответила та, не называя своего имени. Снежана смотрела под ноги, и только на последних словах взглянула в глаза старцу. Тот вздрогнул и отшатнулся.
– Как ты вообще смогла сюда пройти?
– В прошлый раз летела сюда на самолете, но меня выкинули на полдороге, – усмехнулась она, – а я не люблю незавершенные дела. Раз уж собиралась посетить, так надо все-таки доехать и погулять у вас.
– Не в моей власти отказать тебе и той, что кого ты представляешь. Но и не скажу, что рад твоему появлению. Можешь гулять сколько хочешь, туристка, только не вздумай вообразить себе, что я позволю тебе остаться, – хмуро пробормотал он и подошел к Илье.
Тот с брезгливым содроганием пережил тычок пальцем в грудь.
– Илья. И время не может никого выбирать. Это просто физическая величина. Бесконечно нарастающая энтропия. У него нет сознания, – склонив голову на бок с вызывающей натянутой полуулыбкой заявил он.
– Я знал, что от Лабриса не может прийти более пяти кандидатов и шестой точно будет лишним. Так и случилось. Ты не изменился после лабиринта, не определился куда идешь, и не достоин того, чтобы жить в нашем городе, заблудившийся дух. Ветер переменится и унесет тебя прочь. Для нас тебя не существует, – холодно произнес Эрлик.
Улыбка Ильи стала злее и наглее.
– Ты так не думаешь, старик, – прошептал он и привычно попытался надавить на чужое сознание.
Обычно тонкая пленка ментальной защиты легко рвалась, он вторгался в чужой разум и мог поместить в него любую идею. Да, ненадолго – пока иммунитет чужого ума не спохватится и не выкинет ее прочь. Обычно это занимало минуты две-три, но в течение этого времени Илья полностью подавлял волю собеседника.
Сейчас он внезапно ощутил, что ментально ослеп. Не то, чтобы защита старика была так мощна, и Илья не мог ее продавить. Он вообще не мог совершить привычное действие. Способность внушения парализовало. Впустить другого к себе, чтобы обменяться мыслями и воспоминаниями он, наверное, еще был способен, но вот ворваться в чужой разум и навести там порядок – нет. Его дар как отрезало.
Илья превратился в обыкновенного беззащитного человека.
Это был, наверное, его самый большой кошмар.
Илья часто любил свысока поразмышлять: как же себя чувствуют те, что как слепые котята тыкаются носом в предметы, не в силах понять суть того, что видят. Общение обыкновенных людей ему виделось именно таким. Окружающие не умели заглядывать в чужой разум, и пытались понять реакцию собеседника по смешным косвенным признакам: мимике, жестам, интонациям. Илья же мог легко прочитать чужие мысли.
Сначала в четырнадцать лет он научился сливать свой разум с чужим и обмениваться мыслями и воспоминаниями, но потом понял, что приятнее не распахивать себя, а навязывать идеи другим. Главное – уйти быстрее, чем внушение отпустит человека.
Он так привык к ощущению власти над чужими умами, что сейчас резко почувствовал себя ослепшим.
Чувство, что он стал одним из тех, на кого презрительно посматривал сверху, как на подопытных кроликов, было крайне неприятно, мерзко и неожиданно. Как будто водой со льдом окатили, и стоишь теперь в прилипшей одежде – почти как голый – на холодном ветру.
Эрлик, слава богу, не обратил внимание на его наглое заявление, и просто отошел в сторону. Илья растеряно посмотрел на товарищей:
– Но ведь не обратно же мне идти? Там и прохода через сад с тропинками больше нет.
Старик с любопытством глянул на него, но спросил почему-то у Снежаны:
– Вам явился Сад расходящихся судеб?
– Возможно. Там не было вывески, – с еле заметной тенью улыбки ответила девушка. – Множество переплетающихся тропинок.
– Вам повезло. Это очень редкое явление. Ваш визит однозначно очень важен. Кто-то из вас изменит историю этого места, – Эрлик покачал головой, словно не одобряя грядущие перемены, и пошел к воротам.
– Так что, мне нельзя войти в город? – крикнул вслед Илья, но старик никак не отреагировал.
– А ему можно войти с нами? – спросила Надя.
Эрлик остановился, чуть повернул голову, продемонстрировав свой орлиный профиль:
– Мне все равно что он будет делать.
И пошел дальше.
Зеваки расступились, давая ребятам пройти.
– Какой год? – спросил кто-то у Семена, когда тот шагал мимо толпы.
– Две тысячи двадцать первый, – ответил тот.
В толпе кто-то уважительно присвистнул.
– Нормальный такой вопрос, да? – ухмыльнулся Семен рядом идущей Дане. – Ты понимаешь, в какой жопе мы оказались?
Та, против обыкновения, даже не поморщилась на его лексику и только нервно кивнула.
Илья шел сразу позади них, поэтому все слышал, и тут же спросил в ответ у зевак:
– А у вас какой.
Ответом ему была тишина.