Дин
– Уважаемый, посмотрите на моего сына. Что его ждет?
В домик, где жил Дин с улицы выстроилась небольшая очередь.
Когда Дин не нашел ничего, чем мог бы окупить свое пребывание в доме, он предложил «погадать». Честно рассказал о своем даре и заранее предупредил, что видит произвольно прошлое или будущее. В качестве доказательства он потрогал стол голой рукой и рассказал вслух те детали из прошлого, которые уж точно знать не мог.
Ему, как он считал, повезло дважды. Во-первых, оба раза для сыновей он увидел будущее, а во-вторых, оно было благополучным. Дин рассказал, что старший скоро найдет красивую невесту, та родит ему двойню, а хозяйка доживет как минимум до свадьбы внука. Младший станет отличным сапожником, которого будут очень ценить в городе. Супругу его Дин видел, но насчет детей ничего сказать не смог.
Но хозяйке и этого было достаточно. Весь день она радостная парила по кухне и даже испекла в честь Дина пирог. Он уж было расслабился на предмет оплаты жилья, считая, что весь хлеб полностью отработал, но не тут-то было.
Женщина разболтала все соседкам. Те – своим подругам. В итоге весь город знал о способностях Дина уже к вечеру.
На следующее утро к нему потянулись люди. Все с одним и тем же вопросом: погадать, что их ждет впереди.
Сначала Дин ужасно обрадовался. Вот! Он теперь нужный. Никто больше не назовет его бестолковым и никчемным.
Примерно на пятнадцатом посетителе он сдулся. Это занятие здорово выматывало. До этого он никогда не устраивал такой мельтешни кадров предвидения перед глазами. В половине случаев он наблюдал прошлое и тогда человек доставал свои личные вещи: кисет, любимый ремень, бабушкину подушку, бережно передаваемую из поколения в поколение, и так далее, пока ясновидцу наконец не откроется будущее. У Дина вскоре начала кружиться голова, о чем он честно признался хозяйке.
Та быстро спровадила остаток очереди по домам и поинтересовалась, сможет ли он продолжить свои сеансы вечером. Ее выгода была понятна: каждый посетитель приходил не с пустыми руками. Деньгами в городе не пользовались, поэтому за любые услуги принято было платить натурой: как минимум принести в дом немного еды или символический подарок. «Пустые слова» Дина, как выразился один из недовольных предсказанием, стоили немного, так что и плата, которую приносил каждый гость, была невелика, однако, учитывая количество людей, весь процесс все равно очень радовал хозяйку и ее супруга.
Когда Дин вернулся вечером, ошарашенный перспективой суда и возможного наказания, то его уже ожидала небольшая толпа. Некоторые особо предприимчивые, не желая расставаться с заготовленными в качестве платы вещами, просили его дотронуться до них прямо тут, на улице, и выложить всю правду матку. Они бы и сами схватили Дина за пальцы, но тот, как обычно, был в перчатках.
Это была совсем не та популярность, на которую он рассчитывал.
Тем более, что правда далеко не всегда бывала приятной. Бывало и так, что посетитель вскакивал, гневно сверкал глазами на хозяйку, обзывал Дина шарлатаном и выходил, хлопнув дверью, объявляя остальным ожидающим на улице, что верить этому мошеннику совершенно нельзя. На размере очереди это, однако, никак не сказывалось.
– А вы знаете, что нас… меня собираются судить? – уточнил он у своей хозяйки между делом.
– Та… об этом весь город говорит, – отмахнулась она, словно речь шла о какой-то несущественной ерунде.
– И что говорит город? Приговор то будет выносить, как нам Эрлик сказал, общее собрание жителей. Нас приговорят к… чему-нибудь страшному?
– Того, кто виноват, приговорят и изгонят. Но тебе ничего не грозит, мой мальчик, поверь мне.
– Эт…т…то почему? – удивился он
– Сам видишь, – она кивнула на людей на улице, – Ты для города ценен. Кто ж такого выгонит? Решать то им. Тем, кому ты сейчас гадаешь.
Дин хотел уточнить, дескать, а как же правосудие? Разве можно оправдать человека только потому, что он нужен людям? Но тут же спохватился: ведь он действительно же ни в чем не виноват. Какая разница на основании чего будет вынесено решение, если его объявят невиновным и оставят на свободе?
Только вот кого тогда объявят виноватым?
Илья
Надо сказать, прогулка по тундре его доконала. Перед товарищами он еще держался, но когда шел один, то его изрядно пошатывало. Илья и без того был простужен из-за ночевок под открытым небом, а холодный ветер ледникового периода выстудил его насквозь так, что и горячий душ не помог. Он с тревогой подумал, что так и воспаление легких можно подхватить. В этом городе, при отсутствии антибиотиков, это будет приговор. Жар у него сейчас точно был. Тридцать восемь, как минимум.
Он плелся по улице, когда неожиданно наткнулся на относительно молодого человека в черной рясе с небольшой вязанной черной шапочкой на голове. Тот в самодельной тачке вез тяжелый кусок старой каменной кладки. Увидев Илью, священник остановился, вытер со лба пот и поздоровался.
– Вам же нельзя со мной говорить, – равнодушно заметил Илья, намереваясь пройти мимо.
– Я не разделяю мнение нашего старосты о заблудших душах. Каждый достоин спасения, – улыбнувшись ответил тот. На фоне черной жиденькой бороды, на лице человека в рясе больше всего были заметны большие смеющиеся голубые глаза. При всем негативном отношении Ильи к религии, этот мужчина неприязни почему-то совсем не вызывал.
– Спасение в мире мертвых? Странные у вас представления.
– Это не мир мертвых. Скорее чистилище. Место, где человек делает выбор куда его душа дальше направится. Спасти себя никогда не поздно, – все также улыбаясь, мягко ответил тот, и неожиданно протянул руку. – Пантелеймон.
Жест был какой-то совершенно не поповский. Те все чаще протягивали ладонь для поцелуя, но здесь было явно приглашение для рукопожатия.
– Илья. Но ваших идей я не разделяю, должен сразу сказать, – он пожал протянутую руку.
– Ваше право. У каждого свой путь к богу, – не прекращая улыбаться, пожал плечами Пантелеймон, подхватил тачку и с трудом покатил свой груз дальше.
– Куда вы это тащите? Неужели думаете сложить храм в одиночку? – не выдержал Илья. – И почему вам никто не помогает? Неужели тут нет больше ни одного верующего?
– Может и не успею за свою жизнь сложить, но верю, что найдется кто-нибудь, кто продолжит дело. Заблудшим душам нужен свет. Пусть они его пока не видят, но, когда храм будет достроен, хоть кто-нибудь, да придет в него, – прокряхтел священник, не останавливаясь.
Илья с удивлением посмотрел ему вслед. Странный человек. На сумасшедшего совсем не похож, но и нормальным его назвать трудно.
Илью знобило так, что даже когда он привалился к горячей стене кузницы, все равно было холодно. Бесформенная грязная тряпка, бывшая когда-то пиджаком, еще не высохла и теперь не годилась даже на то, чтобы ей накрыться.
– И ведь ни одной картонной коробки во всем городе. Совершенно неприспособленное для бомжей место, – проворчал он, стуча зубами.
За кузницей раздались шаги и из-за угла появилась Снежана.
– Не спишь еще? – спросила она.
Илья промолчал. Самый глупый вопрос, который можно было задать.
– Я тут подумала… если у тебя остался дар… ну хоть чуть-чуть – с Ксанкой ты же что-то такое делал —то может ты попробуешь помочь еще одному человеку?
– Кому именно и что с ним? – тяжело вздохнув, проворчал Илья. Вставать и куда-то идти совершенно не хотелось. Его отчаянно клонило в сон и только озноб мешал отрубиться прямо сейчас.
– Это ребенок. Он встретился с блуждающей красной комнатой.
– С чем?!
– Есть тут такой странный артефакт. Выглядит как комната. Что там внутри – никто не знает, ибо в здравом уме никто из нее не выходил. Да и не заходил бы, будь их воля. Попадающий туда теряет память. Всю. У некоторых даже двигательные навыки пропадают и человек заново ходить учится. Последнее что бедняги помнят – яркий красный свет.
– А зачем они тогда туда заходят?
– В том то и дело, что она блуждающая и появляется неожиданно. Человек, не глядя, открывает, как ему кажется, знакомую дверь, а там она его поджидает. Или идет кто-то в незнакомое место – в гости, скажем – и не знает, как выглядит нужный дом. Тут то комната его и может подловить. Не обращал внимание, что местные всегда стучат и ждут, когда хозяин выйдет, а не сразу заходят внутрь. Вот все дело в этой гадости.
– Эрлик к нам вломился просто так… – по привычке возразил Илья.
– Ну на то он и бессмертный. Комната ему не страшна, потому ему и не показывается, а вот остальных калечит будь здоров. Ну так попробуешь помочь? Мальчику семь лет. Месяц назад потерял память начисто. Ходить кое-как научился, а в остальном слюни пускает как младенец. Мозг в этом возрасте уже не так просто научить даже простой речи.
– А чем я могу помочь?
– Я не знаю. Ты мне скажи, сможешь или нет. Я в мозгах ковыряться не умею.
– Ой ли? – поморщился Илья, но сил ссориться у него сейчас не было, – Далеко он живет?
– Мальчишка с матерью стоит за углом. Если скажешь, позову.
– Ну давай, попробую, – нехотя согласился он. Раз идти никуда не надо, то почему бы и нет?
Худая, осунувшаяся и по виду глубоко несчастная женщина подвела малолетнего дебила. Слюни и сопли тот действительно пускать умел и делал это с большой охотой.
Илье стало брезгливо.
Что он тут сможет сделать? Внушить? Даже если бы способность не пропала начисто, то все равно работала только пару минут. Ну в таком поломанном мозге может и больше, но все равно не вариант для того, чтобы мальчишку поправить.
Что он может?
Разве только…
Илья поежился.
Делиться памятью он не любил. Это было настолько невыносимо интимно, что, попробовав раз на заре открытия своего дара, он больше никогда не возвращался к этой теме.
Илья мог прочитать воспоминания другого человека, только если раскрывал в ответ свою память за тот же период времени. Например, чтобы узнать, чем девушка занималась вчера, ему приходилось поделиться с ней всеми своими воспоминаниями за день. Всеми, без исключения. Даже внутренними размышлениями. Разумы словно на секунду сливались и смешивали память за нужный период. Каждый раз Илье казалось, будто чужие люди воруют его личность, так как знают все мысли, даже самые неприятные и потаенные. К тому же ни разу это ни к чему хорошему не приводило.
Но тут перед ним пустой сосуд. Липкий, слюнявый, противный, но пустой.
Что думал Илья до семи лет? Было ли там нечто такое, чего он никогда никому не хотел бы показывать? Если и так, то сам он уже все забыл и стыдиться этого точно не будет.
Илья брезгливо взял мальчика пальцами за виски, стараясь не испачкаться в размазанных по физиономии соплях.
«А не станет ли он мной, если все, что он будет помнить, это мои воспоминания?» – подумал Илья, но решил, что это в любом случае лучше, чем слюнявый дебил до старости.
Мозг действительно был пуст. В голове ребенка были только смутные размазанные призраки событий последнего месяца, потому что разум мальчика их ни понять, ни обработать не мог. Илья не лез туда – просто ощутил, что они есть, как полубредовый сон.
Что будет, если наполнить этого мальчишку собой?
Он вспомнил себя в семь лет. Первая модель самолетика, школа… Нет. Нужно еще раньше. Начнем с самых простых функций. Илья никогда не погружался в свою память так глубоко. Никогда не уходил в тот период, когда родители – все еще боги.
Это было мерзко. Тогда он был еще слишком глупым и слишком сентиментальным, или как там это еще назвать, когда радуешься просто тому, что папа и мама рядом, а ты лежишь между ними на диване и смотришь вместе взрослые передачи по телевизору. И пусть там нет ничего интересного и понятного, но тебе и не надо. Главное, что они рядом и тебе так хорошо и спокойно…
Илья поежился, и с удивлением осознал, что его младенческое прошлое легко располагается по нужным полочкам в разуме мальчика. Тот, как губка, впитывал знакомое, отторгая на периферию телевизор и все остальное непонятное, что принадлежало лично Илье.
Отлично!
Он распахнул разум полностью и вылил в ребенка всю свою жизнь до поступления в школу. Ощущение было омерзительное: словно его вырвало.
Илья отпустил виски мальчишки и привалился обратно к стенке кузни:
– Я сделал все, что мог, – устало пояснил он Снежане, – а теперь оставьте меня и дайте поспать.
– Мама? – послышалось сзади.
Илья с интересом обернулся. Мать, не веря, смотрела в глаза сыну.
– Мама, почему ты плачешь? Как мы тут оказались?
Снежана улыбнулась.
– Ок. Повезло. Ну теперь вы оставите меня в покое? – пробурчал Илья.
– Нет. Может хватит строить из себя обиженного принца в изгнании, – весело заявила она.
Женщина с ребенком подошли ближе.
– Я не знаю, как вас благодарить! У нас есть свободная комната на втором этаже. Кровать тоже найдется. Может вы будете ночевать у нас, а не здесь? – робко спросила она.
– Ваш всесильный старейшина же запретил иметь со мной дело.
– Дурак что ли? Ты ей сына вернул, – с ласковой улыбкой сказала Снежана.
Снежана
Илья ушел вместе со счастливой матерью. Снежана некоторое время смотрела им вслед, а затем перевела взгляд на небо. Уже практически стемнело и там медленно зажигалась луна.
Забавно, что остальные настолько увлечены собой, что не замечают кучу странностей этого мира. Например то, что Солнце восходит и заходит, как положено, а вот Луна всегда полная и висит на одном и том же месте, как прибитая. С наступлением темноты она просто постепенно загорается и всю ночь светит как исправный ночник. А звезды? Ну ладно, астрономию в школах в их стране отменили, но хоть пару созвездий то можно было помнить и заметить, что тут их нет и в помине. Местное небо мало того, что демонстрировало совершенно незнакомый узор звезд, так еще и не изменяло его с течением времени. Тут Джордано Бруно бы остался жив, потому что ему и в голову бы не пришло, что эти сверкающие огоньки не прибиты накрепко к неподвижному небосводу.
Хотя то, ее новые друзья не так внимательны, возможно, пока и на руку. Эрлик, приветствуя их, произнес, что они пришли с неожиданной стороны. Пускай все новенькие обычно просто возникали на берегу реки. Само упоминание о стороне предполагало существование альтернативы. Значит существует и другой проход в город и сейчас Снежана была полна решимости его исследовать.
Днем ей тяжело было бы отвязаться от друзей, да и дел полно. Сейчас самое время. Почему-то она ощущала, что брать с собой попутчиков в этот раз не стоит. Рисковать никем из пятерки она не хотела.
Две дороги пересекали город крест-накрест, но основательных мостов было всего два. Если ориентироваться по Солнцу, то Лабрис находился относительно города на юге. С его крыши она видела, что дорога с востока на запад ведет в никуда. Пройдя через кривоватые шаткие подвесные мостки эти искусственные проходы упираются в скальную гряду, возле которой предприимчивые или просто привыкшие копаться в земле граждане разбили небольшие огороды. Совсем иначе выглядел путь с юга на север. Путь от лабиринта начинался с южного моста – широкого каменного и с большими воротами —проходил настоящим проспектом через центр города к северному не менее серьезному мосту и далее скрывался за небольшим пригорком. Что лежало в той стороне между городом и скалами было непонятно.
Ей казалось, что город узором переулков чем-то напоминает Лабрис, поэтому путь с юга в центр был логичным и правильным. Такой лабиринт она и помнила. Но почему проход не заканчивается в центре, как следовало? Да и в подземелье, где они бродили, если припомнить, то центральный проход тоже не обрывался в центре. Приведя странника от входа в зал, где сплетались все пять коридоров, он же тянулся дальше, к двери в настоящий мир, из которой их компания и появилась. Лабиринт в этом мире был не совсем тот, с которым она уже была знакома. Тот замыкался сам в себе, показывая, что путь в середине закончен, а этот предлагает странную альтернативу и это что-то значило. Оставалось понять что именно.
Что скрывается на севере города? Снежана не видела, чтобы хоть кто-то ходил по этой дороге за городскую черту.
Она поправила лямки рюкзачка, повернулась спиной к луне, которая висела точно на юге над Лабрисом, и потопала по центральному проходу.
Ей очень не нравились те открытия, что она сделала в последнее время, и которыми не спешила пока делиться с друзьями. Во-первых, взять те же еле видимые тени волосяных нитей-щупалец, которые она иногда замечала краем глаза. Легче всего их было увидеть у стариков, однако, если приглядеться, то те встречались и у молодых. Каждый раз опутанный нитями-щупальцами представлял собой крайне изможденного, раздраженного и унылого человека. Например, помощник фонарщика, паренек лет двадцати, разливающий масло в лавке, куда она чисто из любопытства зашла. Тот делал свою работу исправно, но как робот. Снежане не удалось ни разговорить его, ни даже просто заставить улыбнуться. Тот равнодушно и непонимающе смотрел на нее и через минуту переспросил, будет ли девушка что-нибудь покупать. Снежана тяжело вздохнула, отвернулась и в тот момент заметила отблеск тени. Иначе это и назвать было нельзя. Когда она увидела что-то похожее в первый день в городе, то подумала, что ей это почудилось, но повторяющиеся галлюцинации были не в ее характере. Она повернулась и опять внимательно оглядела паренька, но кроме потухшего взгляда ничего странного не увидела. Посмотрела в сторону и опять – еле заметное шевеление прозрачных темных нитей.
С тех пор стала приглядываться и убедилась, что была права. Тени щупалец будто вытягивали из местных жизненную энергию.
А теперь еще эта комната. Она не сказала Илье, что та специально била в первую очередь по детям. Взрослые моментально научились быть внимательными, а вот дети с их нетерпением часто не замечали, что ручка знакомой вроде двери теперь выглядит чуть иначе. Знай Илья сколько детей пострадало, то, возможно, и испугался бы, что теперь к нему очередь выстроится. Ничего, начало положено, а ему нужно ощутить свою полезность, а заодно и почувствовать, что такое искренняя благодарность.
Но сам факт: единственные в городе, кто точно не был подвержен влиянию темных нитей – это дети. Те, кто родился в городе. И тут появляется комната, превращающая ребят в марионеток, к которым уже так просто присосаться темным щупальцем. Илья не видел, да и не мог заметить, как после его воздействия с легким звоном лопнули и оборвались тени за спиной мальчишки.
Снежана пересекла мост, взошла на холм, надеясь увидеть, что дорога просто упирается в горы, но замерла от открывшейся картины.
По рукам и ногам тут же пробежала дрожь, а в кровь хлынул адреналин, от чего сердце застучало как африканский там-там.
Перед ней была пещера. Слишком знакомая ей по приключениям позапрошлой осени. Нет, эта, конечно, не являлась точной копией той, что располагалась на берегу теплого моря, так как была намного больше и походила скорее на тоннель метро, но ощущения от нее были те же самые.
Снежане хотелось бежать, бежать без оглядки. Настоящий животный страх сковал ее грудь так, что даже вдохнуть было тяжело.
«Мне страшно? Значит мне туда!» – прошептала она и сделала маленький шаг. Затем еще один. Каждый давался с огромным трудом, ибо бывшая испуганная девочка в ее голове уже билась в истерике и истошно орала: «Беги!»
Тут Снежана вспомнила про фонарик и, быстро и лихорадочно сдернув молнию в сторону, достала его из рюкзака. Луч света должен был разогнать тьму в глубине пещеры, но увяз в ней и исчез, как в черном киселе. Никаких деталей того, что таилось внутри Снежана не видела, однако, свет сделал свое дело. То, что жило в пещере, ее тоже заметило. Сотни черных щупалец разом выстрелили наружу, обхватили вход в пещеру, и тьма с тихим шелестом начала выползать навстречу.
Снежана помнила, что бежать от этого монстра бесполезно. Человек рано или поздно устанет, а шевелящийся комок тьмы – нет. Город маленький и замкнут в кольцо гор. Даже если тьма движется так же медленно, как и та, что охотилась за ней полтора года назад, то тут просто негде от нее скрыться. А главное, по пути она заберет столько жизней, что страшно подумать.
Снежана призвала на помощь всю смелость, опустила голову, сжала зубы и исподлобья смотрела на свой персональный ужас. Их разделял уже всего десяток метров.
Монстр почувствовал близкую добычу, ринулся вперед и… споткнулся. Замер в пяти шагах. Черные червеобразные щупальца втянулись внутрь, словно обожглись обо что-то.
Снежана все это время прокручивала в памяти картину, как по пляжу метался сгорающий и визжащий комок тьмы, пока она уплывала прочь на лодке.
Монстр зашипел и замер.
– Помнишь меня, да? – удовлетворенно сказала Снежана и сделала шаг вперед. Черный огромный комок щупалец попятился.
– Теперь твоя очередь бегать, – все также смотря на врага исподлобья, нехорошо улыбнулась девушка и сделала еще несколько шагов навстречу.
Тьма с тихим шелестом скрылась в глубине пещеры. Снежана подошла ближе и замерла.
Все. Дальше идти нельзя. Она ощутила это не страхом, а разумом и интуицией. Там, в глубине, другой мир. Проросший на все слои вокруг башни холодный мир тьмы, что питается жизнями уставших и отчаявшихся людей из всех времен. Только что Снежане навстречу выползла только маленькая ее часть, но внутри пещеры таится нечто намного большее. В это логово соваться нельзя.
– Так вот ты какой, мой минотавр. Оказывается, в прошлый раз я выиграла битву, а не войну, – прошептала Снежана и ей показалось, что где-то за пределами небесного свода звонко и довольно рассмеялась золотоглазая богиня.
Семен
Ксанка наконец заснула. Она напоминала Семену растерянного потерявшегося котенка, которого отняли от теплого бока матери, озорных братьев и сестер и принесли в чужой пустой страшный новый дом. Только для нее теперь таким пустым и незнакомым стал весь окружающий мир, в котором она впервые оказалась совсем одна.
Когда ушли гости, Ксанка забралась с ногами на кровать и долго сидела, смотря в окно невыносимо пустыми глазами. Семен присел рядом, глядя на то, как зябко та обхватила колени, накрыл девушку одеялом и чуть приобнял – без всякого сексуального подтекста. Просто чтобы согреть и не только снаружи, с чем неплохо справилось бы и одеяло, а внутри.
Надо было что-то сказать, но он вообще был не мастер по этой части. Побалагурить в компании – не вопрос, но когда требовалось выразить действительно что-то важное, то язык каменел, а все слова внезапно разбегались из головы в панике. Поэтому они просто молчали. Ксанка долго равнодушно смотрела в окно, но потом сон ее все-таки сморил. Она постепенно сначала привалилась к Семену, а потом, когда он подвинулся, то и улеглась. Некоторое время еще держала голову на его коленях, но потом погрузилась в глубокий сон, повернулась на другой бок и переползла на подушку.
Спала она с невыносимо милым и детским выражением лица. Семен невольно залюбовался. Сейчас Ксанка выглядела очень спокойной и безмятежной. Наверное, ей снилось что-то приятное.
Теперь была очередь Семена смотреть в окно. Он сидел у ее кровати и думал. На всем белом свете теперь у него два родных человека, ради которых стоит жить. Только вот как между ними порваться? Одна где-то там, в нормальном мире, на Земле, а вторая здесь, в мире мертвых. Пусть даже Алекс и говорил иначе, но Семен называл вещи всегда так, как чувствовал сам. И что теперь со всем этим делать – непонятно. Если найти способ уйти к сестре, то как бросить вот этого темноволосого одинокого котенка? Остаться тут? Так ведь сердце уже которую ночь болит как там больная сестра. Пару дней она может и потерпит, но, когда Семен не придет и на третий день, и на четвертый – что будет? Пойдет Юлька брата искать и все… пропадет.
И так и так выходило, что нет иного выхода, как в этот город полностью перебираться. Навсегда. Вызвать сюда сестру этой странной магией, про которую Снежка говорила, построить дом нормальный и зажить тут. Место, конечно, отстой, но им с Юлькой не привыкать. Их поселок даже похуже будет. Главное быть рядом и с родной сестренкой, и с Ксанкой. Если она, конечно, позволит. Семен так и не понял, как девушка к нему относится. Не гнала, слава богу, но и никак не отвечала ни на один откровенный взгляд. Язык то у Семена всегда при виде ее пересыхал, так что он ни одного слова то откровенного так и не сказал. Когда они встречались глазами, Ксанка всегда отводила взгляд в сторону и ни разу даже знаком не дала понять, что он ей хоть как-то нравится.
«Может это и хорошо», – одернул он себя. Ему же нельзя быть с кем-то рядом. Как бы ни хотелось – нельзя. Однажды вылезет то, что спрятано внутри за кучей стен и дверей и тогда случится беда. Так что пусть… пусть Ксанка его прогонит. Будет Семен с сестрой жить в соседнем доме. Присматривать за этой черноволосой красавицей, чтобы все у нее в жизни было хорошо, хоть и без него.
Он тихо встал с кровати и начал собираться. Надел куртку – ночи тут были очень холодными – взял нож и, главное, брелок с фонариком. Лишь бы батарейки хватило. По городу он его тратить не будет: луна тут который день почему-то полная, круглая, как блин и светит ярко. А вот в лабиринте темнотища.
Днем у них тут постоянно забот полон рот. Поди найди еще время на себя. Выходит, что ночь – самое то. Спать ему все равно невмоготу, а в подземельях все равно темно, что днем, что ночью.
Он медленно на цыпочках, стараясь не скрипеть старыми половицами, подошел к двери.
– Ты куда? – тихо спросила Ксанка.
Семен замер. Проснулась-таки.
– Спи. Я к утру вернусь. Дело есть, – постарался он ее успокоить.
– Нет у нас в городе ночью никаких дел, – уверенно сказала она и села на кровати, – все спят. Ты идешь в башню? – с тревогой спросила она.
Вот оно что. Боится, что с ним как с братом будет.
– Нет. В лабиринт ваш.
– Ты… решил уйти к себе? – ее голос все-таки предательски дрогнул. Сердце Семена сжалось.
– Нет. Наоборот. Снежка вроде во всем тут разбирается лучше остальных. Она сказала, что я для вашего города… ну… не настоящий что ли, пока этот Лабрис не пройду. Чтобы остаться здесь навсегда, мне нужно стать своим.
– Это опасно, – ее силуэт на фоне окна вздрогнул, – не надо. Лабрис не все могут пройти. Тех, кто туда для праздного любопытства идет, он ломает. Иногда насмерть.
– Понимаешь… у меня сестра больная на той стороне. Она не сможет без меня и ее нужно привести к вам в город. Иначе никак. А без лабиринта этого долбанного, вроде как, не выйдет.
Ксанка молчала. Семен спешно добавил:
– Ты не бойся, мы тебе обузой не будем. Ни она, ни я. Построю дом…
Девушка внезапно спрятала лицо в ладонях, и он замолчал на полуслове.
– Я провожу тебя, – неожиданно сказала она, резко откинула одеяло и встала с кровати.
– Да зачем тебе… сама же говоришь, что опасно…
Ксанка молча накинула на плечи теплый платок.
– Это тебе опасно. А без меня ты не найдешь дорогу.
– Да знаю я, где он находится, – начал было Семен, но опять замолчал, вспомнив слова Снежаны про то, что провести по Лабрису может только женщина. И не абы какая.
– Только внутрь не ходи, – тихо попросил он, – я ж там уже не заблужусь. Тупиков то нет. Просто покажи в какой проход войти.