Семен
Семен зашел в центр круга и растеряно остановился. Что, на этом все? Путь закончен? Он может возвращаться? Как-то слишком просто все оказалось. Тогда кто и зачем зажег тут огонь?
– Добрался-таки? Молодец! А то я заждался, – произнес за спиной очень знакомый голос.
Семен стремительно обернулся и растерянно уставился на себя самого.
Двойник был даже одет так же. Единственное, что глаза у него были злые, яростные, словно тот с трудом сдерживает себя, чтобы не вцепиться кому-нибудь в глотку.
Безумные глаза отца.
– Чего вылупился? – усмехнулся двойник. – Не знал, что Лабрис снимает копию, когда в него кто-то попадает в первый раз? Я тут тебя уже третий день дожидаюсь.
– Зачем? – растеряно спросил Семен.
– Как зачем? Чтобы занять твое место, – нарочито громко расхохотался двойник, – Ты останешься лежать тут, а я выйду наружу. Теперь будет мое время! Ты уже проходил сквозь дверь, оставляя мертвую копию. Тут все точно так же работает. Один умрет и останется, второй выйдет наружу.
Семен сделал пару шагов назад, невольно опустив руку на рукоять ножа в кармане джинсов.
– О да, давай, достань его, – усмехнулся соперник и вытащил из брюк точно такой же нож, – у меня есть все, что и у тебя, и даже еще больше. У тебя не хватает того, что гарантирует мне победу.
– Это чего же, – спросил Семен, пристально следя за ножом в руке двойника.
– У тебя нет даже десятой доли той ярости, что кипит внутри меня! – оскалившись выкрикнул двойник.
И тут Семен почувствовал силу. Ту самую, что способна как спрятать его от камер и людей, так и вырваться наружу неукротимым пламенем, сжигая даже то, что гореть по определению не может. Руки привычно налились теплом.
Ну все! Сейчас он покажет этому самозванцу!
– Не слушай его! – его ушей достиг крик Ксанки.
Семен быстро испуганно оглянулся. Она стояла в том же проходе, из которого только что вышел он сам.
– О! Девка! Она будет моей наградой! – плотоядно облизнулся двойник. – Убью тебя и возьму ее! Прямо здесь, на полу!
У Семена кровь закипела в жилах, ударила в голову и все поле зрения сузилось до очень небольшого пятна, похожего на мишень, в центре которого стояла ненавистная копия. Его ноздри расширились от ярости, и он уже почти было кинулся на двойника, но его опять остановил крик Ксанки:
– Не слушай! Он ничего не сможет сделать, если ты не поддашься!
Семену очень не хотелось отводить взгляд от ножа в руке противника, но он все-таки с сомнением взглянул на девушку.
– Он не достоин тебя. Ни твоего гнева, ни твоей силы. Ты намного лучше. Не связывайся, не обращай внимание. Он ничего не сможет сделать.
Ох уж эти женщины! Вечно лезут в мужские разборки со своим «не связывайся», когда кулаки и сила решают все лучше, чем любые уговоры и причитания!
– Ну давай, иди ко мне! – оскалился двойник.
– У тебя есть все! Новая жизнь, друзья, сестра, любовь. Слышишь? У него нет ничего! Ты готов отказаться от всего этого, и всех, кто тебе дорог, поставить под удар? Ради чего? Чтобы доказать, что ты сильнее ничтожества, состоящего из одной ярости?
– Любовь? – Семен повернулся к ней. Если остальные слова прозвучали где-то на краю сознания, то это пробилось через стену адреналина и попало в точку.
Ксанка вздрогнула и прикрыла на мгновение глаза.
– Да! Я видела тебя во снах последние два года и ждала тебя. Никому не говорила до этого момента. Ты спас меня уже дважды. Первый раз, когда не стало мамы. Я видела во сне, как ты борешься и не сдаешься, и обретала веру и силы чтобы жить дальше. Я знала, что когда-нибудь мы встретимся.
– Иди ко мне, трус! – крикнул двойник, – хватит прятаться за юбку!
Семену уже кричали когда-то эти слова. Он уводил тогда растерянную сестру от группы подростков, потешавшихся над «шибанутой». В тот момент тоже очень хотелось кинуться на них с кулаками. Очень. Но он понимал, что в пылу драки может не заметить, как сестренка опять куда-нибудь убежит. Ему нужно было отвести Юльку домой. Это важнее, чем доказать паре сопляков, что за базаром нужно следить.
Двойник ошибся. Круто ошибся. Только сейчас Семен увидел, что тот боится. Боится сказанных Ксанкой слов и что вызов на бой так и не будет принят. Несмотря на пылающую в глазах ярость, человек в центре лабиринта так и не мог кинуться в атаку первым.
– Дурак, – с сочувствием сказал Семен, повернулся к нему спиной и встретился взглядом с Ксанкой.
Его копия разразилась такой бранью, что, если бы они стояли в огороде, завяли бы не только все цветы, но и сорняки с борщевиком. Двойник орал что-то и про него, и про Ксанку. Такое, за что положено было без раздумий давать в морду, но Семен слышал в голосе нотки паники. Соперник с каждым словом признавался в слабости. Трусил. По-настоящему боялся.
Ксанкой сейчас можно было залюбоваться. Где та скромная девушка «взгляд в пол», которую он видел все эти дни? Черные глаза горели такой решимостью, что от них можно было факел зажечь. Скулы заострились, челюсти и губы сжаты. Если какой-нибудь скульптор хотел бы изобразить женское лицо, преисполненное силы и воли, то лучшей модели бы и не нашел. Семен сделал к ней два шага.
– Стой! Тогда я сожгу вас обоих, трус!
Семен подошел к девушке, встал в арке прохода и повернулся, загораживая на всякий случай Ксанку. Двойник выставил вперед руки. Воздух вокруг них задрожал жарким маревом.
Ярости почему-то не было. Совсем. Внутри разливалось приятное тепло. От того, что Ксанка сейчас стоит за его спиной. От того, что, оказывается, она ждала все это время именно Семена. От того, что сад с тропинками свел их в месте навсегда и от этого теперь никуда не деться. И это правильно и хорошо. Он кожей чувствовал, что ей сейчас тоже хорошо и тепло. И ничто не может этого изменить.
Струи огня сорвались с пальцев двойника, ударились о невидимую стену между ним и настоящим Семеном, растеклись в стороны и охватили огненной полусферой весь центр Лабриса.
– Ненавижу! Убью! – кричал человек в центре, не обращая внимания на загоревшуюся одежду, и изливал из себя все больше и больше раскаленного белого пламени. У него сейчас были глаза отца Семена. Те, что он всегда боялся однажды увидеть в зеркале.
– Пошли, – он повернулся к Ксанке, обхватил ее за плечи и повел прочь.
Сзади крик «Неееет!» постепенно превратился в нечленораздельный вой. Семен, даже не оборачиваясь знал, что двойник сейчас сгорает в огне своей ярости.
– Знаешь, один из секретов Лабриса состоит в том, что тот, кто провожает тебя по пути, видит и ощущает все то же, что и ты, – неожиданно сказала Ксанка. А затем добавила, через несколько секунд, когда Семен ошеломленно осознал смысл сказанного: – Ты никогда не станешь ни таким как отец, ни таким, каким был сам в ту ночь. Это все только что сгорело. Навсегда.
Он покрепче стиснул ее плечо и прошептал непонятно к кому обращаясь:
– Спасибо! Спасибо!
Глава 30
Надя
Ей казалось, что она так и не смогла заснуть в эту ночь: все вспоминались падающая в портал Аленка и родители возле ее гроба. Постепенно видение начало наполняться деталями, которых не было в том, что показал Мастер. Только поэтому она поняла, что это сон… наверное.
Два камня на могиле. На одной портрет сестры, на втором – ее собственный. На нем Надя такая, какой была летом после девятого класса: веселая, звонкая и задорная. Папа поймал объективом тот момент, когда она впервые поехала верхом на лошади. Смеющаяся девчонка с двумя косичками.
Наверное, это действительно последнее удачное фото, которое осталось у родителей.
Дата на втором черном гранитном камне отличается от первого всего на две недели. Могила Нади свежее. Даже живые цветы, уоложенные рядом с пышным искусственным венком, не успели завянуть.
Леденящим ужасом под кожу заползла мысль, что сегодня как раз третий день, как ее труп остался в подвале особняка. Но кто же его нашел в доме, что стоит за колючей проволокой посреди леса? Разве что какой-то гад специально отправил их тела в качестве «презента» родственникам.
Каково это: похоронить двух дочерей с разницей в две недели?
И, словно в ответ на вопрос, она тут же переместилась в свой дом. Когда-то такой родной, теплый и знакомый, теперь он напоминал замок ужасов. Полумрак здесь царил даже днем. Шторы плотно задернуты. Кровать смята. На полу страшный бардак. Отец с густой щетиной, с какой Надя его никогда не видела ранее. Он всегда брился начисто. Каждый день, даже в отпуске и на выходных. Говорил, что делает это не для других, а чтобы дочкам было приятнее его целовать.
Сейчас папа сидит за столом, уронив голову на руки. Ворох пустых бутылок под ногами, на полу, на кухне… Может показаться, что он спит, но от судорожного всхлипа тело отца внезапно вздрагивает.
Надя уже готова орать от бессилия и жалости, но она лишь бесплотный дух, что может только смотреть.
Но где же мама?
Легкое головокружение и обстановка опять меняется.
Мать лежит на кровати под капельницей. На окнах больницы решетки, хотя этаж высокий. Решетка не от тех, кто хочет забраться снаружи. Глаза у мамы пустые, ввалившиеся. Она не спит, но не видит ничего и даже вряд ли осознает, где находится.
У Нади на сердце так горько, что даже вздохнуть тяжело. Мама так долго не протянет. Что бы ей там ни кололи, медицина не может вырвать из лап смерти того, кто не хочет жить.
Надя кричит во сне и неожиданно взгляд матери меняется и начинает шарить по палате:
– Надя? – растеряно спрашивает она.
В этот момент сон прервался. Подушка была вся мокрая от слез и пота а, в груди щемило так, будто только что ножом резали.
С одной стороны, Надя испытала облегчение, что ночной кошмар закончился, но с другой у нее было стойкое ощущение, что это был вовсе не сон.
Утром Надя пришла к кузнице, где обычно спал Илья, но не нашла его там. Похоже, что этой ночью он вообще не ночевал здесь.
Она встретила его только на полпути к дому Алекса, хотя теперь наверное его стоило называть домом Ксанки. Надя помахала рукой и Илья, как ей показалось, обрадовался. Остановился и подождал, чтобы пойти дальше вместе.
– Ты нашел для ночевки место получше? – улыбнулась она. Илья сегодня выглядел намного здоровее. Костюм хоть и выглядел пожеванной тряпкой, но хотя бы был отстиран от грязи. Нездоровая бледность на лице пропала, а волосы впервые за последние дни явно пообщались с расческой.
Он кивнул:
– Седьмой дом в третьем секторе.
– Рада за тебя. Послушай… не спеши так, – Надя остановила Илью, – я хотела поговорить… наедине.
Он остановился и посмотрел на нее, чуть приподняв одну бровь.
– Почему со мной?
– Не надейся. Просто у тебя лучше всех мозг работает, а я всю ночь не спала…
– Это заметно. Еще и плакала. Глаза до сих пор красные.
«Вот ведь зараза. Не мог промолчать», – подумала она. Но поэтому ей и нужен был именно он. Илья был честен. Он настолько зазнавался, что считал себя выше лжи. Для него обмануть – как в грязи заляпаться.
– Кажется, я вчера сделала страшную глупость, – вздохнув прошептала Надя.
Илья посмотрел под ноги и неожиданно задумчиво добавил:
– Кажется, я тоже. Чем дольше думаю, тем больше понимаю, что крепко попал, – он помолчал, сорвал травинку и закусив ее уголком губ, спросил. – Ну так что там у тебя стряслось?
Ей стало интересно, рассчитанный это был жест или случайная импровизация? Илья знал, что красив. Не мог не знать. Лукавая травинка приковывала взгляд к его губам. Зачем вот он так сделал?
– Меня вчера Мастер времени пригласил в башню и попросил сделать ему стационарный портал… – прошептала она, глядя на губы.
– Так… с этого места поподробнее, – оживился Илья, задумался на секунду, а потом решительно отбросил травинку и внимательно заглянул ей в глаза. – Так, появилась авантюрная идея. Мне действительно важны все подробности, даже те, на которые ты могла не обратить внимания. С другой стороны, я тоже хотел с тобой посоветоваться: глюки у меня от температуры были или я действительно кое-что почувствовал. Только для этого нужно впустить тебя в мои воспоминания. Так что давай обменяемся памятью за вчерашний вечер?
– Это как? – опешила она.
– Это то немногое, что осталось от моего дара. Я сделаю так, что наши воспоминания за тот период смешаются.
– Только за вчерашний вечер? – подозрительно переспросила она.
– Клянусь. Я и сам не горю желанием открывать что-то большее. Только с того момента, как мы расстались и до… ну, скажем, полуночи. Пойдет? Ты же не делала ничего постыдного? – ухмыльнулся он.
Надя проигнорировала подколку. Решительно перекинула косу за спину и сказала:
– Давай!
Илья осторожно коснулся пальцами ее виска. Возникло ощущение легкого головокружения, а затем ее память наполнилась. Ощущение было такое, как будто посмотрела фильм, или, скорее, сон, так как она видела все от первого лица, да еще и с подключением всех органов чувств: с запахами, тактильными ощущениями и даже с эмоциями.
Она тут же вспомнила, как Илья вчера делился памятью с мальчиком, пришел в его дом и внимательно наблюдал за тем, как тот выздоравливал на глазах. К полуночи, когда «сон» обрывался, мальчик уже вспомнил факты из своей собственной жизни, которые Илья никак не мог знать и передать ему.
Илья тем временем опять сорвал травинку, прикусил ее и, задумчиво глядя в небо, произнес:
– Мда… портал ты ему действительно зря открыла. К тому же упустила одну очень важную деталь. Мне кажется, она все меняет. Будь ты внимательнее к мелочам… хотя нет… хорошо, что ты не заметила, а то подвергла бы себя опасности.
– Я была ошарашена тем, что мне показали про сестру, а сейчас в шоке от того, что для тебя важнее какие-то там мелочи, а не самое главное. Ты же не мог не почувствовать, насколько для меня важна семья!
Илья поморщился и отмахнулся:
– Да ладно! Ты, дитя двадцать первого века, веришь мультикам, которые тебе показали на неизвестном устройстве. Вспомни Дану. Она умела вытаскивать свою мертвую копию в любой момент. То есть в любую секунду она в каком-то из миров умирала. Перебирая реальности, Мастер может показать тебе что угодно: как сдохла ты, твоя сестра, родители, да и вообще любой из нашей компании.
Надя задумалась. С этой точки зрения она на ситуацию не смотрела и такой рациональный подход немного успокаивал. Хотя все равно было опасение, что продемонстрированное ей на экране происходило именно в ее настоящем мире.
– Ну хорошо. Так что, по-твоему, я пропустила?
– Не время. Актриса из тебя фиговая, прости, но у тебя же все всегда на лице написано. Ты не сможешь скрыть от других свое отношение после того, что я тебе скажу. Я скажу чуть позже. Теперь моя очередь спрашивать: вспомни момент, когда к моему пацану память начала возвращаться. Ты не почувствовала что-то такое… странное и необычное?
– Как будто кто-то взглянул на тебя внимательным оком Саурона?
– О… как ты точно выразилась! Я все сформулировать не мог. Значит мне не приглючилось?
– Ну я же помню все твоими глазами и чувствами. Мне показалось, что ты не просто заполнил чужой разум, но и заставил этого пожирателя памяти выблевать обратно воспоминания мальчишки и тот теперь очень недоволен, голоден и удивлен. И он начал искать кто же его так наказал. Я это тоже ощутила.
Илья вздохнул.
– С одной стороны, нельзя было поступить иначе и не помочь. С другой – чую, что даром мне это не пройдет. Ох не пройдет.
– Думаешь эта комната теперь начнет охотиться за тобой?
– Уверен. Теперь мне стоит стучать во все незнакомые двери и ждать, когда их откроют. Кстати, эта докторша, которую Дана прислала, тоже об этом намекнула.
– Кто? – сначала растерялась она.
– Ну как ее… Агата. Пришла уже после полуночи и дала какие-то отвары. Надо сказать, действительно помогло.
Надя его уже не слушала. Агата означала Дану, и от этого настроение у нее испортилось, и разговор продолжать не хотелось. Она оборвала Илью на полуслове:
– Пошли уже, а то нас ждать будут.
На пороге они чуть не столкнулись с Эрликом. Староста грозно глянул на них из-под густых бровей, но, вопреки ожиданиям, не стал ругаться, что посаженные под домашний арест шастают по городу:
– Хорошо, что вас всех застал. Проходите, – показал он Наде и Илье на открытую дверь и зашел вслед за ними.
В комнате за столом уже сидела и завтракала вся остальная компания, включая Ксанку. Эрлик оглядел всех, хмыкнул и громогласно спросил:
– По ком новый дом вырос? Да еще на почетном месте почти у самой башни. Такое на моей памяти происходит впервые.
Ксанка приоткрыла рот от удивления, быстро глянула на Семена и прижала к губам ладонь.
– Что? – автоматически переспросил Дин.
– Дом, говорю, новый вырос. Для нового жителя города. И такой большой, что точно не на одного. Для кого из вас?
– Что значит вырос? – переспросил Илья, но Эрлик проигнорировал его.
Семен поймал взгляд Ксанки, и заявил с вызовом в голосе:
– Ну для меня. А что?
– Остаться решил? – нахмурив брови уточнил староста.
– А и решил. Что с того? Если только сеструху смогу сюда привести, – конец фразы Семен произнес уже не так бойко, вполголоса.
– Да ничего. Добро пожаловать, – неожиданно улыбнулся Эрлик, – Время избавило тебя от страха, и ты, наконец, способен делать правильный выбор. Сестру твою город примет, коли домину такую вырастил. Ждет, значит. Дом то на большую семью, даже не на двоих.
Староста повернулся, чтобы выйти.
– А как? Как ее позвать сюда? – Семен вскочил со скамьи.
Эрлик обернулся:
– Попроси нашу землю, удобрив ее, чтобы позволила ей ступить. Попроси огонь, чтобы обогрел, воздух, чтобы жизнь вдохнул новую, и речку нашу, смородинку, чтобы пропустила. Ханка, ты же помнишь обряд, который отец проводил?
Хозяйка дома кивнула:
– А, так он и в этом случае работает?
– Работает. Вот и поможешь своему суженному, – Эрлик коротко кивнул, не обращая внимания на вспыхнувший на щеках девушки румянец, и вышел на улицу.
Семен и Дана спросили одновременно:
– Что за обряд?
– Почему Ханка?
Девушка смущенно убрала прядь волос цвета воронова крыла за ухо:
– Про Ксанку это брат придумал. Он все на лад вашего мира переиначивал. Вместо Сашки себя Алексом велел звать. А у меня в имени букву Х как ИКС вдруг произносить начал. Ксанкой я только для него и была. Все сказать вам хотела, да не к месту было. Сейчас думаю, что пусть я Ксанкой только для брата и останусь. Раз уж так все повернулось, то вы меня зовите как все. Ханка я.
Она повернулась к Семену:
– Извини, что сразу про имя не сказала. А с обрядом тут ничего сложного, но он немного болезненный. Нужно пролить свою кровь на землю, попросив ее привести ту, в чьих жилах течет такая же. Просто держи ее образ в голове. Потом напиши имя ее на листке и сожги его в руке. Это больнее всего, потому что важно не выпустить, пока бумага в пепел не превратиться. Тогда огонь нашего мира ее примет и обогреет. От ожогов я у Агаты мазь попрошу: она быстро вылечит. Ну а потом совсем просто. Пепел развеять по ветру, попросив воздух привести к тебе нужного человека, и пустить кораблик по речке с именем сестры. После чего нужно послать ей птицу, которая в дорогу позовет. Дальше остается только ждать. Обряд открывает для человека проход, а вот захочет ли он пройти, поймет ли зов птицы – это уж как судьба ляжет.
– Как же она поймет? – растеряно спросил Семен, – она же вообще мало что соображает.
– Ты сделай то, что зависит от тебя. Дальше верь и жди, – сказала Снежана.