Илья
Он долго думал на что же потратить этот последний день. Прощаться целые сутки? С кем? С девушками он и так увидится, а мужчинам долгие прощания ни к чему. Пожмут друг другу руки в последнюю минуту и хватит.
Но у него было чувство, что он задолжал.
Поэтому, не сказав никому ни слова, рано утром он направился на окраину города.
Пантелеймон, казалось, нисколько не удивился, когда Илья притащил несколько камней и встал рядом с ним, прилаживать их в кладку. Монах улыбнулся, кивнул и продолжил работать. Вдвоем они починили тачку, которая уже на ладан дышала и притащили со свалки еще кучу обломков.
Укладывая очередной камень в стену, Илья огляделся по сторонам и увидел Надю. Она, очевидно, уже некоторое время издали смотрела как они работают. Надя подошла ближе:
– Ты меня сейчас вот совсем удивил, – улыбнулась она.
– Только не считай, что я резко воцерковился, – прокряхтел он, затаскивая глыбу на верх стены.
– А что я должна подумать?
Илья оглянулся на монаха, но тот был сейчас далеко.
– Что я помогаю человеку в том, во что он искренне верит. С некоторых пор я начал это ценить. Я резковато обошелся с ним при первой встрече, и решил, что обязан помочь. Чтобы он не чувствовал себя одиноким, чтобы верил, что когда-нибудь, придет еще кто-то и подхватит его дело. Это же так важно, показать человеку, что он не один в своей войне… или мире.
Надя улыбнулась:
– Неожиданно. Вот честно. Ты здорово изменился, конечно, но такие выводы… Скажи что-нибудь еще. Мне нравится слушать тебя… такого. Что еще тебе важно?
Илья оторвался от постукивания камня, чтобы тот лучше вошел в пазы.
– Ну хорошо. Хочешь морали, вот, получай. Каждый всегда считает себя умным, красивым и добрым. Но реально проявляет насколько он действительно хорош – только выражая все это по отношению к другим. Умный – иди учи, ну и учись у кого-то сам. Полон идей – воплощай. Добрый? Прояви заботу. Только тогда ты действительно добрый. А если ты существуешь только в себе, то на кой ты остальным, да и миру в целом сдался? Если бы вселенная хотела скрыть твой восхитительный внутренний мир от остальных, тебя бы не существовало вообще. Но ты родился и этим уже задолжал миру.
Илья сделал паузу, посмотрев на силуэт башни вдали:
– Вот Мастер говорил, что всем двигает страх смерти. Ничего подобного! Человечность всем двигает. Мир становится лучше благодаря тем, кто стал честен самим с собой и реализовывается, помогая другим.
Быть собой – это не только найти в себе тот стержень среди навеянного окружающими мусора, что сделает из тебя личность, это еще и проявить себя вовне. Только тогда ты человек. А иначе – недоразумение, ошибка вселенной.
Большинству с такой ответственностью жить страшно. Потому что больше не спрятаться за чужими спинами, дескать, так положено, как все, так и я. Не получиться придумать отговорки почему ты не стал тем, чем хотел. Не уничтожать себя в приступе жалости, зависти к другим, в ощущении просранной жизни, а понимать, что все в твоей судьбе сделал ты сам.
Если что-то хочешь – берись и делай. Без отговорок. Это сложно, но это единственная задача, которая в твоей жизни вообще есть. Быть собой, и проявлять это вовне. Короче, жить так, как живешь ты, – заключил Илья.
Надя засмеялась:
– Скажешь тоже!
– Расскажи лучше, что там остальные делают.
– Видел, что вдоль главной улицы выросли столбы? Эрлик уже приходил к Дину выяснять на кой черт тот палок по всему городу повтыкал. А Семен пообещал ему, что это только начало. Они там втроем – с Дином и этим парнем из лампадной лавки, что дом взорвал – сидят и чертят схему генератора. Так увлечены! Ханка им обед приготовила, так те даже внимания не обратили, пока она обижаться не начала.
– А Дана?
– Ее не видела. Она вроде дома сидит. То ли переживает из-за расставания со Снежаной, то ли ей с ведьмой интереснее, чем с нами. О – а вот и ребята подошли.
Илья оглянулся и увидел Семена с Дином. Последний пораженно удивленно посмотрел на перепачканного в растворе Илью, потом оглядел стройку, о чем-то ненадолго задумался и пошел к Пантелеймону. Семен подошел к Наде и Илье.
– А мы вас по всему городу ищем. Там Ханка типа прощальный ужин сготовила. Пойдем, пока не остыло.
– По телефону не мог позвонить, а не бегать по городу? – улыбнулась Надя.
– Чего? – удивился Семен.
– Меня тут Дана научила. Смотри, а точнее слушай, – Надя закрыла глаза.
Илья уже знал этот фокус. Сейчас она передаст простые эмоциональные мысли Семену. Способ общения неожиданный, обескураживающий, но очень удобный и работающий, похоже, только внутри их пятерки… точнее шестерки, ибо изобрела его Снежана.
Он посмотрел, как Пантелеймон машет в воздухе руками, очерчивая формы будущего храма для Дина, а потом достает чертежи и начинает подробно объяснять на них.
– Ты, кстати, заметила, что Дин больше не заикается? Вообще. Я вчера смотрел как он с народом общается, который его у двери ждал. Строгий такой, серьезный. Вот и сейчас – увидел проблему и сразу пошел решать. Похоже, моя работа тут закончена. Я сделал все, что должен был, – сказал Илья, отряхивая руки. Давай зайдем за Даной и пойдем обедать.
Дана
Она провела последний урок с большим воодушевлением. Вместо скучных формул и зазубривания Дана решила рассказать о том куда пробивается большая наука. Какие проблемы и тайны волнуют современных ученых. Когда-то к ним в СУНЦ пришел профессор физики, который вместо нудных лекций рассказал о тайнах, которые физика еще не сумела раскрыть. Он говорил так восторженно, что заразил желанием идти на физфак нескольких ребят, ранее планировавших поступать на программистов. Сегодня Дана почувствовала вдохновение и сделала то же самое. Захватила и физику, и химию, и биологию. Горящие глаза Ирмы придавали ей силы и желания говорить и говорить. Спохватилась она только когда поняла, что урок затянулся уже часа на три.
Отпустив Ирму покушать, а то у нее живот урчал уже так громко, что слышно было, наверное, даже на улице, Дана пристала к ее матери.
– Вы говорили, что вот именно меня могли бы научить. Я тогда не видела и не понимала, чему именно, но теперь тоже различаю эти темные нити, опутавшие людей. Вы можете рассказать: как вы это делаете? Хоть капельку… научите самому принципу. За пару часов все не охватить, я понимаю, но помогите, чтобы я могла начать хоть с чего-то.
– Доченька, ты и так все умеешь, – ласково улыбнулась ведьма. – У каждого из нас свой фронт, своя борьба и я вижу, что ты можешь действовать там, где я не умею. Твое поле битвы – самое важное. Сердца детей. Если говорить твоими образами, то тьму, коли она уже вошла в душу ребенка, вытравить почти невозможно. У взрослого я всегда обращаюсь к светлым чистым детским воспоминаниям, разжигаю внутри искорки юношеских воспоминаний и мечтаний так, что они вспыхивают, озаряют душу и выжигают и лень, и апатию. А если огня нет с самого детства, то уже ничем не поможешь. Коли юной душе уже ничего не нужно, и она не научилась мечтать в детстве, то и не научится уже никогда. А ты умеешь дарить мечты. Так что мне нечему учить тебя. Считай, что Ирма тебя всему обучила. Главное, не прячь в себе этот талант. Выплесни его в детские глаза. Пусть там поселится искра мечты.
У Даны почему-то свело горло. Горький комок помешал говорить, слезы навернулись на глаза, и она в ответ только кивнула.
– А сейчас, я чувствую, что за тобой придут друзья и позовут с собой на обед. Собирайся, – улыбнулась Агата.
Илья
На следующее утро на рассвете он, вместе с двумя девушками направился к Лабрису. Семен с Дином вызвались проводить.
На площади у башни горел одинокий фонарь. Илья недоуменно взглянул на Семена.
– Ну а что ты хочешь? Я еще не придумал как все улицы подключить. Говорю же, тут грамотный инженер нужен. А этот от ветряка на крыше питается. Генератор в речке оказался сложной штукой. Ее еще думать и думать.
– Когда приду в следующий раз, тут, уверен, уже интернет будет, – улыбнулся Илья в ответ.
– Ты давай, не спеши сюда. На том слое, куда вход свободный, свидимся. А здесь, чтобы я вас еще лет пятьдесят не видел! – строго наказал Семен.
Они вышли на перекрестье больших улиц и вдали, перекрывая поперечный проход Илья увидел храм. Большой, выросший этажей на восемь ввысь аккурат над уже уложенной монахом кладкой. Белый, как снег. Только купол был не золотой, а синий, со звездами.
– Красиво, правда? – спросил Дин.
– Жаль нет времени посмотреть, как Пантелеймон радуется, – мечтательно произнесла Надя.
– Мы ведь еще увидимся, да? – спросил Дин у самых дверей Лабриса.
– Конечно. Богиня же обещала, – уверенно ответила Дана.
– А… Снежана? Как вы думаете, она еще придет сюда?
– Конечно! – горячо уверила его Дана, хотя прозвучало это неубедительно. Дин это тоже почувствовал и тяжело вздохнул.
– Я пытался мысленно с ней поговорить, но она как покинула мир башни, так ее как отрезало.
– Да, я тоже ее не чувствую, – грустно кивнула Дана.
Надя неожиданно взяла ее и Илью за руки:
– Давайте договоримся, что будем отмечать этот майский день все вместе там, на верхнем слое каждый год. Куда бы ни забросила нас жизнь. Каждый май мы будем видеться. Можно и чаще, конечно, но на наши дни рождения – чтобы всегда здесь были!
– Хорошая идея, – улыбнулся Илья.
– Согласна! – кивнула Дана.
– Ну мы то поляну точно накроем, – усмехнулся Семен.
Возникла неловкая пауза.
– Ненавижу прощаться, – сказала Надя.
– Тогда и не будем, – кивнул Илья. Махнул рукой Семену с Дином, развернулся и пошел вместе с девушками в арки Лабриса.
Эпилог. Спустя некоторое время
Надя открыла портал сразу как получила сводку. Прыгнула на место катастрофы, огляделась и тут же послала мысленный сигнал Илье и Дане
– Срочно! Собирайтесь! Взрыв газа. Обрушился подъезд. Я открою вам порталы через пять минут. Форму только не забудьте. Надоело вас отмазывать!