Без особых усилий покидаю теплую постель, быстро одеваюсь в удобную для пробежки одежду и смотрю на часы. Привычка к ранним подъемам выработалась давным-давно, благодаря вечной занятости на работе. Часы показывают, что у меня есть еще десять минут. Не тратя времени даром, сразу же отправляюсь умываться и чистить зубы, после чего закидываю предметы гигиены в комнату и спешу на выход.
Как только оказываюсь на пороге, из соседней спальни выходит хмурый Хэйс, который делает вид, что не замечает меня, и направляется к лестнице. Подавив тяжкий вздох, плетусь следом. Угораздило же Роудса выбрать мне в наставники самого неприветливого Стража. И хоть Маршалл не сказал мне ни слова и тоже вел себя более чем сдержанно, уверена, с ним работать было бы гораздо проще. По крайней мере, интуиция подсказывает именно так, а я привыкла доверять ей почти во всем.
Хэйс спускается на первый этаж, пересекает длинный коридор, останавливается в холле, который в такой час оказывается освещен единственным включенным настенным светильником, скрывающимся за ветвями одного из деревьев, отчего сумрак почти не рассеивается. Еще слишком рано, и солнце покажется не раньше, чем через полчаса, поэтому в здании объяснимо темно.
Куратор неторопливо поворачивается в мою сторону и демонстративно смотрит на часы. Едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Он это серьезно? Мы пришли сюда одновременно.
Сделав вид, что ничего не произошло, тоже бросаю беглый взгляд на циферблат собственных часов. Пять пятьдесят восемь. Хэйс молчит, задумчиво оглядывая меня с головы до ног. На секунду мне даже становится не по себе, но я сердито прогоняю из головы эту чушь. Виктория Дэвидсон никогда не смущается под подобными взглядами, пусть Тория Брюст перенимет эту способность.
– Я готова, – заявляю уверенно.
Хэйс снова смотрит на часы, будто чего-то или кого-то ждет. Оборачиваюсь, но в глубине здания все тихо. На всякий случай решаю уточнить:
– К нам кто-то присоединится?
– Нет, – мгновенно отвечает он, не отрываясь от своих часов.
Потираю лоб, вглядываясь в его сосредоточенное лицо. Поведение Хэйса до того странное, что я не знаю, как реагировать. Но стоять посреди холла кажется невероятно глупым занятием, поэтому я пробую снова:
– Хэйс…
– Пора, – перебивает он, разворачивается и шагает на выход.
Одного взгляда на часы хватает, чтобы понять, чего мой куратор ждал. Шести ноль-ноль. Ну надо же, какой педант.
Плетусь следом, сокрушенно качая головой. Все может оказаться даже хуже, чем я предполагала.
Оказавшись на улице, полной грудью вдыхаю прохладный воздух еще не отступившей ночи. Поднимаю руки над головой и потягиваюсь, разминая при этом шею наклонами головы. Таким образом я совершаю свой обычный ритуал перед пробежкой. Не знаю, чего ждет Хэйс, но предстоящая тренировка меня совершенно не пугает. Чтобы держать себя в форме, мало прыгать по крышам, нужно что-то посущественнее. Поэтому к предстоящей пробежке я более чем готова.
Спускаемся с лестницы, выжидающе кошусь на Хэйса. Он делает несколько упражнений, чтобы размять мышцы ног, что говорит о серьезности его настроя. Старательно повторяю за ним, а после того как с разминкой покончено, все так же молча стартуем с места. Стараюсь постоянно находиться на два шага позади, чтобы не прозевать смену направления и держаться в одном с Хэйсом темпе. К моему удивлению, он не припускает вперед как ошпаренный, чтобы вымотать меня, а потом насмехаться над никчемностью повешенной на него подопечной. В основном смотрю под ноги или в спину куратора, чтобы не сбиться с шага, хотя светлеющее с каждой минутой небо позволяет рассмотреть местность во всех красках, но я не делаю ничего подобного. Уверена, для этого найдется более подходящее время.
Ровно через час возвращаемся к Центру, как можно более незаметно восстанавливаюсь, делая несколько упражнений для восстановления дыхания. Все-таки я не привыкла к столь длительным пробежкам, но, уверена, справилась на отлично и даже сумела удивить Хэйса, который, впрочем, вообще никак на меня не реагирует ровно до того момента, когда мы заходим в холл. Он оборачивается, смотрит на мое вспотевшее и наверняка красное лицо, а затем объявляет:
– Сейчас душ, затем завтрак…
Перебиваю, не желая слушать одно и то же.
– Я помню. Потом теория и четыре часа тренировки.
Обхожу его, направляясь в свою комнату, чтобы взять чистые вещи и полотенце.
– Брюст? – окликает Хэйс.
Стискиваю зубы, меня бесит это обращение. Все же останавливаюсь и оборачиваюсь.
– Что?
– Я тебя не отпускал.
Кое-как подавляю раздраженный вздох, то и дело грозящий вырваться наружу.
– Что-то еще? – интересуюсь деланно вежливым тоном.
Пару мгновений он сосредоточенно вглядывается в мое лицо, затем взмахивает рукой в сторону коридора за моей спиной.
– Нет, можешь идти. Но впредь дожидайся разрешения.
Надо же, какой строгий!
– Как скажешь, – говорю покладисто. – И… Хэйс?
Он едва заметно приподнимает правую бровь, будто удивлен тому факту, что я вообще посмела обратиться к нему после того, как он меня отпустил.
– Слушаю.
– Меня зовут Тори, – напоминаю твердым тоном, уже и не помню в какой по счету раз.
Не дожидаясь никакой реакции, отворачиваюсь и, держа спину ровной, направляюсь в душ. Пока привожу себя в порядок и обдумываю произошедшее, прихожу к выводу, что несмотря на вынужденный близкий контакт, предстоящий нам с Хэйсом, шпионить за ним будет труднее всего. Его поведение и необоснованно неприветливое отношение ко мне настораживают. С ним лучше быть в два раза бдительнее, чем с остальными. Не хватало еще, чтобы Хэйс что-то заподозрил.
Выбираюсь из душевой кабины, наскоро вытираюсь и сушу волосы, надеваю чистый тренировочный костюм, а сразу после спешу на кухню. Судя по часам, я опоздала на десять минут, но, к моему удивлению, вопреки ожиданиям, на месте оказывается не вся команда, а только Линкольн, Тревор и Шеннон.
Стоит мне только переступить порог, как раздается жизнерадостное приветствие Линкольна:
– Доброе утро!
Сдержанно киваю и получаю в ответ подобные жесты от парочки ученых. Полусонный Тревор медленно потягивает из не менее чем пол-литровой чашки черный кофе, распространяющий притягательный аромат на всю кухню. Шеннон салютует чашечкой поменьше, оглядывает меня, после чего интересуется:
– Ну, как прошло?
Подхожу к кофеварке, тоже наливаю себе горячий напиток, краем глаза поглядывая на девушку:
– О чем ты?
– О пробежке, конечно. Хэйс каждое утро встает ни свет ни заря и, несмотря на погодные условия, бегает чуть ли не до самого завтрака.
– Ага, – подтверждает Линкольн. – Не поверю, что он мог позволить тебе не пойти.
Делаю крохотный глоток бодрящего напитка, подхожу к столу и пожимаю плечами.
– Да нормально прошло. Пробежка как пробежка, ничего необычного.
Ортега и О’Брайен переглядываются, и даже Смит отрывается от огромной чашки и смотрит на меня с неприкрытым сомнением.
– А что, собственно, не так? – уточняю осторожно.
– Да как сказать… – неуверенно произносит Шеннон и бросает растерянный взгляд на своего куратора, будто ищет поддержки.
Линкольн не заставляет себя долго ждать.
– Понимаешь, Тори, – произносит он задумчиво, – Хэйс из тех людей, которые относятся слишком требовательно в первую очередь к себе, не говоря уже об остальных. Поэтому для нас и странно, что ты не жалуешься на протестующие мышцы и уставшие ноги, потому что вряд ли твой куратор сделал тебе большую поблажку.
– Ах, вот оно что, – говорю задумчиво, вспоминая утреннюю пробежку. Да, я порядком устала ближе к концу, но на этом все. Изверг Хэйс меня не тронул. – Все в порядке. От нечего делать, я занималась в зале несколько раз в неделю, поэтому к бегу привычная.
– Вот и отлично, – заключает Линкольн и ставит передо мной тарелку с омлетом.
– Спасибо, – благодарю с улыбкой и берусь за вилку. Несколько минут едим молча, а я раздумываю, стоит ли попробовать узнать у них про Хэйса, раз уж от него вряд ли можно будет добиться хоть какой-то стоящей информации. Наконец решаюсь: – А что, Хэйс строгий учитель?
Если Линкольн и удивлен вопросом, то не подает вида.
– Пока не знаю. Твои тренировки покажут.
Непонимающе смотрю в его серо-зеленые глаза.
– Что это значит? Он что – никого до меня не тренировал?
Линкольн с усилием потирает подбородок, задумчиво глядя в ответ.
– Здесь – нет. – Увидев, что я собираюсь задать новый вопрос, он слегка качает головой, давая понять, что еще не закончил. – У нас ведь относительно молодая команда. Мы собрались в Центре Z всего полгода назад, когда здесь понадобилась новая группа Стражей. Я до этого работал в отделе Контроля, ездил по разным Центрам с проверками и ждал перевода. Миллер и Смит трудились в лаборатории в Штабе Стражей и Охотников. Ортега пару месяцев назад закончила обучение в отделе Подготовки Стражей, после чего сразу попала к нам. Ну, а Хэйса перевели из Центра N. Может, там он кого-то и тренировал, а здесь еще не успел.
А вот это уже интересно. Почему Данэм не упомянул об этом? Предоставил мне самой копаться в информации? Или имел какие-то другие причины? Но теперь мне еще более интересно, что именно он хочет, чтобы я нарыла на этих конкретных Стражей?
Отстраняюсь от вопросов, жужжащих в голове, словно рой назойливых пчел. У меня еще будет время подумать и разобраться с ними, но позже. Сейчас нужно уточнить другое. То, о чем Линкольн не сказал ни слова. Вернее, о ком.
– А как же Роудс и Маршалл?
О’Брайен ставит свою тарелку в посудомоечную машину, принимает мою и убирает ее туда же, только после этого уточняет:
– А что с ними?
– Откуда перевели их?
Собравшиеся молча переглядываются, и я не сдерживаясь высоко поднимаю брови. Любопытно.
– Ты закончила? – спрашивает Тревор, обращаясь к Шеннон. – Мне нужна твоя помощь до того, как ты уйдешь на тренировку.