Жесткий язык мета касается моей кожи, слизывая капли крови. Неосознанно вскидываю руку, чтобы закрыть рот и сдержать рвотный позыв. Ребра прорезает болью, и на этот раз я не сдерживаюсь. Кричу, что есть силы. Вопль наполнен такой отчаянной безысходностью, что мне становится себя жаль.
Метаморф запрокидывает голову к небу и оглашает округу рыком предвкушения, а затем отрывает от моей груди лапу, чтобы через мгновение с новой силой опустить ее вновь.
Хриплю, не в силах издать хоть какой-нибудь внятный звук. Ни кричать, ни стонать больше не могу. Чувствую только неудержимое пламя, в котором сгорает вся грудная клетка. Веки слипаются, а по барабанным перепонкам ударяют жесткие хлопки, будто великан бьет в ладоши, аплодируя мету, который вот-вот отберет мою жизнь.
Закрываю глаза, уже готовая упасть в холодные объятия смерти, но эта коварная дрянь с силой хлещет меня по лицу и толкает в грудь, желая, чтобы я убиралась прочь.
С трудом разлепляю веки и морщусь, издавая страдальческий стон. Кто-то старательно хлопает меня по щекам, приводя в чувство, и я не сразу понимаю, что до сих пор жива. С трудом поднимаю руку, слабо пытаясь отмахнуться. Или мне только кажется, что получилось? Перед глазами проплывают розовые облака, в ушах звенит, но я различаю далекий голос, зовущий меня по имени.
– Тори! Очнись! Ну, давай же! Тори!
С невероятным усилием фокусируюсь на склонившемся надо мной человеке и беззвучно выдыхаю:
– Хэйс?
В его глазах, скрытых прозрачным визором шлема, читается облегчение. Но он тут же вскидывает голову, оглядывается по сторонам и говорит в своей обычной жесткой манере:
– Нужно унести ее отсюда.
– У нее ребра сломаны, – сообщает Кастель, появляясь в поле зрения.
– Выбора нет. Тут мы ей не поможем. Как далеко метаморфы?
Кастель втягивает носом воздух, будто собака, вышедшая на охоту.
– Далеко, но приближаются.
Хэйс снова смотрит мне в глаза, а я с трудом держусь за реальность, ощущая, как она постепенно уплывает и настойчиво зовет меня за собой.
– Где болит сильнее всего?
Хмурюсь, не понимая вопроса, и выдыхаю:
– Что?
– Где болит сильнее всего? – терпеливо повторяет Хэйс.
Прислушиваюсь к ощущениям, на краткий миг прикрываю глаза, открыть которые получается не сразу. Ничего не чувствую. Вообще. Вся боль сгорела в сильнейшем пожаре, и я не понимаю, плохо это или хорошо.
– Ни-где, – произношу с надрывом.
– Дьявол! – несдержанно ругается Хэйс и обращается к Кастелю. – У нее болевой шок. Это плохо. Нужно срочно доставить ее в медблок.
– Тереза и Бойд принесут носилки…
– Времени нет! – жестко перебивает Хэйс. – Понесу на руках.
– Позволь мне, – мягко просит парень. – Я справлюсь быстрее.
В карих глазах Хэйса, продолжающего весь разговор смотреть на меня, читается такая жгучая ярость, какой я никогда в жизни не видела, но он все же соглашается:
– Неси.
Секунду назад я ничего не чувствовала, а сейчас все тело вновь охватывает пламя, которое вовсе не потухло. Просто утихло, чтобы разгореться всего от одной сухой ветки, брошенной так не вовремя.
Кастель поднимает меня на руки, и это последнее, что я воспринимаю, потому что реальность исчезает, сгорая вместе со мной в бушующем пожаре боли и отчаянного желания, чтобы все прекратилось.
Глава 23
Открываю глаза с третьей, а может, и с тридцать третьей попытки. Дышать тяжело, во всем теле ужасная слабость, но боли почти нет. Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы убедиться – я и правда жива.
Осматриваюсь.
Я в небольшом помещении, похожем на больничную палату. Светло-серые стены и потолок, узкая койка, единственный стул. Запрокидываю голову и тут же крепко стискиваю зубы, чтобы не вскрикнуть. От резкого движения грудную клетку обжигает, и несколько секунд я просто лежу неподвижно, стараясь дышать как можно медленнее. В изголовье кровати замечаю небольшую тумбочку, рядом с которой стоит высокая инфузионная стойка для размещения на ней емкостей с лекарствами для капельниц. Но главное не это. В комнате есть окно. Значит я не под землей.
Прижимаю руку к груди и, стараясь не совершать резких движений, медленно сажусь. Это простое действие отнимает столько сил, что я чувствую себя чертовски слабой. И мне это совсем не нравится.
Минут десять просто сижу, восстанавливая дыхание и пытаясь собраться с силами, чтобы встать. Я должна выяснить, где нахожусь. В данную минуту это кажется невероятно важным. Пока бездействую, мельком осматриваю себя. Голые руки и ноги покрыты россыпью мелких фиолетовых синяков. На мне серые свободные шорты, едва ли прикрывающие бедра наполовину, теплые белые носки, а грудная клетка скрыта за тугой повязкой, которой я обмотана от подмышек до живота.
Собравшись с силами и набравшись смелости, наконец решаюсь действовать. Медленно отползаю к изголовью, крепко хватаюсь за него и осторожно встаю. От слабости подрагивают мышцы, ноги будто залили свинцом, настолько они тяжелые. Но сдаваться я не намерена. Держась сначала за изголовье, а затем и за стену со скоростью полумертвой улитки плетусь в сторону окна. Путь отнимает несколько минут, и в тот момент, когда я добираюсь до подоконника, готова выть от бессилия.
Одного взгляда наружу хватает, чтобы понять – я в Центре Z. Медленно перевожу дыхание и пытаюсь восстановить целостность картинки в голове. Ничего не выходит.
Каким образом оказалась тут, не помню, как бы ни напрягала память. Я была за Барьером, на меня напал мет, помню Хэйса и… все. Честно говоря, мне абсолютно все равно, что было после того, как Хэйс спас меня. Главное, что я жива и вернулась в Норден.
Сколько времени прошло? Понятия не имею, но должна выяснить это как можно скорее. Мне нужно найти телефон и связаться с Данэмом. В груди, помимо жгучей боли, зарождается невероятное волнение. Появляется ощущение, что я везде опоздала.
Что хренов ублюдок мог сделать с Рони из-за того, что я исчезла с радаров и перестала выходить на связь? Да что угодно!
Разворачиваюсь, чтобы спешно покинуть палату. Хотя это громко сказано, ведь сил хватает только на то, чтобы еле переставлять ноги, прижимать ладонь к груди и прогонять назойливые темные точки, мельтешащие перед глазами. А еще про себя молиться о том, чтобы никого не встретить на своем пути. Разбираться со Стражами в данный момент у меня нет никакого желания, а сил и подавно. За дверью палаты оказывается лаборатория, и я с облегчением выдыхаю, не обнаружив внутри никого из ученых. Минуя столы и остальные поверхности, заставленные пробирками и приборами, приближаюсь к выходу. Это отнимает столько сил, что когда я выбираюсь в совершенно пустой коридор, то страдаю от жесткой одышки. Виски покрыты испариной, но сдаваться на полпути я не собираюсь.
Плетусь к лестнице и начинаю подъем на второй этаж. Приходится несколько раз остановиться и отдохнуть прямо на ступеньках. Садиться не решаюсь, потому как не уверена, смогу ли потом подняться. Чувствую себя хуже некуда, но мне плевать на это. Я обязана добраться до чертова телефона.
Спустя, кажется, целую вечность наконец добираюсь до финиша и тяжело дыша замираю на пороге. В комнате все оказывается так же, как я оставляла, когда уезжала к Барьеру. Это обнадеживает, но не сильно. Бреду к кровати, достаю мобильный из-под подушки, и конечно же он оказывается разряжен. Вполголоса ругаюсь последними словами, нахожу зарядку и подключаю ее к телефону. Тяжело опускаюсь на край кровати, испытывая слабый отголосок облегчения. Совсем скоро я смогу связаться с Рони.
Восстанавливаю дыхание, жду пару минут перед тем, как телефон включается и тут же издаю страдальческий стон, увидев дату на дисплее. Шесть чертовых дней! Именно столько прошло с того момента, как я попала за Барьер.
Бью пальцем по нужной иконке и в ожидании кусаю губы. Первым делом напишу Рони, узнаю, как она, и сообщу, что сама в порядке. А потом уже свяжусь с Данэмом. Открывать чат с ним страшно, но лучше сделать это сразу. Как сорвать пластырь. В любом случае будет больно.
– Тори?
Вздрагиваю всем телом и резко оборачиваюсь, прикусив губу до крови, чтобы не застонать от вспышки боли.
На пороге комнаты стоит мрачный Хэйс, его глаза метают молнии, пока он окидывает внимательным взглядом мою фигуру. Сейчас мне наплевать на то, что я почти не одета. Пытаюсь незаметно закрыть приложение, но сделать это, не глядя в экран телефона, не так-то просто.
– Привет, – произношу хрипло первое, что приходит в голову.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – резким тоном, совершенно не скрывая недовольства, спрашивает он.
– Я… никого не было внизу и я… – замолкаю, стараясь скрыть ужас, потому что Хэйс стремительно заходит в комнату, в три шага пересекает разделяющее нас расстояние и нависает надо мной.
– Что это у тебя? – спрашивает он и протягивает руку.
В мозгу мелькает мысль спрятать телефон за спину, но это будет очень подозрительно, поэтому я слабо улыбаюсь и говорю настолько спокойно, насколько вообще позволяет бешено колотящееся о ребра сердце.
– Календарь. Хотела посмотреть, сколько дней прошло.
Хэйс переводит недоверчивый взгляд на дисплей телефона, и его брови ползут вверх. Быстро смотрю туда же и незаметно перевожу дух. Мне удалось выйти из чатов, но приложение все еще остается открытым.
– Женский календарь, – читает название Хэйс.
Чувствую, как теплеют щеки, но стараюсь отыграть до конца. Передергиваю плечами, о чем тут же жалею, но как можно более невозмутимо выхожу из приложения, блокирую экран и небрежно роняю телефон на подушку.
– Не туда нажала, – поясняю деланно спокойно и тут же меняю тему, стараюсь выглядеть как можно менее подозрительно. – Прошла неделя?
Хэйс молчит еще несколько секунд, пристально вглядываясь в мое лицо, затем будто неохотно кивает.
– Да. Как себя чувствуешь?
– Отвратительно, – отвечаю честно.
Хэйс сокрушенно качает головой.