– Так на сколько именно частей тебя разрезать, толстый?
Пузиков смотрел на канат, не выходя из состояния ступора.
– Быстро все на дорожки! – приказала Сильвия.
Делать было нечего. Войти на дорожку можно было только спереди, задом наперед. Сойти – двумя путями: или пробежав вперед со скоростью, большей, чем скорость бегущей под ногами ленты, или свалившись в яму. Боковые стороны дорожек были предусмотрительно обставлены проводами под напряжением. Яма была прямоугольная. Вдоль ее длинных сторон стояло по четыре дорожки, вдоль коротких – по одной. Всего ровно десять двухметровых дорожек. Ризу сначала досталась торцевая дорожка. Стоя спиной к яме и к своим одноклассникам, он видел перед собой только кусок стены.
В управляющей комнате все было готово к запуску дорожек. То есть к началу следующего эксперимента по определению предельных способностей маломутантов. Сотрудники СОСИСки делали ставки.
– Стоп, это не дело! – вдруг вмешался в учебный процесс Дима Чахлык. – Поменяйте дорожку объекту Клю.
– Но у нас все дорожки совершенно одинаковые! – возразила Сильвия.
Она уже вернулась из зала и теперь брезгливо мыла руки под краном, хотя и так в зале ни к чему не притрагивалась.
– Нет, – возразил Дима. – Клюшкина – на восьмую дорожку, Кошкину – на седьмую, Рино Слунса – на девятую. Лялю, или Лессию, или Клеменси – это все равно – на пятую. Барди – на торцевую, вместо Клюшкина, Машу – на торцевую напротив. И не надо, пожалуйста, думать, что все ангелы – самодуры.
– Ни о чем я таком не думала! – вспыхнула Сильвия.
Ребят переставили. Теперь Ляля, Лессия, Кузя и Федя стояли вдоль дальней длинной стороны. Маша и Барди – по бокам, с тех сторон, где было по одной дорожке. Справа от Риза, вдоль ближней длинной стороны, стоял бледный как мел Рино, слева – Оля, которую просто трясло. А за ней, если немного вытянуть и повернуть голову, – красотка Клеменси.
«Я должен выиграть!» – упрямо думал Ризенгри.
Дорожки поехали.
Дима невидимой половиной своего существа торчал в зале. Он оторвал от себя восемь тончайших глюоновых нитей и для чего-то переместил их в Олю Кошкину.
В этот момент в зал влетела Дженифер. Она была в тонком состоянии, поэтому никто, кроме Чахлыка, ее не заметил.
– Дима, где Рон?
– Сидит за дверью.
Джен скользнула за пределы зала.
– Он что, в котенке?!
– Да.
– Зачем?
– У нас игра такая. Он мне недавно проиграл. Час времени. Так что он теперь на час – Рыжий Тафанаил. Тот, который за дверью. А настоящий котенок спокойно спит у Ризенгри в комнате. Под кроватью.
– Дима, меня сейчас не очень интересует, где настоящий котенок, а где ненастоящий. Я хочу с вами поговорить. С тобой и с Роном. Немедленно. Это очень важно.
– Джени, давай через часик, ладно? Если хочешь, через часик мы вернемся в прошлое и поговорим там. О'кей?
– Не о'кей. Ризи звал меня. Оказывается, он звал меня, когда я сидела с этим придурком Менсом в этом ужасном мутантском ресторане!
Дима внимательно следил за дорожками, но это не мешало ему так же внимательно разговаривать с Дженифер.
– Да, звал, и что с того? И почему ты, ангел, обзываешь Фредерико Менса придурком?
– Извини.
– С радостью.
– Дима, почему вы мне не сказали? Вы же знали, что я не могла его слышать, я же находилась в твердом теле вся, полностью!
– Джен, а почему мы должны были тебе что-то говорить? Ты была занята, у тебя были важные дела. Тебе все равно нельзя общаться с братом. Ты все равно узнала обо всем сразу, как только…
– Дима!!!
– Джени, прошу тебя, давай поговорим об этом через час. Вместе с Роном. Сейчас у нас эксперимент, ты же видишь.
– Дима, я тоже – важный эксперимент!
– Ты ангел. И я прошу тебя немного подождать. Всего один час. Пожалуйста.
Дженифер молча отлетела в сторону от дорожек и стала ждать, наблюдая за бегущими по дорожкам учениками. Очень аккуратно, чтобы не задеть никого из ребят, Джен выпустила из себя тонкую ниточку и погрузила ее в яму. Яма оказалась наполнена искусственным липким материалом и искусственной слизью, в которую был подмешан ароматизатор, идентичный натуральному.
– Правда, очень реалистично? – спросил Дима.
– Даже я не сразу поняла, – согласилась с ним Дженифер. – Чья идея?
– Моя. Мутанты собирались наполнить яму натурпродуктом, из туалета. Но такого количества требуемого материала не нашлось, и они привезли просроченную кабачковую икру, в которой уже завелась живность. Я не выдержал, ненадолго остановил время и заменил этот кошмар пластиком. Вот только ароматизатор пришлось оставить.
– Дим, это мы с тобой знаем, что тут пластик. Но эти дети… Для них ведь все по-настоящему!
– Ну да, а иначе какой смысл… Джен, я стараюсь сделать для твоего брата все, что могу. Джен, у меня должно получиться. У нас должно получиться!
– Не таким способом, Дима!
Джени тяжело вздохнула и вылетела из зала.
Дима проводил ее взглядом и тоже тяжело вздохнул.
Глава 16Мамаша Мумуша
Мамаш по фамилии Мумуш родился в очень богатой семье: у его мамы было целых три платья! А если считать с нецелыми платьями – то и все четыре. Правда, четвертое, нецелое, платье было до того уже нецелое после беспрерывной десятилетней носки и единственной стирки в позапрошлом году, что считать его платьем можно было очень условно. Но выбрасывать его на тряпки мама Мамаша не собиралась. Ведь тогда у нее осталось бы всего два целых платья, и их семья сразу стала бы считаться гораздо беднее.
Мамаш был здоровым и крепким ребенком, каким и полагается быть мальчику из очень богатой семьи. Так что он мог не волноваться, что пойдет в Фтопку. В семьях на Земле-75 традиционно было принято рожать много детей. Половина из них не доживала до взрослого возраста, а многих ангелы забирали в эту самую Фтопку. Так что надо было производить деток с запасом. У Мамаша было четверо братьев и три сестры, и ни одному из них не грозила Фтопка, – такие они все были с пеленок тупые, откормленные, медлительные и неповоротливые. Все знали, что Фтопка – штука хорошая, что в ней со временем можно стать ангелом, но особого желания туда отправляться по доброй воле ни у кого не было.
В дом Мамаша ангелы прилетали чаще, чем в другие дома. Мама Мамаша думала, что это потому, что их семья – особенная. И еще она думала, что надо бы как-нибудь постараться завести себе четвертое платье. Мама Мамаша уже давно думала о четвертом платье, лет восемь думала, ежедневно. А папа Мамаша об этом совсем не думал. Вот еще – после работы башку напрягать и думать о чем-то! Папа Мамаша после работы предпочитал пить сок-сок.
Мама Мамаша была права. Ангелы прилетали в дом Мумушей именно потому, что их семья была особенная. Особенным – и дважды особенным – был маленький, толстый, глупый, ленивый Мамаш, которого в Фтопку брать не имело никакого смысла. Но! Этот ничем не примечательный малыш в будущем должен будет стать отличным поваром, а потом великим изобретателем – изобрести пончики с кремом. И именно ему суждено будет умереть с огромной потерей энергии как раз в тот момент, когда инопланетянка Лещща Мымбе завершит свою трансформацию в крысу, живущую в подвалах его комфортабельного замка.
С утра с неба привычно лило. Мамаш привык просыпаться под шум ливня. Сейчас ливень окончится, папа уйдет на работу, и можно будет идти есть. Мимиш и Мишмиш уже встали, вертятся вокруг матери, мешают ей готовить завтрак. Старшие братья Мамшаш и Мушмуш еще лежат, но уже не спят – им тоже скоро уходить. А что делают девчонки, отсюда Мамашу не видно. Пушушка небось играет с куклой. Пашиша будет спать до упора. А десятилетняя Пипа, наверное, уже за компом. Она в семье самая умная. Ангелы недавно сделали ей десятый укол мудрости и подарили компьютер. В тот день мама на радостях так упорно думала о четвертом платье, что сварила в два раза больше крема для пончиков! Сначала она сварила одну порцию, а потом забыла, что уже сварила, и сварила вторую. То-то всем было веселье! Мамаш тогда объелся так, что чуть не лопнул! Жалко только, что пончики надо макать в крем. Вот если бы крем сам оказался внутри пончика – тогда счастье Мамаша было бы совсем полным.
Каша пахла так вкусно, что Мамаш не выдержал, встал, натянул грязнющие дырявые штаны и потопал на запах. Мама удивилась, когда его увидела. Удивляло и настораживало все, что происходило не так, как всегда. Обычно утро в семье начиналось так. Сначала мать кормила двух младших сыночков, потом отца, потом старших, потом среднего, Мамаша. Сама садилась есть вместе с Мамашем, в этот момент или позже приходила крошка Пушушка, и они продолжали завтрак втроем. Самую старшую, Пашишу, мать будила в последнюю очередь. Просто брала горшок с оставшейся кашей и ложку – и несла дочке. Та любила завтракать, не вылезая из постели. Позавтракает – и встает: надо помогать матери готовить обед. Пашиша ненавидела готовку, но ей от этого не отвертеться, ведь скоро ей идти замуж, надо приобретать опыт.
Единственная, кто ела вне очереди, в любое время, была Пипа. Она могла встать и поесть и самая первая, и самая последняя, а порой могла и вообще забыть поесть. Мать даже как-то подумала о том, что ангелы могут забрать ее в Фтопку за такое поведение, но потом успокоилась. Ангелы делали Пипе уколы мудрости, как и всем остальным жителям Земли-75, и о Фтопке даже не заикались.
Пипа любила хвастаться своими десятью уколами. Она обычно сидела, поставив левую руку локтем на стол и опираясь на нее подбородком. Или, если стояла, теребила левой рукой мочку уха. Вроде как безобидная привычка. А на самом деле видно все десять следов от уколов.
Мамаш был всего на год младше Пипы. Но ему пока сделали только три укола мудрости. А Мамашу больше и не хотелось. Еще чего! Вот сделают ему тоже десять уколов – и сиди потом день-деньской за каким-то дурацким экраном! Пару раз Мамаш заглядывал в экран. По экрану бегал зеленый человечек и стрелял в других человечков, в красных. Отличать красный цвет от зеленого Мамаш научился давно, сразу после первого укола. Так что ему было понятно, что делает сестра. Только зачем она это делает? Для чего ей это? Пипа говорила: «Мне просто интересно!» – но в это Мамаш, конечно, не мог поверить.