– Пойдем без него! – сказал отец. – Пусть один дома сидит, раз такой дурак!
– Ночью, один, без света в незапертой квартире?
Папа не нашелся, что ответить. Зато нашелся Ризи. Он сказал:
– Почему без света? Вот же в коридоре свет горит. И в спальне. И в других комнатах, если что, можно включить свет. Ну дверь мою заклинило, это точно.
Но ведь в этом нет ничего страшного, я могу на диване в гостиной поспать. А завтра вызовем мастера и…
Папа в ярости схватился за голову, чуть ли не выдирая из нее клоки волос, застонал и скрылся в спальне. Мама бросилась было за ним, но передумала и подлетела к Ризу.
– Бес, мне тяжело об этом говорить, но ты просто полный придурок!
В этой фразе Риза порадовало только то, что его наконец назвали нормально – Бесом, а не Нашим Героем, Моим Сладким Сыночком, Венечкой или еще невесть как. Мама между тем продолжала:
– Весь свет, зажженный ночью, – это Свет Ночи. Он тебя не защитит. Мы же тебе это уже сто раз объясняли. Я бы еще поняла, если бы это Лизка спрашивала. Но ты же уже давно взрослый, должен же соображать. Лиза и все маленькие дети сейчас находятся под защитой Света Дня.
– Какой же это свет дня? – не выдержал Риз. – Солнце давно закатилось, а это все обычные лампочки. Что в этом коридоре, что у Лизки. В чем разница?
Папа, взбешенный до бешеного беспредела, вылетел из спальни, на ходу крикнул, что он пойдет подышать свежим воздухом, потому что иначе он этого не выдержит, и исчез за дверью.
– Любой свет, зажженный с первых петухов и до полуночи, – это Свет Дня, – терпеливо, поджав губы, принялась объяснять мама. – Весь день с первых петухов и до полуночи Свет Дня – это просто свет. Он может быть солнечный, электрический, просто огонь – неважно. Все равно это Свет Дня. Ровно в полночь происходит Смена Дня и Ночи. Все люди, которые в этот момент находятся под защитой Света Дня, даже если он очень слабый, мгновенно засыпают в той позе, в которой они находились в момент Смены. И спят так, не шевелясь, до следующей Смены, которая наступает с первыми петухами. Если человек уже в этот момент спал, он просто продолжает спать, ничего не замечая. Если же ровно в полночь человек не спал, но не находился под защитой Света Дня, он тоже засыпает, но замирает только на мгновение. А потом может ходить, говорить и вообще делать все что угодно. Во сне, разумеется. Этот сон и называется настоящим взрослым ночным сном.
– Подожди, мам! – сказал Риз. – Так ты считаешь, что мы сейчас спим?!
– Конечно, спим! – кивнула мама. – Какой же ты, право, все-таки глупый!
– Это я глупый? – Ризи невольно рассмеялся. Еще никто и никогда не называл его глупым!
– Ну, ладно, не глупый, не глупый! – Мама есть мама, все мамы быстро отходят и на самом деле никогда не считают своих детей глупыми. – Ты хорошо учишься в школе, ты молодец. Тебе просто еще не хватает опыта. Сразу видно, что совсем недавно начал смотреть взрослые сны.
– Но мы же не спим! – попытался убедить ее Риз. – Ну сама посуди, не может же нам с тобой сниться один и тот же сон?
– Разумеется, не может, – сказала мама. – Если это обычный детский сон. Или обычный дневной сон, для отдыха. Или ночной сон, но при свете, зажженном днем, до полуночи. Но мы-то с тобой сейчас в Ночном Сне!
Ризенгри подумал, что кто-то из них двоих точно ненормальный. Или с этой планетой что-то круто не так.
– Мы с тобой в обычном, взрослом ночном сне, – повторила мама. – Когда прокричат первые петухи, наш сон окончится. К этому времени необходимо вернуться домой, если ты был во сне вне дома. Желательно в кроватку, под одеяло.
– А если я не успею?
– Тогда ты проснешься, стоя там, где тебя застанет утро. Ты очень испугаешься. И подумаешь, что Силы Ночи сыграли с тобой злую шутку. И побежишь в отдел, про который я тебе уже рассказывала. И придет к нам опять какой-нибудь Михаил Михайлович. Мало тебя сегодня допрашивали? Приятно было? А это, учти, ты не с Силами Ночи якшался, а всего-то разговор случайный услышал…
– Я не испугаюсь, если проснусь не там!
– Ой, ну да, все пугаются, а ты особенный! Ах да, ты ж у нас теперь Герой! Герой-геморрой!
«Странно, днем она не позволяла себе так выражаться, и вообще…» – Ризи чувствовал, что он не понимает чего-то очень важного. Надо понять. Может быть, без этого важного он не сможет найти Клюшкина? Ох, а вдруг Клюшкин – это вот эта его мама? Ничо се…
– Но даже если ты не испугаешься, днем тебе придет извещение о том, что ты некоторое время обязан теперь спать при свете, – продолжила мама, которая теоретически (и практически тоже!) вполне могла быть Клюшкиным. – А если такое будет повторяться, то тебе придется спать при свете всю оставшуюся жизнь.
– Прямо какая-то сказка про Солушку только наоборот, – пробормотал Ризи.
– Что?
– Да так, ничего. Ерунда какая-то, говорю. И кто меня будет контролировать, при свете я засыпаю или нет? Как хочу, так и засыпаю!
Мама посмотрела на Риза с неподдельным интересом и опять вышла из себя:
– Слушай, у меня такое ощущение, что ты надо мной просто издеваешься! Как это «как хочу, так и засыпаю»? Как? Только ночью, во взрослом ночном сне ты можешь вести себя «как хочу». Да и то не полностью. Вот я, например, очень хочу сейчас треснуть тебя, тупицу, башкой об стенку. И учти, если ты меня доведешь, я так и сделаю! Но это но-очь-ю. Ночью. Во сне. А днем я все, что творилось ночью, забуду. И ты забудешь. И папа забудет. И все забудут. Просто будут помнить о том, что ночью им снились интересные взрослые сны. И еще будут помнить о том, что для того, чтобы их видеть в дальнейшем, нужно в полночь выключить у себя в спальне свет и не спать.
– Хорошо, допустим, – согласился Риз. – Но все равно ты не объяснила мне, кто может запретить мне, взрослому человеку, засыпать так, как я хочу, – при Свете Дня или без него?
– Объясняю еще раз, – вздохнула мама. – Утром ты не будешь помнить о том, что тебе снилось ночью. Если первые петухи застанут тебя вне дома, то ты получишь такую желтую карточку. А если еще раз – то красную. Это означает…
– Ну вот, то была Солушка, теперь футбол! – всплеснул руками Ризенгри и тоже сорвался на крик. – Да плевал я на эти карточки!
– Да это ты ночью плевал! Ночью! А днем – не плевал! Это же День будет. День! И не сон. А явь. И ты будешь делать все, как полагается! По всем правилам! Скажут тебе спать при свете – и будешь спать при свете, как миленький!
Мать и сын орали друг на друга так, что вокруг просто стены тряслись.
– Да кто меня заставит? – вопил Риз.
– Да ты сам себя и заставишь! – брызгая слюной, визжала мама. – Да тебе даже в голову не придет, что можно не подчиниться правилам! Любым!
– Еще как придет!
– Еще как нет! Ты что, особенный? Думаешь, ты на самом деле ненастоящий? Думаешь, один раз случайно Бяк-Бяка спас – и действительно герой? Наш Герой – ха-ха! Герой-геморрой – спорит с горой! Да тебя твоя совесть целиком слопает прежде, чем ты даже в мыслях решишь нарушить хоть одно правило!
– А если у меня нет совести?
– А если у тебя нет совести, значит, ты опасный заразный больной и тебя срочно надо лечить. И тогда ты не в «Скорой помощи» окажешься, как сегодня.
– А где?
– Где? В маленькой серебристой коробочке, вот где! Только написано на ней будет не «Бобик», а «Наш Герой Венечка – Риз Шортэндл», вот!
Мама хмуро замолчала. Ризи тоже, хотя вопросов у него было море: почему его дверь заклинило, кто присылает эти желтые и красные карточки, почему нельзя написать ночью записку о том, что происходило, а утром ее прочесть и все вспомнить. На видео все снять. Фотки сделать. Ну и так далее. Но тут пришел немного успокоившийся папа, и вопросы вынужденно сами собой отложились на потом. Чтобы не спровоцировать еще один грандиозный скандал.
– Ну что ж, – сказал папа. – Ничего не поделаешь. В гости пойдем в следующий раз. Вдвоем. Мы с мамой. А ты будешь спать при свете. Неделю, не меньше.
– Это ты сейчас так говоришь! – пожал плечами Риз, который уже немного начал разбираться в сложных местных порядках. – Ты сейчас так говоришь. А вот придет День – и ты все забудешь. А я возьму и…
– Все! – осадил его отец. – Мне этот беспредметный разговор надоел. Пошли хотя бы поедим толком, а то сил моих больше нет эти таблетки глотать.
И отец направился прямиком к запертой кладовке, изображающей подземелье. Дверь в нее гостеприимно распахнулась. Ризенгри, вполне успевший опять проголодаться, проследовал за ним, а мать вернулась в спальню переодеваться.
Включив в «подземелье» Свет Ночи, Владимир Бесов занялся уборкой. Он засучил рукава и принялся мыть нехитрую посуду, старую и частично отбитую. В обязанности Риза входило сначала ее подносить, а затем вытирать какой-то старой полинялой тряпкой.
– Разве у нас нет нормального полотенца? – робко поинтересовался Шортэндлонг.
– Тут нету.
– А взять из тех, которыми мы днем пользуемся?
– Умный ты! – крякнул отец. – А утром мы увидим грязное или хотя бы просто мокрое полотенце и что подумаем?
– Мы вспомним, отчего оно испачкалось, и… – начал было Риз.
– Мы ничего не вспомним, – перебил его папа. – И мама побежит в Отдел Странных Случаев. И приведет очередного Михаила Михалыча. Тебе одного сегодня мало было? Два-три обращения в Отдел – и прощай, Ночной Сон.
«Мамины слова повторяет, один в один. Сговорились они, что ли?» – с досадой подумал Ризи.
– А если мы рядом с полотенцем оставим записку для самих себя, в которой…
Папа перестал мыть посуду, отряхнул руки, взял сына за плечи и пристально посмотрел ему в глаза.
– Вот что я тебе скажу, Бес! Мне очень не нравятся такие разговоры! Я знал немногих людей, которые думали так же, как ты. Очень немногих. И все до единого они сейчас мертвы, и их прах находится в маленьких серебристых коробочках, которые днем мы торжественно называем урнами. Не надо пытаться переделать мир, который и без переделки нормально устроен. Тем более что тебе это не под силу.