– Вторая, четвертая, пятая, шестая и седьмая! – оторвалась она от своего занятия, завидев Элину с Ризом.
Риз кивнул в знак того, что услышал. Теперь слова Марии уже не казались ему паролем: он знал, что это номера квартир, хозяева которых в данный момент отсутствуют. Мария окинула тревожным взглядом бледную и явно перепуганную Элину, но ничего не сказала.
– Как ваш ревматизм, Мария? – еле шевеля губами, спросила Элина.
– Как всегда по осени, – махнула рукой Мария. – Я уж привыкла…
Ребята поднялись в восьмую комнату.
– Тебе понравится, – сказал Риз, разворачивая промаслившуюся бумагу. – На Земле-11 все это делали.
Он расправил бумагу. Маленькая комнатка немедленно наполнилась восхитительным ароматом.
– Даже маленькие дети? – с сомнением спросила Элина.
– Ну, кроме самых-самых маленьких, – снисходительно согласился Риз. – У которых еще зубки не прорезались. Вот смотри…
Он взял самый большой кусок мяса, облизнулся, откусил кусок и принялся жевать его, всем своим видом показывая, как этот процесс ему нравится. Его подружка смотрела на него так же, как тогда, когда он на ее глазах впервые нырнул сквозь стеллаж в архиве «Скорой помощи». То есть одновременно с чувством ужаса и восхищения.
– Ну, давай теперь ты.
– Нет, Риз, мне страшно, – покачала головой Элина. – Я так никогда не смогу…
– Хоть лизни!
– Не могу!
– Эля, это нечестно! Как целоваться – так всегда пожалуйста, а как я хочу тебя угостить, так «не могу»…
Через час с небольшим ребята прошли мимо Марии обратно на улицу. Элина на сей раз была красная, как летний ветреный закат. Но глаза ее светились так, как у ребенка, которому впервые удалось проехать на двухколесе. Мария проводила ее еще более внимательным взглядом, но опять ничего не сказала.
Кормить мясом всех остальных жителей городка Риз не стал. Для выявления потенциальных Дюшек оказалось достаточно просто подкладывать кусочек бифштекса и смотреть, кто как отреагирует на его запах. Большинство испытуемых недовольно принюхивалось, выбрасывало пакость на помойку, проветривало помещение и промывало на всякий случай нос водой. Некоторые тыкали мясо пальцем и помещение не проветривали. Несколько человек предприняли попытку отнести бифштекс в отдел Странных Случаев (разумеется, Риз позаботился о том, чтобы они его не донесли). И только один человек повел себя совершенно иначе. Он его спокойно… съел!!!
Человеком этим был частый гость «Скорой помощи», двадцатилетний местный кретин Агафен. За несколько месяцев Ризенгри привык обращать на него внимания не больше, чем на собственные ботинки. При мысли о том, что Агафен может быть его другом Дюшкой, Ризу стало нехорошо. Но делать было нечего, надо было проверять дальше. Правда, не было понятно, как именно можно проверить кретина. Однажды, когда уже выпал первый снег и Агафен грелся в заднем маленьком холле «Скорой помощи», Риз подошел к нему сзади и негромко, но выразительно позвал:
– Эй, Дюшка!
– А? – обернулся Агафен.
Челюсть его была в обычном отвисшем виде, а по лицу бродила загадочная улыбка Джоконды, с поправкой на то, что несчастную контузило гигантской новогодней хлопушкой.
– Ты чего оборачиваешься? Ты что, Дюшка? – спросил Риз.
– Что Дюшка, – ответил Агафен.
– А полное твое имя как?
– Как, – сказал Агафен.
В суть вопроса он не вник. Риз понял, что так не пойдет.
– Как тебя зовут? – четко, произнося слова по слогам, спросил Риз.
– А-га-фен! – уверенно ответил кретин.
Этот вопрос был ему доступен.
– Так, – сказал сам себе Риз. – Скорость процессора тут просто никакая. Эй! Тебя зовут А-га-фен?
– Да! – обрадованно кивнул дурачок.
Риз кивнул. По правде сказать, он впервые пытался скачать полезную информацию со столь ошибочно функционирующего устройства.
– Тебя зовут Сер-гей? – так же громко и выразительно продолжил Риз.
– Нет! – радостно замотал головой Агафен после некоторой паузы.
– Тебя зовут Алек-сандр? – тем же тоном продолжал Риз.
– Не-ет! – еще сильнее и радостнее замотал головой псих.
Наверное, он подумал, что с ним играют в имена. Может быть, с ним действительно когда-то именно так и играли, приучая к собственному имени.
– Тебя зовут Дюшка Клюшкин?
Агафен сунул в рот палец и неожиданно задумался.
– Дюшка Клюшкин, – наконец повторил он.
– Не может быть! – прошептал Риз. – Ты… И ты меня помнишь, Дюшка?
– Да! – уверенно кивнул дурак.
Риз схватился за голову. Ну, попадись ему только эти ангелы! Пока он сидел, схватившись за голову, Агафен, пуская слюни, занимался своим излюбленным занятием, а именно раскачивался из стороны в сторону. Увидев издали эту картину, к ним подошел Бяк-Бяк.
– Ты что, Мой Герой?
Бяк-Бяк приблизился, положил руку на плечо Ризу и попытался заглянуть ему в глаза.
– Почему некоторые люди рождаются идиотами и как можно их вылечить? – спросил Риз.
– У-у-у, вот ты о чем! – протянул Бяк-Бяк. – Этого тебе никто не скажет. Просто такова жизнь, что…
– Мне без разницы, какова жизнь! – обрубил его Риз. – Мне нужно знать, что, например, можно сделать с Агафеном, чтобы с ним стало возможным нормально общаться.
Услышав свое имя, Агафен перестал качаться и с интересом уставился на Риза.
– Это очень светлое желание, – кивнул Бяк-Бяк. – Плюс двадцать баллов, хотя можно даже и плюс все триста, если ты на самом деле попробуешь достучаться до его сознания.
Одобрительно похмыкивая, Бяк-Бяк ушел было, но тут же вернулся и добавил:
– Знаешь, извини, пожалуйста, я чуть было не забыл, что ты сам с детства болен. Триста пятьдесят баллов!
И он окончательно ушел. Агафен тоже засобирался, видимо, домой. «Суслик, полный суслик!» – подумал Риз и пошел читать его историю здоровья.
Гай Юлий Агафен был неполноценным с самого рождения. Он никогда не ходил в школу, никогда не смотрел ночных снов, научился членораздельно разговаривать годам к десяти и поменял за всю жизнь восемь пар родителей. Последний факт Риза необыкновенно удивил. Он пошел за разъяснениями к Элине.
– Что ж тут удивительного? – пожала плечами Элина. – Восемь пар приемных родителей для такого дауна – это вполне нормальное явление.
Риз, естественно, подумал, что каждые следующие родители отказывались от Агафена, не справившись с трудностями. Но выяснилось, что все совсем не так. На Земле-4 никто никогда и ни от кого не отказывался. Но, с другой стороны, и не становился приемным родителем по собственному желанию.
– Воспитывать такого больного ребенка – это тяжелый душевный труд, – объяснила Элина. – Поэтому заниматься им рекомендуется тем супружеским парам, которым это нужно для их совместного духовного развития. Например, в их отношениях кризис. Тогда общая беда в виде ребенка-идиота сближает.
Тут главное не переборщить. Поэтому, какие родители будут у ребенка и на какой срок, определять должен только опытный психолог. К тому же вторая проблема – как лучше для ребенка. А почему ты этим интересуешься?
– Я подозреваю, что Агафен может оказаться Дюшкой.
– Обалдеть! Но ведь это просто ужасно! А почему ты так решил?
– А вот слушай.
Но послушать Элине не удалось. В архив торжественно вошли Бяк-Бяк и Зигмунда в сопровождении уже знакомого Ризу Михаила Михайловича из отдела СС.
– Дорогие ребята! – откашлявшись, объявила Зигмунда. – За время работы в «Скорой помощи» вы продемонстрировали отличные качества, поработали на совесть и доказали, что можете с интересом заниматься тем, чем вам совершенно неинтересно заниматься. Поэтому мы сочли возможным не заставлять вас доводить до конца ваши работы по классификации. С завтрашнего дня вы больше не будете приходить в «Скорую помощь». Мы подумали и решили порекомендовать вам заняться другими вещами. Элине Нарциссовой имеет смысл играть в школьном театре, а Герою Ризу Шортэндлу…
Риз просек ситуацию в момент.
– О, нет, только не в отделе СС! – с мольбой протянув руки в сторону Михал Михалыча и старательно выдавливая из глаз крокодиловы слезы, громко зашептал Риз.
Элина посмотрела на него с удивлением. Сама она была расстроена неожиданным решением старших, но старалась не подавать виду и держаться достойно.
– Единственное, чем я никогда не смогу заниматься с удовольствием, это работой в отделе Странных Случаев! – продолжал свой дешевый концерт Риз. – Все остальные виды деятельности – с удовольствием.
Взрослые переглянулись.
– Ты бы хотел играть в театре? – с большим сомнением в голосе спросил Бяк-Бяк.
– Да, да! Особенно романтических героев! – признался Риз. – И трагические роли тоже. Да вообще любые.
Взрослые опять переглянулись.
– А в свободное от театра время я собирался заняться хоровым пением, парикмахерским делом и вышиванием, – добавил Риз, вспомнив расписание школы для особо одаренных.
Глаза у Риза Шортэдла были честные-пречестные.
– Нам необходимо посоветоваться! – сказал Михал Михалыч, и троица ретиво удалилась.
– Ты что, с ума сошел! – повернулась к Ризу Элина, как только они остались вдвоем. – Ты собираешься петь хором и вышивать? А почему ты мне об этом никогда не говорил?
– Это же принцип «только в терновый куст не бросай»! – прошептал Риз. – Я тебе потом объясню.
Дверь открылась, и Михаил Михайлович вошел один.
– С завтрашнего дня ты будешь работать в СС под моим личным руководством, – сказал он Ризу. – Поскольку все дети обязаны делать именно то, что они не хотят делать. В целях воспитания самодисциплины. Ты знаешь, куда приходить?
Риз обиженно кивнул, едва сдерживая радость. А Элина готова была кусать локти. Не оттого, что они с Ризом не будут теперь работать вместе. Не оттого, что ей придется играть в ненавистном театре. И не оттого, что она, дура, не сразу поняла уловку Риза. А оттого, что горячо любимый ею человек оказался… оказался… оказался хитрым лгунишкой, вот!