«Говори».
– Обрыв. Идти некуда, все сидят. Куда же двигаться?
«Когда сам не можешь себя вести, позволь вести другому».
– Но кому?
«Рядом с тобой проводник. Попроси его».
– Проводник?
Марика опешила. Потом повернула голову и принялась незаметно изучать сидящих в центре поляны людей.
Кто из них – Тэрри? Он сам запутан и дороги не знает. Рон тоже. Дед проводником быть не может, баба в платке аналогично, иначе давно бы вела остальных, привязав свои панталоны к палке и размахивая ими, как флагом. «Музыкант»? Тот вообще спит, положив голову на руки, волосы свисают до земли. С чего бы он, будучи проводником, спал? Или все-таки подойти спросить?
– Зеркало, ты ничего не путаешь? Вот Майкл, тот, с кем я вчера у костра сидела, – проводник, но его не позвать.
«Кто является проводником в Верхний мир?»
– Какой еще Верхний мир?
«Вспоминай».
– Опять ты за свое! Все загадки да загадки…
Хотелось есть, спать, что-то делать, двигаться дальше, лишь бы не думать. Марика нахмурилась, но принялась скрипеть шестернями – зеркало так просто сложные разговоры не заводило, только если начинало издалека.
– Не знаю, я мало что читала на эту тему, несколько книжонок, и то давно. Там вроде бы говорилось, что, по легендам, существует три мира: Верхний, Средний и Нижний. Ты об этом?
«Да. В каком ты находишься?»
– Судя по всему, в Среднем. Верхний мир – для светлых, соединившихся с Создателем, Нижний – для темных. Мертвых.
«Верно. Кто проводник в Верхний мир?»
– Ты имеешь в виду, кто по легендам относит наверх души? Феникс.
«Это может быть и орел. То есть птица. Верно. В Нижний?»
– В Нижний сопровождает анаконда.
Чтобы выудить из памяти крохи нужной информации, пришлось изрядно попотеть. Ну и тема! Книга «Древние мифы» попалась ей под руку (стыдно признаться) в туалете два-три месяца назад; тогда, испытывая проблемы с кишечником, она пыталась отвлечься и начала читать. Еще думала: зачем люди забивают голову подобной ерундой? Знала бы, что информация ценная и однажды пригодится, – сперла бы потрепанную брошюрку с собой и выучила наизусть.
«А кто является проводником по Среднему миру?»
Тут в памяти зиял провал. Полный.
– Не помню.
«Постарайся вспомнить».
– Не могу. Давно читала. Да еще и не вчитывалась.
«Вспоминай. Сейчас как нельзя кстати пригодится».
Марика с минуту хмурилась и молчала, потом стукнула по земле пятерней – попала пальцем на шишку, ойкнула.
– Не помню!
«Плохо».
– Ну помоги, пожалуйста! Я ведь вспомнила остальных!
Как ни странно, вредный советчик смилостивился и сложил клубящийся туман во фразу:
«Хорошо. Проводник через Средний мир – это дикий кот».
– Что?!
Какое-то время Марика смотрела на темную поверхность зеркала, вновь и вновь перечитывая ответ, затем медленно перевела взгляд на сервала.
– Арви?
«Да. Арви».
Желтое ухо-локатор повернулось в ее сторону, дернулся кончик пятнистого хвоста.
– Так со мной все это время был проводник? А я думала, голодный проглот, полюбивший халявную еду.
«Арви – дикий кот. И проводник».
Она прочитала всплывшие слова и удивленно спросила:
– Так я должна его попросить показать дорогу?
«Да».
– Ну хорошо…
В который раз нахлынуло чувство растерянности: просить о чем-то кота? Хотя тотемы просила, котелок просила, почему бы и кота не попросить?
– Арви… – голос внезапно охрип, как часто случалось при приступах смущения, пришлось прочистить горло. Кот неторопливо повернул голову и посмотрел на нее желтыми глазами с вертикальными зрачками. – Арви, ты мог бы показать дорогу вниз?
Она бы не поверила, если бы самолично не увидела этого во второй раз – сервал кивнул.
Расположись они в центре поляны вместе с остальными – ее уход не остался бы незамеченным, а так удалось сняться с места тихо и практически бесшумно.
Кот, не особенно выбирая дорогу, бежал впереди, а паровозом дышащая Марика с рюкзаком за плечами и повязанной на талии толстовкой пыхтела позади, перепрыгивала через поваленные трухлявые бревна, спотыкалась на невидимых в траве кочках и изо всех сил старалась не упустить из вида кончик желтого хвоста.
– Слушай, а помедленнее никак? Я так и не пообедала, и у меня не четыре лапы!
Сервал мольбам не внимал – трусил с прежней скоростью и даже не оборачивался.
Если справа чаща удивляла густотой запутавшейся друг в друге растительности, то слева, там, где начинался обрыв, резко редела. Марика так и не рискнула приблизиться к отвесному краю, вдоль которого они двигались.
Поляна за спиной отдалялась. Интересно, предпримут ли новые попытки поисков оставшиеся на ней люди? Заметят ли их исчезновение? И что впереди найдут они сами: мост, упомянутые крылья, выгравированное на камне заклятие – прочитай, и окажешься внизу? Нет, это вряд ли. Но если сервал и вправду проводник, значит, к чему-то полезному они так или иначе придут.
Несколько минут спустя Марика лежала, свесившись головой с обрыва, и все никак не могла унять бешено колотящееся от страха сердце.
Неужели придется идти вниз по этому?
Спуск, к которому привел Арви, напоминал приделанные к лысому каменному отвесу напоминающие козырьки от подъездов ступени – пришпиленные в вертикальной горе горизонтальные плиты. Одни соединялись или почти соединялись между собой – можно перешагнуть, другие располагались на удалении друг от друга – только прыгать.
Прыгать. Вдоль отвеса. Над пропастью не менее километра глубиной, надеясь, что каменные ступени не отвалятся под приземлившимися подошвами ботинок.
Представляя собственные неуклюжие прыжки, Марика покрывалась холодным потом. А если не рассчитает? Что, если скорость разгона окажется выше, и она не успеет затормозить перед краем плиты? Если сорвется вниз? И тогда пиши пропало: будет, как и прежде, сидеть на ветке орел, а в кронах щебетать птахи, застынет в вышине звенящее синее небо с ползущим по нему изо дня в день солнцем, и только ее – Марики – здесь уже не будет. И, наверное, нигде не будет.
Это не телевизионное шоу «Проскочи через препятствия», и рядом нет команды медиков и страхового агента, а внизу – растянутой страховочной сетки или хотя бы бассейна, в который не так страшно падать.
Это лес. Чужое, никому не известное место, где никто тебя не найдет. Не будет искать. Это реальная жизнь и приделанные к скале неизвестно кем и непонятно как (вставлены в выдолбленные углубления?) плиты. Это место, где нет права на ошибку.
Не поднимаясь на ноги, Марика отползла от обрыва, перекатилась на спину и попыталась успокоить дыхание; над головой беззаботно раскинулась безоблачная лазурь; шуршал чащей спокойный дневной ветерок.
– Арви, я не смогу. Я туда не пойду.
Завалившийся на бок кот с незаинтересованным выражением на морде продолжил то же самое занятие, что и минуту, и пять минут назад: с упоением вылизывал мохнатую лапу.
Стоит сказать об этом месте остальным или нет?
Полчаса спустя, не продвинувшись ни на метр вниз, Марика все еще задавалась этим вопросом.
С одной стороны, она никому ничего не должна – нет у них проводника, пусть выкручиваются как хотят. Ведь Арви достался ей? Пусть поют хором молитвенные песни, танцуют ритуальные танцы, мастерят канаты или парашюты – какое ей дело? Ведь путь на Магии у каждого свой.
С другой стороны, свербело в груди странное, едва уловимое чувство – отголосок испытанной у второго фонтана эйфории, когда Марика вдруг ощутила себя Создателем всего сущего. Тогда свет изливался из нее, как из мегаваттной лампочки, и это в свою очередь позволило осознать одну непреклонную истину: помощь всегда бесплатна. Ведь сотворить добро ничего не стоит? Ты не платишь за сказанное тобой слово поддержки, не платишь, протягивая кому-то руку. Тогда почему нет?
Но, опять же, почему и да?
Внутренняя борьба вызывала дискомфорт – непривычное чувство.
Оставить их сидеть там, на поляне, или же вернуться? А вдруг палатки есть не у всех, и дед ночью замерзнет?
В какой-то момент Марика поняла: она просто не может не вернуться. Решено. Черт с ним, сходит за остальными, покажет лестницу, а дальше пусть справляются как хотят, зато ее собственная ночь пройдет без стенаний преданной совести.
– Арви?
Тот прекратил вылизывать лапу и моргнул.
– Давай сходим на поляну, расскажем остальным про лестницу и вернемся. Ладно?
Когда Марика углубилась в лес, чтобы попытаться отыскать дорогу назад по своим же собственным следам, сервал все еще лежал на траве и смотрел ей вслед.
Сколько раз жизнь доказывала, что воплощенные в жизнь здравые помыслы оказываются бредовыми идеями? Много.
Вот и в этот раз Марика успела несколько раз пожалеть, что вообще решилась побыть «добренькой».
Остальных к ступеням она привела лишь полтора часа спустя.
Сначала пришлось ждать возвращения отправившегося куда-то в противоположную сторону на поиски все того же спуска Тэрри, затем терпеливо переминаться с ноги на ногу, изнывая от безделья, пока запакуют разбросанные по всей поляне пожитки, потом слушать за спиной нытье медленно бредущего деда и увещевающую его тетку-платочницу «потерпеть еще немножко».
Нашлась, тоже мне, святая…
А уж когда добрались до места и обследовавшая его Лизи приказала ей идти первой, чтобы принимать перекидываемые с места на место рюкзаки, Марика взорвалась.
– С чего это я должна ловить ваши сумки?
Остальные уставились на нее с осуждением: мол, вот же строптивая; и только дед смотрел в сторону. Ветер осторожно трогал его белую бороду, тени под ногами удлинились.
– А что такого, дамочка? Так будет легче. Я вот буду помогать Бенджамину, у него колени слабые…
Бенджамин – это дед?
– А я собираюсь повесить свой рюкзак на спину и прыгать с ним. Вам советую сделать то же самое, – огрызнулась Марика, в которой всколыхнулась нешуточная злость за то, что ее без спроса решили впрячь в коллективное рабство.