Еще одна минута тишины подсказала, что придется повернуть обратно и пока оставить выбранное направление. Марика вздохнула, поправила съехавшую на затылок соломенную шляпу, которая соскользнула туда от часто задираемой головы – колокольчик висел высоко, – развернулась и зашагала к ограде.
Неудача, да. Хозяев не оказалось дома.
На выходе из калитки она столкнулась с почтальоном – грузной теткой на велосипеде, которая остановилась для того, чтобы бросить в ящик газеты.
– Добрый день! – тетка оказалась приветливой, хоть и некрасивой. – Вы Лизи, поди, ищете?
– Добрый! Да, ее. Вы случайно не знаете, где она?
– Нет.
Женщина слезла с велосипеда и поставила его у ограды. Поправила на плече тканевую сумку с широким ремнем.
– Я ее два дня назад видела, а вчера уже газеты никто не забирал. Уехала, наверное. Я ей говорила, поезжай, отдохни, тебе давно надо. А то сидишь вся никакая, расстраиваешься почем зря…
– А… а она расстраивалась?
Марика навострила уши.
– Ну как же… Она же все-таки потеряла работу. Все говорила, через неделю я стану директором прачечной, не буду гнуть спину, а буду сидеть в кабинете. Вот как вернусь, сразу получу должность! Я ей твердила: ты зря мечтаешь, – а у той горели глаза, ага, точно говорю, горели, как будто ей кто подарил билетик в волшебную страну. Она часто ругалась с хозяйкой, все пыталась делать на свой лад, а той не нравилось, что Лизи норов проявляет…
– Так Лизи работала в прачечной?
– Ну да, той, что на углу. Уже года три как. Работала тихо, мирно, пока несколько недель назад куда-то не сорвалась. Вернусь, говорит, и все изменится. Ну, вот и изменилось, – тетка развела руками, в одной из которых держала пачку писем. – Вернулась никакая, расстроенная, ничего рассказывать не стала, только снова поругалась с хозяйкой. Та не стала терпеть – выгнала ее. Вот Лизи и уехала. Наверное. Я не знаю точно… И так много всего вам выболтала.
– Подождите, не уходите.
Марика подумала о том, чтобы предложить ей денег за то, чтобы услышать больше, но вовремя сообразила, что деньги скорее захлопнут годами не видевший помады рот, нежели помогут ему раскрыться.
– Я ее как раз ищу, чтобы помочь получить новую работу.
Ложь. Наглая ложь.
Но Лизи, скорее всего, вернулась расстроенная, потому что так и не дошла до пилона, потому что что-то случилось, а, значит, если Марика найдет способ вернуться на Магию, то сможет подсказать его и Лизи. Вдруг та решит попробовать заново?
– Да? – почтальон обрадовалась – подход сработал. – Так это, она, наверное, уехала к подруге, что живет на сорок пятой, налево от Хилтон-драйв. Какой же там дом? Кажется, двадцать четвертый, не помню точно. А если не там, то тогда я не знаю где. Но если что, я хоть попыталась ей помочь.
– Спасибо! – поблагодарила Марика со всей искренностью и направилась к машине. Скорее бы в прохладу кондиционированного салона.
– Не за что. Не за что… – пробубнила та в ответ и принялась сортировать письма. – Так, это в соседний дом, а это сюда… Надо же, еще вчера в отделение пришло, как же я не заметила?
В ящик упали пара конвертов, открытка, журнал и газета.
Марика сняла шляпу, бросила на соседнее сиденье и завела мотор.
Как же так? Лизи не дошла до пилона? Но ведь оставалось всего ничего? Или же дошла, но попросила что-то не то, за что и поплатилась? Как такое может быть?
Какой адрес назвала почтальон – сорок пятая налево от Хилтон-драйв? Двадцать четвертый дом?
Чтобы узнать ответы на вопросы, придется еще раз прокатиться.
– Да, не дошла! Тебе-то чего с того? Приехала понасмехаться? Сама-то, поди, дошла до конца и напросила себе всяческих благ!
– Лизи, да что с вами? Я не насмехаться приехала!
Они стояли на полутемной лестничной площадке; здесь, в отличие от солнечной улицы, царила сырость.
Марика просчиталась: строение под номером двадцать четыре оказалось не частным домом, а бетонной трехэтажкой. И Лизи она сумела отыскать лишь потому, что увидела, как в окне второго этажа мелькнул извечный голубой платок. Не мелькни он, так и звонить бы ей во все квартиры.
– Так скажи, ты дошла? Сама-то дошла?
– Да, дошла.
Их голоса отражались от стен, дверь за спиной была плотно прикрыта, будто Лизи не хотела, чтобы хозяин квартиры слышал диалог. От прозвучавшего ответа на ее лице проступила злость, а в глазах мелькнула горечь.
– Видишь? Все всё смогли, но только не я! И все почему? Потому что старалась быть для всех хорошей, доброй? Всем помогать? Всех за собой тянуть? Да тыщу лет мне это не надо было! Бросила бы всех и дошла бы…
– Так почему вы не дошли, что помешало?
– Тебе какое дело сейчас? Какое? Хочешь поутешать меня?
Медленно втянутый в легкие воздух позволил не поспешить с ответом и не нагрубить. С этой дамой, как с жестоко побитой собакой, всегда приходилось быть осторожной и терпеливой. Ласковой, даже если не хочется.
– Почему вы не дошли? – повторила Марика тихо.
– Почему?
Лизи потупилась и посмотрела на свои руки, которые только что вытерла о передник; в ее глазах блеснули слезы. Может, показалось.
– Я просто упала. Банально, да? Упала и подвернула ногу, вывихнула лодыжку. И это в часе ходьбы от поляны. Понимаешь? А вокруг никого! Некому поднять, некому протянуть руку, некому тянуть дальше. Я ползла, сколько могла, я ведь упертая… А потом нажала на кнопку. Больно. Не выдержала.
Она подняла лицо; обилие горечи в глазах наводило на мысли о бочке, полной дегтя. И ни ложки меда.
– Будь ты рядом, отнесла бы, как деда, на тот круг, чтобы вылечил. Но тебя не было. Ты бы ведь отнесла? Да?
– Отнесла бы, – зачем-то соврала Марика.
Не потому, что хотела врать, и не потому, что боялась сказать правду: зачем она – правда – человеку, которому нужно другое? Услышать, что кто-то подставил бы плечо, поддержал, не оставил бы лежать одного. К чему напоминать, что источник здоровья не включился бы, что он мог быть использован лишь единожды…
– Видишь? Не повезло мне, – собеседница невесело хмыкнула. Даже тень грустной улыбки исчезла с ее лица. – Всем повезло, а мне – нет.
– Послушайте… А если бы я нашла путь назад? Нашла бы, как можно вернуться на Магию, вы пошли бы туда во второй раз?
– Пошла бы?
И без того грустный взгляд потускнел еще сильнее. За дверью послышалось бормотание – кто-то включил телевизор.
– Не знаю, может, и пошла бы. А ты знаешь, как туда вернуться? Я и не думала, что это возможно.
– Не знаю. Но я ищу.
Тэрри ее не принял вовсе.
Он-то как раз, в отличие от Лизи, получил новую должность и теперь, чувствуя себя важной птицей, сидел в кабинете на двадцать третьем этаже офисного здания в центре, куда Марику не пустили. Еще на проходной сообщили: «Без записи? Тогда, милочка, нет. Увы. Таков приказ от директора». А Тэрри Штольд, собственно, директор и есть.
Значит, дошел. Значит, попросил денег. И значит, скурвился.
Как предсказуемо.
«Что ж, – с долей желчи думала Марика по пути к машине, – сколько бы он ни попросил (сто тысяч или сто миллионов), деньги уплывут от него, а компания вновь прогорит, потому что если человек прошел Магию и ничего не осознал, то будущее повторит прошлое. Как пить дать повторит».
Хотя кто она такая, чтобы судить? Может, Тэрри превратится в миллиардера и построит свою империю? Может, он сумеет удержать деньги и ему уже не нужно будет учиться?
Кто-то едкий и крайне саркастичный крякнул в голове: «Ну-ну».
В общем, провал. От Тэрри Штольда она никогда не узнает, каким путем тот попал на Магию и знает ли, как туда вернуться.
Ну и ладно. Не очень-то и хотелось встречаться с этим прыщавым ублюдком.
Резко и зло, словно вторя мыслям хозяйки, завелся мотор седана.
– Не знаю. Я правда не знаю, – старческие руки дрожали, и оттого рыжеватая струйка чая лилась в чашку неровно, волнами; то и дело постукивал, опускаясь на фарфоровый побитый край, носик заварника. – Я газету читал, когда-то объявление увидел. Я сначала забыл о нем, дня на три, а потом почему-то вспомнил. Думаю: старый, немощный, куда мне? Газету много раз откладывал, но все никак не мог забыть. Там говорилось: «Однажды пройдете секретный Уровень и полу́чите все, что хотите». Помню, еще крупным шрифтом было выделено «ВСЕ, ЧТО ХОТИТЕ».
Бенджамин сидел на скрипучем стуле и смотрел в чашку, будто объявление было напечатано на ней. На Марику он смотрел редко, будто стеснялся.
В соседней комнате кто-то зашуршал, зашевелился. Слабым голосом позвал:
– Бенджи? Принеси мне воды…
– Иду, Хелен! Несу.
Приготовленная кипяченая вода уже стояла на столе под кухонным шкафчиком, Бенджамин подхватил стакан и скрылся в соседней комнате. Послышался ласковый тихий говор, шорох простыней, увещевания.
– Вот и славно, моя хорошая, вот и хорошо…
Стакан вернулся на место через минуту полупустым.
Поймав взгляд Марики, дед виновато пожал плечами.
– Я его там не оставляю, у кровати. Она иногда встает, шевелит руками, может уронить. Лучше еще раз принесу.
Марика кивнула, будто соглашаясь на право существования такой логики; хотя кто она такая, чтобы разрешать? Но Бенджамин вздохнул с облегчением: боялся, что осудят?
– Я знал, что, скорее всего, не дойду, – продолжил он сам, без напоминания, – но должен был попробовать. Моя Хелен к тому моменту совсем плохая стала – ее болезнь сильно подточила…
– А что за болезнь? – не удержалась Марика, хоть и понимала: невежливо, а при словах «синдром Маркисса» отметила, что болезнь сложная, но излечимая. При наличии средств.
– Вот я и пошел. Авантюрист, наверное. А может… – дед подошел к скрипучему стулу и сел; глаза его стали грустными, а взгляд обратился внутрь. – Может, отчаяние уже толкнуло. Я ведь и сам к тому времени почти ослеп, а как я мог, будучи слепым, помочь ей?
Непричесанная голова качнулась в сторону спальни.