Полотенца тоже не было. Две ванны и ни одной тряпочки, чтобы утереться.
– Ничего, завтра схожу за полотенцем, заодно узнаю, почему Ау не пришел! – сообщила раскрасневшаяся после ванны Пипа огромному зеркалу и добавила: – Может, Ау с работой не успел справиться. Он же новичок… Первое задание…
Она еще раз внимательно посмотрела в зеркало на свое отражение и сказала:
– Я не буду брать задания. Не буду искать работу. Не буду как все.
Отражение не отреагировало. И даже голос в голове молчал.
Пипа набросила огромный махровый халат (единственная одежда, которая нашлась в шкафу если не считать дурацких тряпочных тапочек), вышла из ванной и вдруг, как наяву, увидела много разных зеркал и примерно одинаковую себя в них. И откуда-то нахлынули обрывки воспоминаний о Желтом Доме, и о множестве других Домов, и о…
– Сколько лет я была в Фтопке? – бледнея, прошептала Пипа.
«Шестьдесят семь», – немедленно ответил тот, кто сидел в ее голове.
– Сколько на самом деле! – закричала Пипа. – На самом! Деле!!!
Сидящий в голове промолчал, но он был ею, и она не услышала, а каким-то образом узнала ответ – словно всегда его знала. Полторы тысячи лет.
– А-а-а-а-а!!! Полторы!!! Тысячи-и-и!!!
… Дядя Алид в это время прогуливался за дверью, подслушивал и периодически подсматривал в замочную скважину. Он все-таки сомневался в том, что девчонка – ангел.
– Не-е-е-ет!!! – орала Пипа.
В замочную скважину было видно плохо, но все-таки Алид разглядел, что девочка спорит с кем-то, висящим под потолком; что смотрит вверх и, хотя крайне возбуждена, не выглядит ненормальной. Алид много лет специализировался на нервных болезнях и всяких психов-шизиков мог вычислить за километр.
– Похоже, она и впрямь была ангелом и сейчас говорит с кем-то из своих… – пробормотал он и проворно отскочил от дверей, заслышав шаги.
Спустя секунду из-за поворота показался Цинци Мо – официант. Он с некоторой тревогой посмотрел на Алида. Они поздоровались. Ситуация требовала объяснений: ни одному, ни второму нечего было делать в столь поздний час в этом месте. Кроме Пипы на этом этаже в данный момент никто не жил.
Цинци Мо собирался познакомиться с Пипой по указке жены (той самой приемщицы Илонны) и предложить более выгодный для себя вариант взаимных подарков. Но говорить о таком в присутствии третьих лиц было никак нельзя. К счастью, Алид первым нарушил молчание. Он сказал:
– О, вы еще на работе! Как видите, я тоже… Наша новая клиентка так… Такая… Так любопытно разговаривала с Ойётамори-сан… – и с некоторой гордостью добавил: – Я присутствовал! К сожалению, не могу разглашать подробностей…
– О, да? Да-а… – протянул Цинци, лихорадочно соображая, что ответить. – Да, я тоже не могу разглашать подробности, но она заказывает еду в номер такую, что…
Ни один из двух не решался постучать. Обмен пустыми сплетнями продолжался. И тут в коридоре нарисовался новый персонаж. Это был очень молодой парень, мускулистый, крепкий, не красавец, но из тех брутальных типчиков, которые нравятся большинству молодых женщин. Грязнющий – и как такого только пустили в отель?! В руке он сжимал какую-то бумажку. И озирался по сторонам, словно не знал, куда ему надо.
Приблизившись к Алиду и Цинци, парень смерил обоих презрительным взглядом и сфокусировался на двери в номер Пипы – очевидно, он нашел, что искал.
– Вы к кому, молодой человек? – сухо поинтересовался Алид.
«Молодой человек» еще раз смерил его взглядом, фыркнул:
– К ангелу!
И решительно постучался.
Алид и Цинци переглянулись и дружно отступили. Но не ушли.
Лампы в позолоченных плафонах горели в коридоре через одну, а некоторые мерцали, в наступившей тишине их свет казался зловещим. Где-то в глубине здания раздался бой часов – они опаздывали, полночь уже минула.
Пипа открыла не сразу. Она была босиком, с мокрыми еще волосами, в махровом халате – явно мужском.
– Ау? Приве-е-ет!!! – Пипа была рада увидеть друга, однако ее радость не была взаимной.
Аууарен хмуро оглянулся – мужчины, стоящие в коридоре, аж шеи вытянули в сторону Пипетки – и разозлился:
– Войти можно?
– Конечно!
Ау вошел и демонстративно захлопнул дверь прямо перед любопытными носами.
– Отлично! – язвительно заявил он, пройдя вглубь номера. – Значит, официант и врач, если судить по униформам…
Пипа не успела ответить, тон Аууарена ей совсем не понравился, и она не совсем понимала, что Ау имеет в виду.
– Ну что ж, ты устроилась – супер! Небось и ванная есть?
– Ага, ага! – обрадованно закивала Пипа. – Вон там! Хочешь помыться?
Ау скривился, и Пипе опять ужасно не понравился его настрой.
– А не откажусь! – Ау решительно встал. – Где, говоришь?
– Там…
Ау прошел в указанном направлении.
«Он с каждым днем меняется в худшую сторону! – расстроилась Пипа. – Ну почему он так?… Может, он просто устал сегодня, сейчас отдохнет в ванне, отогреется, расслабится и…»
Аууарен Рен отдыхал и отогревался примерно полчаса, может, чуть больше – не слишком долго, но Пипа не знала, чем себя занять все это время. В ее номере не было ничего, чем можно было себя развлечь. На одном из столиков лежала шахматная доска, а в ней – фигурки. Но не играть же самой с собой в шахматы в середине ночи!
Диди.Развитие цивилизации на планете, населенной бывшими фтопленниками (местные называли ее Свобода, ангелы – Земля-75-доп) примерно соответствовало состоянию дел на нашей Земле-12 в конце девятнадцатого века. Плюс-минус. Например, электричество уже существовало, но у нас им еще не освещали дома и улицы, а на Свободе – освещали. Но! У нас прогресс как попер в два дцатом веке, так сразу с каждым годом становилось (и становится) жить все комфортнее, каких-то сто лет – и вот тебе интернет в каждый дом. А на Свободе этот процесс притормаживается так, что мама не горюй. Освещение уличное уже лет пятьсот есть, а о радио никто и не задумывался пока, не говоря уже о телевидении, самолетах и прочих радостях. Делается это преднамеренно.
Ау вышел из ванной без штанов. Эмм… Не в смысле совсем голый, а именно без штанов, то есть без брюк. В трусах и рубахе. Штаны его за день совсем извазюкались, он их кое-как застирал и перекинул на сушилку. Сушилки в «Хилом Тони» изначально предназначались для подогрева полотенец и белья, дабы особо нежным постояльцам было приятнее вытираться и одеваться после душа или ванны.
Вообще, надо иметь в виду, что даже миры, очень похожие друг на друга, в любом случае сильно отличаются в мелочах. Взять, например, ту же ванную комнату в «Хилом Тони». Во-первых, это было помещение с большим окном, поскольку считалось, что ванная без хорошего вида на улицу – плохая ванная. Этикет предписывал закрывать шторы только на время непосредственного принятия ванны или душа. А например, умываться и чистить зубы рекомендовалось, посматривая в окно. Во-вторых, ванн было две, причем они располагались рядышком, так, чтобы можно было легко перейти из первой во вторую. Первая должна была наполняться моющей пеной, в ней следовало смывать с себя основную грязь; вторая же наполнялась чистой водой с духами, в ней полагалось расслабляться уже в чистом виде. Ванны имели форму, близкую к треугольной (чтобы возлежать, удобно расставив ноги). Подогреватели для полотенец были не изогнутые трубы, по которым течет горячая вода, а такие как бы кресла – на тот случай, если тебе не хочется вытираться, покинув вторую душистую ванну, а приспичило посидеть на теплом ложе и еще немного порасслабляться.
Аууарен Рен не знал всех этих подробностей (в Желтом Доме у каждого было только по одной обычной, прямоугольной ванне), а если бы и знал, все равно у него не было ни моющих пенок, ни духов. Так что он просто поотмокал в одной из ванн, а потом в ней же кое-как застирал испачканные во время дневной работы штаны. И все время, пока тер себя, а потом брюки, со злостью думал о том, что за стерва эта Пипетка. О том, что он, как дурак, все эти дни ее защищал, даже в санстанцию (то есть в туалет) по ночам провожал, в первый же день драться с местным бугаем полез, а она… Прикидывалась недотрогой, и вот в сороковой день, как только они взяли задания, она… Она… Ух! Ух! Вон что вытворила! Устроилась! И еще его зачем-то сюда позвала… Мало ей этих двух, что ли?
Ау не мог понять Пипу и оттого злился еще сильнее. Он потрогал подогреватель, подумал о том, что рубашку хорошо бы тоже постирать, до утра она высохнет рядом с брюками, но тут мысли его перескочили на другое, на то, какой он дурак, так за эти сорок дней ни разу даже не поцеловал Пипетку, вообще к ней не притронулся, а она тут, а он, а она, а он… Ы-ы-ы! Дура-а-ак!!!
Аууарен забыл о том, что собирался постирать и рубаху, механически натянул грязное и вышел.
Пипа спокойно сидела в одном из двух кресел около низенького столика и играла с какими-то картинками. На ее руке поблескивал подвесочками черный браслетик – такого Ау на ней никогда раньше не видел.
– О, ты уже все? – удивилась-обрадовалась Пипа. – А я смотри, чего нашла! Карточки. На каждой – по четыре полкартинки. Можно найти пары. Вот сижу, развлекаюсь.
– Да ты целый день сегодня развлекалась, как я погляжу! – бросил Ау.
Сперва, выходя из ванной, он собирался сразу припереть Пипу к стенке и… Но сейчас отчего-то… как-то… не передумал, нет, просто непонятно отчего приземлился в соседнее кресло.
– Да ну, чем тут развлекаться! Во всем номере ничего нет, одни шахматы! И вот картинки в ящике стола нашла… – продолжала чирикать Пипа.
– Я не об этом.
– А, ты о записке! Да, это было круто! Сейчас расскажу, как все было, как я стала ангелом…
В записке, которую Пипа Мумуш оставила Аууарену Рену, было написано:
«Ау, привет! У меня для тебя новости! Приходи в отель „Хилый Тони“ и там скажи, что идешь к Пипе, а если не будут пускать, скажи, что ты знаешь, что я ангел и что идешь к ангелу. И тебя пустят. Там все круто, я там буду жить пока, а там как получится. Еду съешь, мне досталось, а я пополам с тобой разделила. До встречи! Пипа».