Однако на самом деле Арант слушал. Слушал и слышал каждое слово, а заодно то, что оставалось непроизнесенным, пряталось между строк, передавалось многозначительными взглядами.
Он слышал даже то, что его более молодые и более горячие братья не понимали. Видел риски, которые для других оставались незаметны.
– Если мы согласимся на эту авантюру, мы можем нарушить баланс политических сил, – заметил Кайл Экхарт, один из его прямых заместителей, которым Арант частенько доверял решать вопросы от его имени.
Таких было всего трое, и сейчас, услышав сомнение в голосе Экхарта, Арант с удовольствием отметил про себя, что не ошибся в этом молодом, амбициозном, но необыкновенно умном темном.
– Какое нам дело до политики? – горячо возразил Адам Вайс – один из главных резонеров на большинстве собраний.
Такой же молодой и амбициозный как Экхарт, он не обладал аналогичными дальновидностью и разумностью, зато самомнение у него было до небес. И потому он заметно злился на то, что Арант приблизил именно Кайла, хотя в Ковен Адам вступил на год раньше.
– Сорроу понимает и принимает нас, – с нажимом заявил Экхарт. – При нем мы перестали быть вне закона. Он дал нам определенную степень свободы…
– Он кинул нам кость, чтобы держать в узде, – перебил Пьер Ле Сьен, еще один заместитель Аранта. Из старой гвардии, один из тех, с кем Арант начинал тридцать лет назад. Вечный оппозиционер, считающий, что темные должны править миром. Лучше всего – он сам. – А вы и рады ее грызть, носитесь с ней, словно он вас облагодетельствовал.
– А разве нет? – возразила Фелиция, одна из немногих женщин, входящих в ближний круг, принимающий решения.
Она была ненамного младше Аранта и Ле Сьена и растила двоих детей, которым скоро надлежало идти на учебу в университет, а потому была рада, что источники ее доходов больше не вызывают вопросов.
Это знал и понимал не только Арант: Ле Сьен презрительно фыркнул. Фыркнул, но промолчал.
– Ле Сьен прав, – снова взял слово Вайс. – Король нам не благодетель. Он преследует свои цели, а не заботится о нас. Он именно кидает нам кости, пока ему это выгодно, и моментально пойдет против нас, как только ветер переменится. Не вижу причин, по которым мы не можем поступать так же.
– Если все вскроется, – подал голос Виктор Коэн, – нам грозит обвинение в государственной измене. Мы подставим весь Ковен.
– Если бы Ковен всегда боялся подобного, он никогда и не образовался бы, – заявил кто-то из молодых и горячих, кого Арант по голосу не узнал. – Мы всегда стояли в стороне от власти, мы всегда нарушали законы – в этом и была сила Ковена, поэтому к нам и шли. За риски нам и платят такие деньги.
Сразу несколько человек одобрительно зашумели, из чего Арант сделал вывод, что так считают многие. Их можно понять: они молодые и голодные, дерзкие и отчаянные, у них еще нет того, чего они боялись бы потерять. Многие из них на что-то обижены и пришли в Ковен и на темную сторону силы ради самоутверждения. Когда-то и он был таким. Долгих тридцать лет назад.
Спикеры выдохлись, поэтому, когда гул одобрительных голосов стих, за спиной Аранта воцарилось напряженное молчание.
– Арант, что вы скажете? – наконец спросил Экхарт.
Арант оттолкнулся от перил, выпрямился и медленно повернулся к собранию. Скользнул острым взглядом по лицам, убедился в том, что правильно оценивал расстановку сил: она была не в пользу разумной версии. Придется давить авторитетом.
– Мы не возьмемся, – спокойно и уверенно заявил он.
Увидел, как облегченно выдохнула Фелиция, как понимающе кивнул Коэн и улыбнулся одними уголками губ Экхарт, но их реакция потонула в возмущенном ропоте других. Выругался Вайс, снова презрительно фыркнул Ле Сьен. С десяток других лиц нахмурились, голоса что-то недовольно забубнили.
Арант поднял руку, заставляя их замолчать, давая понять, что еще не закончил. Ропот моментально стих.
– Дело не в лояльности к нынешнему королю или страхе перед законом. Правы те, кто говорит, что Ковен всегда стоял в стороне от закона и прежде всего действовал исходя из собственных интересов. Но дело в том, что это не в наших интересах. То, что нам предлагают, нам не по зубам. Есть двери, которые нельзя открывать, есть вещи, которые стоит похоронить на дне самого глубокого колодца и навсегда забыть об их существовании. Мы темные, потому что были достаточно смелы, чтобы связаться с демонами ради силы. Каждый из нас платит за это свою цену. Но между смелостью и глупой самонадеянностью есть разница. Первое ведет тебя вперед, невзирая на преграды, второе губит. Быстро и неотвратимо. Я не глуп и не самонадеян. И рисковать нашими людьми не стану. Это не в интересах Ковена.
– Но, Арант… – попытался возразить Вайс, однако моментально был остановлен взглядом.
– Вопрос закрыт, – отрезал Арант.
Он пересек зал, опустился в свое любимое кресло и с тоской посмотрел на пустой бокал.
– Если на этом у нас сегодня все, то давайте уже позовем официантов, – улыбнулся Арант, чем вызвал противоречивую реакцию: несколько участников, включая Вайса, раздраженно развернулись и ушли, другие, напротив, расслабились и рассредоточились по столикам. У каждого имелись свои дела и проекты помельче, но зато понадежнее того, что им предлагали.
Вместе с официантами в вип-зону поднялись девицы, всегда разбавляющие их преимущественно мужское общество. Красивые и раскованные, они прошлись между столиками, выбирая, к кому присоединиться. Те, что попроще, просто ждали приглашающего жеста или взгляда, другие, посмелее и понаглее, предлагали себя сами тем, кого считали наиболее выгодными спутниками.
– Они этого так не оставят, – заметил Ле Сьен, перемещаясь за столик Аранта и опускаясь в кресло по правую руку от него.
– Не думаю, что они решатся на какие-то необдуманные действия, – возразил Экхарт, садясь по левую. – Побухтят и успокоятся.
Арант промолчал. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, поглядывал на девиц, и потягивал виски, позвякивая льдинками в бокале.
Одна девица была хороша. Рыжая, пышногрудая, с четко очерченным порочным ртом. От одного только взгляда на нее кровь быстрее бежала по венам, а в голове не оставалось связных мыслей, кроме вполне понятных фантазий.
Она поймала его взгляд и улыбнулась. Если очень постараться, в ней можно было разглядеть черты, напоминающие Марту Бренон, хотя девица была куда проще, доступнее и моложе. В глазах ее сверкала алчность, а не блестящий ум. Когда-то Аранту нравились такие. Их можно поманить или прогнать, они знали свое дело и, как правило, хорошо чувствовали границы дозволенного, не претендуя на важное место в его жизни.
Рыжая оказалась из смелых. Несмотря на то, что они с подругами уже выбрали себе столик, заметив взгляд Аранта, решительно встала и направилась к нему. Игнорируя Экхарта и Ле Сьена, грациозно опустилась на подлокотник кресла главы Ковена. Подол и без того короткого платья при этом задрался почти до неприличия, полностью открывая идеальные, чуть загорелые, несмотря на конец зимы, бедра.
Не отводя от его глаз призывного взгляда, девица взяла из рук Аранта бокал и сделала демонстративный глоток. Чуть скривилась, показывая, что виски ей не очень нравится.
– Не хочешь угостить меня игристым? – предложила она, возвращая бокал.
Арант хотел. И еще не так давно обязательно угостил бы. А потом отвел бы рыжую в свой кабинет. Домой – нет, это слишком. По крайней мере, не сразу.
Но сейчас он качнул головой.
– Не сегодня, детка.
Она изобразила разочарование, но без фанатизма и явных «обидок». Просто грустно улыбнулась и тихо заметила:
– Тогда я буду ждать завтра.
Поднялась с подлокотника и медленно направилась обратно, призывно покачивая бедрами, чтобы Арант прочувствовал, от чего отказался.
Арант чувствовал и сам себе удивлялся. Не понимал, когда вот этого всего ему стало мало, но сделать с собой ничего не мог. Его мысли моментально обращались к другой женщине, и никакая замена не подходила.
Ле Сьен и Экхарт, молча наблюдавшие за этой сценой, только переглянулись, но никак не прокомментировали.
Зато вопрос возник у Аранта:
– А где Крофт? Почему его сегодня не было?
Его третий заместитель обычно не пропускал таких крупных собраний. На то должны были быть очень веские причины.
Экхарт только молча пожал плечами, а Ле Сьен озвучил:
– Понятия не имеем, он нам не докладывал. Я его уже пару дней не видел.
– Странно, – отозвался Арант, все еще поглядывая на рыжую, а потом решительно встал. – Как появится, передайте, что я хочу его видеть. Но только не сегодня. Сегодня я домой.
Оба заместителя только кивнули, но никаких дополнительных вопросов задавать не стали.
Еще только открыв дверь своего дома, Арант сразу услышал голоса и веселый смех и против воли улыбнулся. Если бы кто-то из Ковена сейчас увидел эту улыбку, то авторитет главы в его глазах определенно пошатнулся бы. Не может страшный и великий Марк Арант так улыбаться, если он такой, как о нем говорят.
Однако улыбку эту увидел только спешащий навстречу слуга, принимая у хозяина дома пальто и перчатки. Арант уточнил у него про гостей и отдал распоряжения насчет ужина, после чего направился к дверям гостиной, но торопиться заходить не стал.
Он остановился на пороге, привалившись плечом к дверному косяку, чтобы понаблюдать за болтающей и смеющейся компанией. Рейн – мысленно Арант называл сына только так, уважая его выбор и не желая ассоциировать с фамилией «Кролл», под которой тот вырос, – сидел на диване вполоборота, в дальнем углу, положив руку на спинку и закинув ногу на ногу. Он улыбался. По-настоящему улыбался, а не этой странной холодной вежливой улыбкой, что приклеилась к его губам после пробуждения. Та улыбка наводила на Аранта ужас и тоску, а эта рождала в груди приятное теплое чувство.
И чувство это только усиливалось, когда он видел сидящую рядом с Рейном, практически в его объятиях, Лану, лучащуюся такой же улыбкой. Девушка ему нравилась: своенравная, но умная, упертая, но преданная. И что было гораздо важнее: она нравилась его сыну. Арант определенно не стал бы возражать, если бы у них все сложилось, хотя его мнение едва ли станут спрашивать, в этом он не обманывался. И сознательно оставался для Рейна просто старшим другом и покровителем. Какое теперь кому дело до их кровного