– Кофе хочешь? – Зачем-то спросил он сочащуюся неприязнью фигуру.
– Да пошел ты…
– Я так и думал.
Эльконто поднялся со стула и вышел из комнаты.
– Ну, как идет процесс?
Лагерфельд неторопливо прихлебывал из чашки горячий чай.
– Пока никак.
Снайпер шумно втянул воздух и разочарованно выдохнул.
– Такое ощущение, что я ей жизнь разбил, только вот не могу добиться внятного ответа чем.
– Не отвечает?
– Отвечает.
– Что говорит?
– Что я мудло.
Стивен поперхнулся; Дэйн подозрительно прищурился.
– Смеешься?
– Ну-у-у… Не у нее одной такое мнение. Наверное.
– Ты вообще меня любишь, я заметил.
– Люблю. Только не тогда, когда ты не подкидываешь ко мне в квартиру одноглазых котов.
– Типа ты с ним не сжился!
– Речь не об этом…
Лагерфельд, хотел, было, вступить в бесконечную по продолжительности дискуссию о нужности в жизни чужого навязанного мнения, но вовремя спохватился и захлопнул рот; Дэйн стоял у окна хмурый и заиндевевший, как небо в морозную ночь. Позади хозяина, встревожено склонив голову набок и навострив уши, сидел пес.
– Слушай, может, тебе помочь с ней? С этой дамой?
– Не надо. – Раздался короткий ответ. – Лучше выгуляй Барта.
– О’кей.
На этот раз Лагерфельд не стал спорить, хотя повод поговорить о том, как и почему он вдруг превратился в няньку для животных, представился великолепный – просто свистнул псу, и когда тот повернулся, качнул головой.
– Пошли, Барт. Проветримся.
Нехотя зацокали по паркету длинные когти; до выхода из кухни овчарка то и дело оборачивалась на хозяина, но Дэйн, к ее разочарованию, к прогулке так и не присоединился.
– То есть я убил всех твоих друзей?
– И не только их. Все… Все умерли из-за тебя!
– Да я просто монстр какой-то! И когда я все успел?
Она не слышала. Она пребывала не то в прострации, не то в иллюзорном вымышленном мире, в который Эльконто все никак не мог погрузиться – обрывки ее слов рознились, не желали соединяться друг с другом, а шанс на понимание ввиду обоюдоострого, усиливающегося раздражения истончался с каждой секундой.
– Я хоронила их! Я боролась за каждого!
– Молодец. А сама-то как выжила?
– Как? – Пленница вздрогнула. – Тебе правда интересно «как»?
– Еще бы…
На самом деле ему было наплевать «как» – Дэйн все пытался вспомнить, проводилась ли некоторое время назад отрядом крупномасштабная операция, после которой осталось много жертв, и мог ли кто-то во время нее выжить. А после желать мщения. Нет, не было такого – он руку мог дать на отсечение – не было. Но, может, он не прав?…
– Я училась спать на земле, голодать, стрелять из всего, что может стрелять. Это нормально для девушки? Нормально?! А ведь я была обычной – работала в отеле, никому жить не мешала… ЗАЧЕМ было меня во все это вовлекать?!
Теперь она орала, брызгала слюной и сделалась совсем некрасивой.
– Я никуда тебя не вовлекал!
– Ну, конечно! И других тоже?
– Каких других?! О ком все время идет речь?
– Об Ивон! Мелиссе! Иде!..
– Да-да, Бобе, Томе и неком Роне. Я помню.
– Не помнишь! Ты сам сказал, что не помнишь!
– Хорошо. Не помню.
– Тварь!
Беседа замкнулась в кольцо. Эльконто не просто терял терпение – он багровел изнутри. Девчонка либо была безумна, либо таковым по какой-то причине стал он сам, забыв об оставленных за спиной десятках, если не сотнях, по ее словам, трупов. Да их уже месяц никуда не посылали – неделя за неделей сплошные учения и тренировки. В последний раз они выжгли местность вместе со всеми живущими разве что на Уровне «F», и это случилось еще до того, как Начальник принял решение дематериализовать его к едрене-фене. Никак, ну никак там не могла выжить эта белобрысая, сидящая теперь на стуле в его комнате, девчонка. А других заданий по «зачистке» не было. Разве что у Рена, который после себя не оставлял никого – в этом Эльконто убедился еще несколько лет назад.
– Хоть название того места ты помнишь? – Снайпер все еще не оставлял попыток разобраться. – Города, поселения, номера трасс? Где все это было?
– Да нет там трасс! И городов нет! Только один – разваленный, на горизонте. И ни у чего нет названий!
– Ни одного?
– НИ ОДНОГО!
– Дурдом.
– Я не выбирала там быть! Это все ты! ТЫ! – Связанная дама не говорила – уже орала на него дурным голосом.
– Да, я, все я, – закивал Эльконто, – и теперь должен умереть.
– ДА!
– Ну, а как же еще… Знаешь в чем настоящая сложность? – Сцепил он руки в замок и взглянул исподлобья.
«Психопатка» на мгновенье притихла – уставилась на него, не моргая. В комнате, где только что звучали крики, повисла благодатная, если бы не грозовая атмосфера, тишина.
– В том, что я не могу тебя так просто отпустить. Ты пыталась меня убить трижды, а причины я так и не понял, как и всех твоих путаных объяснений, хотя, заметь, шанс выговориться, я тебе предоставил. И даже был терпелив – слушал этот бред почти сорок минут. А теперь я просто отдам тебя Комиссии, и пусть она разбирается, кто прав, а кто виноват. Боюсь, тебя сочтут либо невменяемой и отправят на лечение в клинику, либо приговорят к казни сразу же, и уж прости – помочь я тебе не смогу. Но я пытался.
Видя, что пленница вновь собирается заговорить, Эльконто поднял ладонь и помахал ей в протестующем жесте.
– Даже не начинай. Я устал это слушать. Поверь, если они решат, что я в чем-то виноват, то найдут на меня управу, но уверен, что такого не случится, так как прегрешений, на которые ты указываешь, я за собой не помню. Так что все, хватит, время истекло.
Светловолосая девушка осунулась лицом. Притихла, оплавилась, как свеча, и почти погасла – по крайней мере, погас ее продолжающий бушевать еще минуту назад пыл и безумный яростный взгляд. Внутри куклы что-то сломалось – так ему в тот момент показалось.
И показалось напрасно.
Но осознать эту ошибку Эльконто представилась возможность лишь несколько минут спустя.
– Туалет прямо по коридору и налево, за кухней. – Ворчал он, развязывая тугие узлы на ее запястьях. – Я тебя туда не понесу – пойдешь сама, но не вздумай дурить, потому что я буду наблюдать. Дернешься – тут же свяжу снова, и в Комиссию ты поедешь…
«Нессамши» – хотел сказать он, но слово звучало некрасиво, поэтому Эльконто чинно добавил «с полным мочевым пузырем».
Дама сдержанно кивнула. Неуверенно поднялась со стула, пошатнулась – видимо, затекли мышцы, после чего зашаркала к выходу из комнаты – понурая, сгорбившаяся, поверженная. Дэйн даже пожалел ее и «прожалеть» беднягу он успел ровно до того момента, пока несколькими мгновения позже не услышал топот ног, резкий грохот выдвижных ящиков и не обнаружил ее стоящей на собственной кухне с зажатыми в обеих руках тесаками для разделки мяса.
Теперь это была не кукла, и уж точно не треснувшая.
Куда только делось царившая минуту назад в глазах горечь поражения?
– Опусти ножи. – Медленно произнес он и сжал губы.
Бывшая пленница не двинулась с места – тесаки зажаты крепко, колени мягкие, пружинистые, в глазах застывшая поверхность ледяного пруда. Ровная, без эмоций. Не кукла – солдат – вот кто теперь стоял перед ним, и, как ни странно, автоматически оценивая расстояние до «объекта», Эльконто только теперь осознал, насколько близок все три раза находился к линии собственной смерти. Тогда, с винтовкой, потом с бомбой… Он недооценил противника. Сумасшедшая или нет, эта девчонка точно знала, что делает, и, судя по всему, знала, «как» это делать.
– Опусти ножи. Не дури.
Он начинал злиться, но злиться холодно и расчетливо.
Она же, вместо того, чтобы слушаться приказов, как и он, измеряла глазами дистанцию нападения.
Вот, же неуемная сучка…
– Ножевой бой – сложная наука, и у тебя не выйдет. – Дэйн начал мягко приближаться; внутри растекалась холодная ярость. Три раза она пыталась убить его – три. И сейчас пытается сделать это в четвертый. Психопатка. Надо было послушать Аарона и сразу отдать ее Рену. Или Комиссии. – Если ты попытаешься меня пырнуть, я сломаю тебе руку. Если поднимешь вторую, я сломаю и ее.
Он не шутил. Не в этот момент. Но беглянка, подобно готовой к прыжку пантере, лишь сощурила зеленоватые глаза, и Эльконто второй раз поразился выражению на ее лице – выражению солдата. Воина. Убийцы.
Он хмыкнул. Что ж, бой будет серьезным.
– Я давал тебе шанс.
– Ты никому его не давал. И уж точно не мне…
Она кинулась навстречу с поразительной скоростью, на которой не сказались ни полный мочевой, ни затекшие колени – замахнулась ловко и правильно, Дэйн едва успел уйти в сторону, и сделала выпад. Лезвие прошло в миллиметре от шеи; волосы на его затылке встали дыбом. Отточенным привычным движением, оттренированным сотни раз в зале и реальном бою, он поднырнул ладонью под ее локоть – одной рукой вывернул и надавил на запястье, чтобы оружие выпало из пальцев, а второй ударил снизу – раздался хруст костей, а следом пронзительный визг.
– Я говорил. – Прохрипел он, сдерживая ее сзади за шею. – Предупреждал. Если дернешься еще раз, я сломаю вторую.
Жертва тяжело дышала, хрипела, поскуливала и бормотала что-то невнятное, а затем, извернувшись всего за долю секунды, попыталась всадить второе лезвие ему в бок – Дэйн озверел от ярости. Вывернув второй тесак из ладони, он развернул девчонку с безумным взглядом и искаженным от гнева ртом к себе лицом и точным размашистым ударом припечатал ей в челюсть с такой силой, что та отлетела к стене. И не просто отлетела, а со всего размаху ударилась об нее затылком, обмякла и картофельным мешком свалилась на пол.
На кухне воцарилась тишина.
Дэйн повернулся к столу, медленно поставил на него оба кулака и опустил голову.
Он так и стоял, опершись на стол и глядя в никуда, когда позади, в коридоре, раздалось сначала цоканье когтей Барта, а затем послышались и шаги доктора.