Дэйн мягко произнес.
– Не было сумочки. Не знаю, почему. Послушайте, – добавил он радостно, – давайте представим такой сюжет и поверим, что так все и было на самом деле. Вы приехали ко мне на свидание, мы понравились друг другу, встретились еще несколько раз, а затем вы переехали ко мне жить. Я накупил вам кучу барахла, всячески холил и лелеял, затем надоел вам – начал раздражать дурацкими шуточками, стал храпеть по ночам, некрасиво выдавливать зубную пасту из тюбика, разбрасывать по дому носки и вы хлопнули дверью. Так вот, представьте, что сейчас как раз время стадии «накупил вам кучу барахла». Ну, как?
– И мы еще не дошли до стадии «начал храпеть»?
Ани вновь кусала губы, как делала это очень часто, только теперь она кусала их для того, чтобы не улыбнуться.
– Даже не дошли до стадии дурацких шуточек.
– А за это барахло я когда-нибудь смогу расплатиться?
– В любое время. Только я не приму деньги.
– Почему?
Напряжение начало спадать.
– Потому что во время стадии счастливого «вместепроживания», вы принесли мне массу положительных эмоций. Так что, овчинка стоила выделки.
Она поняла намек. И впервые улыбнулась открыто.
– Я, все-таки, расплачусь.
– Как хотите.
– Расплачусь!
– Можете попробовать.
– Вот вы вредный!
– Да, я тот еще упертый перец. Можете начинать изучать эту черту характера, чтобы побыстрее дойти до стадии «надоел».
– Но мы ведь только начали!
Теперь они улыбались оба. А, увидев это, столкнувшись взглядами, тут же отвели их в стороны, смутились. Он взялся за шариковую ручку, она за полуостывший кофе. В солнечной, тихой кухне повисло молчание, но на этот раз не тяжелое – скорее любопытное и щекочущее. Косился на сидящих за столом людей Барт – с появлением Ани он сделался тактичнее, настороженнее и тише, редко подавал голос, но часто наблюдал.
– Значит, майки среднего размера?
– Да, где-то сорок четыре.
– А штаны? Вы их любите?
– Ношу.
– А юбки?
– Тоже иногда.
– А платья?
– Зачем мне платья?
– Вдруг пригодятся?
Дэйну казалось – еще чуть-чуть, и Ани покажет ему свой маленький кулак – распустит, наконец, сдержанность и рассмеется в голос, но та пока держалась.
– Не надо платьев.
– Как скажете… Хотя, что накуплю, то и будете носить. Носки, мыльные принадлежности? Есть предпочтения в запахе геля для душа?
Теперь она смотрела на него, распахнув глаза.
– Вы что, каждую неделю это делаете?
– Что именно?
Дэйн выпучился в ответ.
– Приводите сюда незнакомок, отшибаете им память, а затем задаете все эти вопросы?
– Я похож на маньяка?
– Ну… Чуть-чуть.
– Вот, спасибо! Всегда думал, что похож на кого-нибудь получше.
Отшибает память? Она думает, что он отшиб ей память намеренно? Подозревает его?
– Просто у вас такой тщательно спланированный список вопросов, будто вы повторяете его каждую неделю.
– Нет, чтобы похвалить! Мол, заботливый, хороший, умный. Обо всем подумал…
– Ну, да, обо всем… Совсем обо всем.
– Еще не обо всем!
Эльконто притворно нахмурился.
– Вы что, не помните? Мы пока еще на стадии «накупил кучу барахла»…
– А долго эта стадия будет длиться?
– Что?
– Она начинает мне нравиться.
Дэйн откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и проворчал:
– У-у-у… Женщины!
Спустя несколько минут они закончили определяться с размерами вещей и перешли к еде.
– Что вы любите в еде?
– Не знаю. – К Ани вернулось смущение. – Не помню.
– Ну, есть вы, любите?
– Издеваетесь?
– Значит, любите. Осталось выяснить «что». Предупреждаю, я готовить не умею, не могу даже яичницу пожарить. Как-то пробовал – вышло горелое дно и болтанка сверху – я выкинул ее в мусорку, так что не рассчитывайте на столовый сервис. Все, что я ставлю на огонь, становится несъедобным.
Она улыбалась так мило, что Дэйн засмотрелся. В зеленоватые глаза вернулись живые искорки, на щеках вместо пунцовых пятен красовался здоровый, приятный румянец. Пациентка явно шла на поправку – метод «шуток» работал. Значит, Стивен прав – через десять-двадцать дней Ани может полностью «выздороветь», а, значит, до этого момента необходимо продолжать в том же духе – возрождать в здоровом теле новые, счастливые воспоминания.
– Ну, мисс? Я могу купить вам йогурт, овсянку, сосиски, хлеб, сыр, джем или эти… как их? Которые заливают молоком…
– Кукурузные хлопья?
– Да, они самые.
– Их я люблю. Кажется.
– Отлично. С завтраком разобрались. Что на обед?
– Рыба? Курица?
– Я предупредил – готовить не умею, а вас спрашивать не имеет смысла. Предоставлю вам кухню, и будете вспоминать, умеете ли вы пользоваться утварью.
«– Ножами умеешь точно». Он прогнал эту мысль.
Ани-Ра растерянно огляделась вокруг – видимо, пыталась припомнить, владеет ли кулинарными навыками; между тонкими бровями прорисовалась морщинка. Дэйн тут же прервал ее мыслительный процесс, который, как он полагал, на этой стадии вновь приведет к головной боли.
– Слушайте, оставим это пока. В супермаркетах полно всяких полуфабрикатов. Пакетиков с готовой едой. Готовых пакетиков.
– Говнопетиков.
– Что?
Она снова улыбалась; казалось, солнце вплетается в ее улыбку, вторит ей. Его рука зависла над списком продуктов.
– Я подумала, что эта шутка была бы в вашем стиле.
В его стиле? Она уже пыталась предполагать, что в его стиле, а что нет? Хороший, живой ум. Эта мысль наряду с недавними воспоминаниями об Ани-Ра вызвала некий дискомфорт, показалась сюрреалистичной, но уже через секунду Дэйн рассмеялся.
– Вообще-то, да, в моем стиле. Так вы будете есть еду из говнопетиков?
– Супы, которые надо заливать кипятком и в которых плавает две горошины?
– И три листика укропа.
– И четыре лапшины?
– В лучшем случае…
– Не буду.
– Тогда нам придется ходить в рестораны. Каждый день. Я, в общем-то, не против, но придется заодно купить вам журнальчик.
– Зачем?
Босая нога Ани покачивалась над ковром; тонкие пальцы крутили против часовой стрелки опустевшую фарфоровую кружку.
– Чтобы вы могли в него уткнуться и не думать о том, что вам нужно постоянно созерцать напротив мою ряху. Быстро надоест ведь…
Шорох фарфорового дна по столу прекратился; кружка в пальцах остановилась, а взгляд серо-зеленых глаз застыл – Ани о чем-то задумалась. Интересно, о чем – о названии журнальчика или о его «ряхе»?
Чтобы не выдавать собственного смущения, Дэйн уткнулся в список, перечитал его, затем подписал внизу.
«Купить корм для Барта».
Он думал, будет сложнее.
Дискомфорт в общении, неудобные вопросы, постоянная натянутость, незнание, чего ждать друг от друга, попытки наладить хотя бы один ветхий мост, чтобы сделать навстречу робкий и никому не нужный, в общем-то, шаг. Не подруга – просто ненадоедливая соседка – это все, на что он мог рассчитывать, но она улыбалась. Ани улыбалась.
И это что-то меняло.
Она воспринимала его шуточки и шутила в ответ; Эльконто не мог припомнить представительниц женского пола адекватно реагирующих на его «болванное» поведение, но эта могла.
Говнопетики, надо же…
Поворачивая то влево, то вправо привычный кожаный руль (он не смог заставить пойти себя пешком – просто тайком вывел машину из гаража и так же тайком вернет ее на место), Дэйн поймал себя на мысли, что радуется. Непонятно чему. Нет, он не стал счастлив от пребывания в его доме убийцы, причем целенаправленного тренированного «обеспамятевшего» убийцы, но и тяготиться отчего-то перестал. Да, пусть просто соседи, пусть видятся лишь раз в сутки, зато и пошутить можно, и собой остаться, и не бояться, что ляпнет что-то не то. Он никому ничего не должен. Совсем. Ходит по дому баба, и пусть ходит. Улыбается? Так оно и легче на душе…
Не успел Эльконто прийти к каким-либо умозаключениям, как в кармане завибрировал телефон.
Звонил неугомонный доктор.
Красный или белый? – спрашивал он. – Белый, красный, белый, красный? Видите ли, модель, которую он хотел приобрести для друга, была представлена только в этих двух цветах. Эльконто ответил «белый» и положил трубку.
Интересно, что ему прикатят к порогу этим вечером?
Барт с появлением в доме Ани сделался непривычно тихим, почти бесшумным – перестал грызть полы и собственные мячики, изредка и деликатно цокал когтями по паркету, манипулировать скорбными выражениями на морде прекратил вовсе.
– Эй, ты чего, друг? – Спросил Дэйн сидящего на заднем сидении пса. Тот щурил карие глаза и подставлял лохматый нос ветру; трепались и топорщились на ушах короткие волосинки. – Она как пришла, так и уйдет. А мы останемся. И все будет как раньше.
Барт коротко тявкнул в ответ.
Эльконто поскрипел мозгами, но так и не понял, что означал этот задумчивый «гав».
Дом большой – хозяин богат.
Мебель современная, новая, не слишком, на ее взгляд, уютная – мужская, – но ковры добротные, цветастые, не аляпистые. Гостиная просторная, кухня тоже, все крупногабаритное, но масштабы любви к большому скрашены наличием кучи мелочей: фотографиями в рамках, картинами, книгами, статуэтками. И ни на одном фото мужчина с белой косичкой не обнимал женщину. Рядом только парни. Коллеги, наверное.
Ани курсировала по комнатам, потерянная – рассматривала интерьеры и то и дело застывала на месте, погруженная в разбросанные мысли.
Все чужое, незнакомое, непривычное, а в памяти одна большая дыра.
Кем она была? Где жила, с кем? Кого любила или не любила, чем занималась? Почему решилась на свидание с этим Дэйном, зачем взяла то такси, зачем…
Захлестывала досада: не взяла бы такси, не оказалась бы сейчас здесь.
Говорят, люди после удара помнят хотя бы что-то: события до определенного момента, себя много лет назад, лица, места, надписи, а она ничего. Вообще. Из доступных навыков остались только рефлексы, которые проявлялись сами собой – ходить, жевать, держать вилку. Что еще она умеет? Этот вопрос Ани-Ра задавала себе уже в сотый раз, но все никак не могла на него ответить.