— Разумеется, это так, милорд. — бесстрастно кивнул граф.
— В таком случае вы можете быть свободны, лорд Литанс. И будьте так любезны, донесите положение дел до остальных.
Старик молча кивнул и покинул мой новый рабочий кабинет во дворце Палеотры. Не знаю, что он делал дальше, но со следующего дня прошений о пересмотре приговоров больше не было.
Таким образом, все остальные довольны, насколько это возможно. Родственники погибших получили видимость суровых приговоров, родственники членов культа - убедились в наличии смягчений для своих.
А вот внутри культа, как только до тех донесли суть приговора, о происходящем начали ходить анекдоты. Улос даже рассказал мне один, подслушанный у послушников помоложе:
Возвращается культист с королевского суда грустный-грустный, и его обступают друзья, которых должны судить чуть позже.
— Записали в смертники?
— Изгнание из королевства?
— Пожизненные каменоломни?
Опустивший голову культист обречённо вздыхает и говорит:
— Хуже. Сказали сдать экзамен по сложносоставным проклятьям до конца недели…
Остальные, хором:
— Не, ну это уже безумие…
— Это же просто невозможно!
— Лучше сдохнуть…
Но это было лишь забавной лирикой. Куда важнее было то, что с окончанием судов ко мне явился усталый, но жутко довольный Грицелиус и позвал меня посидеть на крыше дворца.
Королевский дворец в Дерее был своего рода уникальным архитектурным снаряжением, аналогов которых мне ранее не встречалась в королевствах. В противовес многим иным постройкам, он не имел высоких, выделяющихся башен, и издалека больше напоминал огромный куб красно-золотых оттенков. Центральная часть крыши была покрыта розоватой черепицей, но вот вокруг неё была обширная площадка, обнесённая небольшим, исключительно декоративным забором. Учитывая высоту дворца, это была неплохая обзорная площадка с хорошими видами на любую часть города.
Именно здесь размещались чёрные лучники Лары, контролируя, чтобы никто не ушёл из дворца живым…
За несколько дней, прошедших с успешного переворота, Улос, словно из табакерки, откуда-то раздобыл новых слуг, и сегодня они организовали нам с Грицелиусом небольшой столик с напитками и закусками прямо на крыше.
Старый маг огня выглядел безмерно усталым. Казалось, он не спал уже несколько дней. Под глазами верховного магистра красных башен залегли чёрные, тягучие тени, а лицо осунулось и поплыло, придавая ему вид совсем уж древнего старика. Я даже заволновался, не собирается ли он помирать в ближайшее время.
Тяжело поднявшись по крутой лестнице на крышу, Эрнхарт Грицелиус совершенно бесцеремонно плюхнулся в кресло рядом со мной. Я заботливо наполнил старику кубок каким-то странным напитком, популярным в Палеотре. Кажется, слуга называл это “пряный пустырник”...
— Вы скверно выглядите, друг мой. — улыбнулся я. — Вам не помешает отдых и положительные эмоции.
Маг огня шумно приложился к кубку, и резким, но отточенным движением прокатил его по столу в мою сторону, как бы намекая наполнить его вновь. Я не стал отказывать.
— Элдрих никогда не наливал мне ничего. — задумчиво протянул Грицелиус, откинувшись в кресле с полным кубком. — Бывало, угощал других лордов, как принято в вашей среде, но меня - никогда. Не считал за равного, как я полагаю. Лишь за слугу. Верного, важного, но слугу. Приятно видеть, что тебя не испортила новая корона.
Я легко рассмеялся. В этот раз — искренне. Пригубив слегка кисловатый, терпкий напиток, напоминавший по вкусу травяной чай с корицей и ванилью, я последовал примеру старика, откинувшись в кресле. Багровый шар солнца уже почти скрылся за горизонтом, погружая город перед нами в лёгкий полумрак, а нашу сторону крыши - в тень.
— Это один из секретов. — честно признался я. — Я знаю множество вещей, что помогают сохранить и приумножить власть, но спесь, высокомерие и брезгливость никогда в них не входили. Меня куда больше волнует твоё здоровье, чем твои манеры.
Эрнхарт прикрыл глаза, словно засыпая, и на ненадолго замер. На одно мгновение я испугался, не умер ли старик прямо на месте - так плохо он выглядел. Но в следующее мгновение сквозь веки прорвалась яркая вспышка, и пожилой маг огня открыл глаза, превратившиеся в пылающие солнца.
Верховный магистр не сделал ни одного движения, но ярчайший, как тысяча факелов, огненный дракон соткался из чистого пламени перед нашими глазами. Затем, на миг вцепившись в перила, пламенная фигура рептилии вскинула голову, отнюдь неиллюзорно заревев, и, перемахнув через ограждение крыши, пустилась в полёт.
Это было настолько внезапно и неожиданно, что я даже опрокинул на себя кубок.
— В следующий раз предупреждай, как решишь сделать что-то подобное. — недовольно прошипел я, вскакивая с кресла.
Глаза старого мага потухли, но в них так и играли озорные огоньки.
— Это затем, чтобы ты не волновался. — хмыкнул старик. — Во мне ещё достаточно огня.
— Что это было, кстати?
Эрнхарт покатал во рту напиток, наслаждаясь ситуацией, и лениво ответил:
— Я тоже когда-то был молодым мастером и любил впечатлять девушек. Тогда я и придумал этот фокус. Драконы иногда летают над королевствами, поэтому, найдя изображение одного из таких, я создал иллюзорного дракона из пламени. Конечно, с точки зрения боя это совершенно непрактично: но выглядит эффектно, согласись. Сложнее всего было заставить его реветь, и я долго корпел над искусством воздуха, вплетая рёв в этот приём. Зато, когда я показал это на празднествах…
Старик довольно зажмурился, погружаясь в воспоминания.
— Меня волнует не то, сколько в тебе огня, а сколько жизни. — проворчал я, скидывая с себя королевский халат — хламиду, и устраиваясь поудобнее в кресле.
Под халатом у меня была только простая белая рубашка, но ночи в Палеотре были не чета Ганатре или Арсу — не замёрзну.
Огненный дракон тем временем, сделав круг вокруг дворца, вернулся к нашей стороне крыши и взорвался десятками ярких потоков пламени, что пронеслись прямо рядом с нами, затухая.
— Между тем это имеет под собой прямую связь. — степенно заявил Грицелиус. — Мастер может не опасаться смерти, пока при нём его силы. Не смотри на мой внешний вид. Может, я уже немолод и изрядно вымотался за последние дни, но как мастер магии я ещё далёк от своего заката.
— Я бы не отказался услышать пару подробностей.
— Подробностей никто не знает. — после короткого раздумья произнёс старик. — Просто это, можно сказать, устоявшийся факт. Чем сильнее мастер, тем дольше он живёт. Есть разные теории насчёт того, как это работает.
— И какова твоя?
— Мой наставник говорил, что со временем, когда жизненные силы тела иссякают, мы, привыкшие постоянно использовать нейтраль, постепенно неосознанно преобразуем часть своих сил в то тип нейтраля, что называем жизнью, заменяя недостающее. Но тело тоже не вечно, и потому со временем, разрушаясь, требует всё большей и большей подпитки. Поэтому, чем могущественнее мастер, тем дольше его сила может подпитывать умирающее старое тело.
— Однако со временем сил всё равно становиться слишком мало. — заметил я.
— Верно. — кивнул Грицелиус. — Возможно, есть некий предел сил, достигнув которого маг может жить неограниченно долго. Может, даже возможно повернуть процессы старения вспять, если подать достаточно силы. Но никому не удалось подобное, даже лучшим мастерам жизни. Древнейшие из мастеров что я знал, жили несколько столетий. А затем начинали сдавать, теряя силы. Но мне ещё нет и двух столетий, и я один из сильнейших, так что волноваться рано. Не думаю, что начну терять силы в ближайшие лет сто.
Интересно, что стало бы со мной, не обрети я бессмертие. Технически, я тоже неслабый мастер… Но мастер смерти. Возможно, один из местных сумел бы преобразовать силу смерть в нейтральную, а затем - обратно в жизнь, пусть и с потерями. Мне подобное не давалось совершенно, несмотря на многочисленные попытки и эксперименты.
Простая логика подсказывала мне, что при таком подходе я бы банально превратился в нежить на исходе своих лет. Не самый плохой исход, но всё же… Хорошо, что ритуал сработал. Семнадцать тысяч жертв стоили того, до самой последней капли их крови.
— Это теория твоего учителя. А что насчёт тебя самого? У тебя есть собственное видение?
Эрнхарт надолго замолчал, погружаясь в мысли. Я уже думал, он и не ответит, но старик медленно, словно проверяя каждое слово, заговорил:
— Я думаю, не всё так просто… Если бы дело было только в преобразовании энергии, целители и мастера жизни жили бы дольше других. В этом их работа, они владеют преобразованием сил своей души или внешней энергии в жизненный нейтраль лучше всего. Мистическая энергия нейтраля — самая гибкая вещь во всём мироздании, но мы, её обладатели и практики, несовершенны. Любое преобразование имеет свои потери, свой коэффициент рассеивания, если хочешь научный термин. Для меня привычнее всего преобразование в огненный тип силы, и я достаточно хорош в этом, чтобы создать пламенный луч даже из водного нейтраля, находясь в открытом море. Но многие мастер жизни будут опытнее меня в целительстве, и потенциально они способны вырабатывать больше жизни, чем я. Однако моя знакомая целительница, что явно была способна исцелить вдвое больше людей чем я, умерла два десятилетия назад. А ведь мы были ровесниками.
— Так что ты думаешь? В чём причина? — с искренним любопытством подался вперёд я.
— Я думаю, что старость — это не только физический процесс. — неторопливо ответил Грицелиус. — И дело не только в жизненной энергии, нет. Не одно лишь тело и энергия делает нас живым. Есть что-то ещё. Возможно, пока неуловимое, незримое для чувств даже самого опытного мастера. Быть может, где-то на самой грани, на той тончайшей, но невообразимо прочной нити, что соединяет саму душу и тело. Быть может, изначальное ядро, первородный исток нашей жизни, что постепенно иссыхает с годами. Не душа и её силы, не изначальный нейтраль сотворения: что-то ещё. Огонь истинной жизни, что пылает в каждом, если хочешь. Нечто, что делает нас по-настоящему живыми, наполняя совсем не мистическими силами. В ком-то он сильнее, в ком-то слабее. Не потому ли одни люди без всяких мистических сил живут дольше других?