Гораздо больше слабостью являлась скорость, что превосходно демонстрировал мастер Фелиус.
Под скорлупой своих потрёпанных доспехов находилось пусть бессмертное и изуродованное страшным предсмертным ритуалом тело, но это всё же было тело человека.
Мысль не имела своих пределов, но тело всё ещё служило мне проводником. Я мог творить чудовищные по мощи удары и укутывать себя почти непробиваемым покровом в доли секунды, конечно: равных мне в практике искусства смерти, безусловно, не было.
Проблема была в том, что опытные мастера Тиала могли то же самое. Но вдобавок к этому они могли применять искусство жизни, ускоряя себя, подобно опытным мастерам жизни из числа воинов и королям, накачанным силой жизни под завязку.
Пусть я создам щит за долю секунды, опытный мастер магии может создать за неё же десяток ударов, разогнав восприятие. И выручала меня в таком случае только превосходящая во много раз их силы личная мощь: и то не всегда, как показывала практика…
Чтобы решить эту проблему, я изобрёл транс смерти. Особая техника на стыке ментальных техник дракона и магии смерти. В отличие от искусства жизни, здесь действовал иной принцип: фактически, я просто умерщвлял часть своего сознания, отрезая всё лишнее, сосредотачиваясь только на битве, что позволяло действовать намного быстрее…
Обычных людей, правда, такой подход быстро убивал, хотя и увеличивал скорость реакции многократно. Подозреваю, даже опытный мастер смерти быстро сжёг бы свои мозги, пользуясь подобной техникой.
Однако Улос и Элдрих её освоили и смогли пользоваться. После него я однозначно признал транс смерти подходящим приёмом.
Мастера ветра уклонился от очередной росссыпи дымчатых чёрных полос, и я усилием воли направил импульс смерти в собственный мозг, отрезая лишнее. Время слегка замедлило свой бег…
Фелиус, безусловно, был одним из лучших, если не лучшим мастером ветра в королевства. Он легко уклонялся от любой направленной на него массированной атаки. Поэтому я просто создал два фронта атаки, ускорив восприятие… Коротышка, находящийся в воздухе, резко рванулся вниз, уходя от обоих атак, но в этот самый момент молнии смерти разорвали землю совсем рядом…
Почерневшее тело упало на землю, несколько раз перекувыркнулось и затихло.
Я неспешно подошёл к нему. А затем вонзил в него руку, хватая мёртвой хваткой свежую душу, к которой заботливо привязал несколько незримых цепей.
Что ни говори, обращению с душами своих жертв демон учил меня хорошо.
— Как… Что происходит? — непонимающе озирался дезориентированный полупрозрачный старикашка, дёргаясь в моей руке.
— Ты правда думаешь, что я тебе отвечу? — хмыкнул я.
— Ты… Отпусти меня… Я должен уйти… Я чувствую.
— О нет нет нет… — покачал головой я. — Твоё место здесь. И оно будет здесь ещё очень, очень долгое время.
А затем я просто безжалостно вонзил к душу нити смерти, пронзая её насквозь, и принялся грубо, не особо церемонясь, привязывать её к земле, ориентируясь на изуродованное тело. Силы я вложил щедро: лет сто привязка должна продержаться, а там можно и навестить старика.
Крик души мёртвого мастера ветра был ужасен: пронзительный, раздирающий барабанные перепонки и вызывающий мощную ударную волну вопль. Призрак Фелиуса задёргался, мерцая и пытаясь вырваться: но тщетно. А затем просто лопнул, теряя духовную оболочку: но, к несчастью для него, это был отнюдь не конец.
— Мастер Фелиус выглядит слегка неприглядно теперь, но не волнуйтесь, он вполне может наблюдать за нами. — развёл я руками, громко обращаясь к армии.
По рядам солдат пробежала рябь: но ответить не решился никто.
— Сдавайтесь. Или сражайтесь. Исход будет один — Ренегон падёт.
Я говорил не слишком громко, но ветер разнёс мои слова всем вокруг: подчинённая душа мастера ветра исполнила приказ… Искалеченная, измученная, она не была способна на серьёзную магию: однако этот эксперимент показал мне, что, сковав и подчинив дух владеющего магией существа, оно может сохранить часть способностей в виде высшей нежити. Очередной шаг вперёд… Интересно, осознали ли до конца те волшебники, что стояли вокруг меня, в рядах огромной армии, какие именно возможности им были продемонстрированы? Какое невероятное могущество рождалось здесь и сейчас?
Но нет, они не понимали. Медленно, неуверенно, кольцо начало смыкаться: армия пошла в атаку, стремя навалится на меня единым натиском со всех сторон.
У меня было немного времени для размышлений: наверное, я знал слишком много путей убить такое количество людей… Бросить пожиратель жизни? Ударить каскадом черных молний во все стороны? Накрыть проклятьем смертной жатвы или сухой тысячи солдаты, уничтожая отряды магов точечными тяжёлыми ударами чёрных молний? Быть может, заставить их сражаться в иссушающем силы непроглядном мраке или просто создать чудовищный всепоглощающий вихрь смерти, как я смог, убивая Таллистрию?
Даже после всего увиденного, они всё ещё не понимали, с кем столкнулись. Кого пытаются остановить. Но если так подумать… Пожалуй, можно сделать всё ещё лучше.
Я поднял глаза к голубым, почти безоблачным небесам, усилием воли вгоняя себя в транс смерти, и все звуки движущейся армии словно отрезало. Время замедлило свой бег…
Но на этом ничего не остановилось. Новый рывок воли, и едкий запах гнилостного праха пропадает.
Словно в замедленной съёмке, из первых рядов армии взметнулись ввысь стрелы дальнобойных луков…
Насколько быстрым может быть человек, если отрезать от него всё лишнее? И вдобавок к этому пронзить самой смертью вокруг пространство, заставив его скользнуть в пробоину?
Один-единственный бросок в таком режиме убил бы любого, однако в бессмертии может родиться сила, не знающая себе равных. Небеса посерели, мигнули и погасли в бескрайнем мраке, вес доспехов слетел с плеч, будто его и не было… Вокруг осталась лишь чернейшая пустота: но я знал, что искать в ней.
Смерть алчет жизни, чтобы исполнить свое предназначение. Одно не бывает без другого: но что тогда есть бессмертие?
В темнейшем мраке пустоты просветлели контуры живых людей, давая мне обзор. Я не видел их, скорее чувствовал, ощущал вокруг себя собственной душой… Но как защитить себя, если ты видишь только жизнь вокруг, лишённых всех чувств, кроме одной-единственной всепоглощающей жажды чужой жизни?
Я напряг чувства до предела, выжимая из собственной души всё, что мог, отрезая лишние мысли и переживания, оставив себе лишь одну мысль: убить их всех… Размытые фигуры стали невероятно чёткими, обращаясь в формы людей, травы, и даже мелких животных в небольших норах вдалеке.Но было и кое-что ещё. Потребовалась пара мгновений, чтобы я осознал, что маленькие искры жизни, двигающиеся ко мне - на самом деле снаряды моих врагов, несущие в себе их частицу… Возможно, я даже рассмеялся в этот момент, не слыша и не видя своего смеха.
Искры замерли, почти неподвижные… И в этот самый миг я испытывал невероятное чувство: ощущение чудовищной власти, контроля над самим мирозданием. Я словно бы мог сделать всё…
А затем сознание практически угасло, отрезая все мысли, и я шагнул вперёд, полностью отдаваясь бою. Моей последней мыслью было - сегодня меня никто и ничто не остановит.
И искры жизни в царстве вековечного мрака начали гаснуть, одна за другой, даруя вступившему на тропу войны тёмному лорду всё больше и больше силы.
Этериас Инвиктус, верховный иерарх объединённой церкви, а сегодня - уже и вовсе лидер всего Альянса королевств, стоял в простой белой робе без знаков отличия посреди небольшого, всего на десять волшебников, отряда мастеров света, возглавляемого мастером Сином.После того как Кормир II Ренегон выбыл из боя, именно глава церкви возглавил армию: однако, несмотря на то, что план предусматривал его вступление в бой только в конце, как самой сильной боевой единицы, сам Этериас отнюдь не намеревался праздновать труса и отсиживаться за чужими спинами. Поэтому верховный иерарх снял с себя роскошные, вышитые золотом и синим шёлком одеяния верховного иерарха, и, надев простые одежды, решительно направился вперёд к тем самым мастерам, которым вскоре первым предстояло атаковать их врага.
Удивительно, но никто, кроме мастера Сина, даже не узнал его, приняв за обычного молодого мастера.
Старый повелитель света лишь слегка прищурился, смерив взглядом главу церкви, но не сказал ничего, лишь кивнув на конец отряда. Но в момент, когда Этериас занял выделенную позицию среди своей группы, чудовищный крик боли разнёсся над полем битвы, заставляя окружающих его солдат и мастеров вздрогнуть.
— Что происходит? — вытянул шею Этериас, пытаясь приподняться на носочках и рассмотреть поле боя.Верховный иерарх был среднего роста: и потому рассмотреть с его места то, что происходит за спинами рослых солдат оказалось неожиданно тяжело.— Похоже, он каким-то образом не дал душе Фелиуса уйти за грань после смерти. — напряженным голосом отозвался мастер Син, хмуро следя за их врагов с небольшого пригорка.— Фелиус уже мертв? — ахнул Этериас. — Но как, ведь прошлого всего…
— Тихо. — шикнул мастер Син. — Кажется, он каким-то образом ускорил себя, подобно тому как делают мастера жизни или короли. Может, разовый приём, учитывая, что подпитки рядом нет… Он замер на месте. Внимание! По моей команде…
Далеко позади затрубил рог, давая сигнал тысячам стрелков, и рой стрел взвился в воздух. На последнем, кратком совещании с королями альянса они пришли к выводу, что площадные атаки малоэффективны: слишком мощная защита окружает их врага. Однако, если трое из отряда Гастона смогли её пробить, значит это возможно. Несколько точечных, могучих атак разной природы: и она падёт.
Мастер Син медленно поднял руку, давай сигнал, и коротко крикнул:
— Свет небес!
И они ударили, вдесятером, объединяя силы с ведущим мастером. Сияющая линза сформировалась в небесах над головой их врага, вторя падающим на его голову стрелам. Можно было бы ожидать, что тёмная сфера всеуничтожающего покрова скроет злейшего из людей: но, вопреки всеобщему ожиданию, произошло кое-что иное.