Старик удивлённо вскинул брови: ранее я не демонстрировал большого интереса к делам его культа, оставаясь для его членом практически недостижимо высокой фигурой. Всеми делами заправлял он… Однако настало время изменить кое-что. Лучший повод найти будет сложно.
Культисты в чёрных балахонах медленно, неуверенно выбирались на площадку лагеря перед рядами солдат: в противовес армии, они выглядели жалкой, неорганизованной толпой. В основном это были молодые парни и небольшое количество девушек: однако, к моему удивлению, встречались и зрелые мужчины, и даже пара десятков пожилых людей в возрасте.Их набралось около двух сотен: не так уж и мало.
— Здесь всё? — осведомился я у старого слуги.
— Только самые опытные адепты, повелитель. — прошелестел Улос. — Дома осталось немало учеников, но на битву я взял лучших из лучших.
Я повернулся спиной к армии и слегка прошёлся, окидывая цепким, пристальным взглядом своих культистов. На лицах многих была неуверенность, смущение, удивление, робость и даже лёгкий страх: но это был иной, совсем иной страх. Многие разглядывали меня с жадным, искренним любопытством, смешанным с порывистым, жарким восхищением. Эта разница была столь ощутима, что удивление солдат я чувствовал даже стоя к ним спиной: они тоже заметили.
Я покачал головой и остановился в самом центре, прямо перед неорганизованной толпой людей в чёрных одеяниях.
— Немало испытаний выпало на вашем пути. Судьба раз за разом подкидывала вам испытания, что не мог ранее ожидать для себя ни один человек в королевствах. — негромко заговорил я. — Однако, наперекор судьбе, любым неприятностям, вы вышли на бой против самой жизни: и победили!
Улос хорошо следовал моим инструкциям: и в культ, несомненно, отбирались изгои общества. Не принятые семьёй сыновья дворян, неудачники, не сумевшие устроиться в гильдии или крестьяне, чьи надежды на благополучную жизнь горожан тонули в грязном труде на задворках городских трущоб, разорившиеся торговцы и выгнанные за провинности слуги: и потому я чувствовал, что мои слова отзываются в них могучим эхом.
— Посмотрите на этих людей. — бросил я взгляд через плечо на армию. — Всмотритесь в их лица. Вы спасли тысячи из них. Проклятье, может и десятки тысяч, если не сотни. Они вернутся домой… Благодаря вам.
По рядам воинов прошла рябь: до многих внезапно доходило, что на месте павшей армии нежити могли оказаться именно они.
— Это была великая битва. Возможно, величайшая в истории люди: на многие века вперёд. Кто-то сказал бы, что я выиграл её… Но я не справился бы без вас. Лучшие из магов королевств бросили нам вызов на этом поле: и проиграли! Проиграли вам, тем, кого ещё совсем недавно считали жалким недоучкам. Но вы сразились с ним и доказали, что не уступите им на поле боя.
Я не обманывал культистов: они и в самом деле справились. Нет, разумеется, мастерства в сравнении с мастерами, что учились десятилетиями, им явно недоставало: но в их руках было куда более развитое искусство и море силы, порождённой недавними смертями: и потому вчерашние адепты смогли выстоять в бою с опытными магами. Выстоять и даже побеждать, учитывая, что те были совершенно не готовы к таким противникам. Нежить закрывала адептов культа своими телами, и даже простейшие проклятья, заряженные силой под завязку, легко убивали даже прожжённых мастеров стихийного искусства…
— Вы, всё до единого — мастера смерти. — сказал я. — Отныне и навсегда. Никогда не забывайте: путь мастера смерти лежит не в том, чтобы служить ей, а в том, чтобы повелевать ею. Бросать вызов самому мирозданию: таков удел мастера смерти, и сегодня вы бросили это вызов: и победили… Поэтому у меня есть для вас особый дар. Смотрите.
Я прикрыл глаза и потянулся к теням. Тени извечного ужаса: высшие фантомы, способные свести с ума человека, внушить ему страх, убивающий на месте, архитекторы кошмаров, воплощённый ужас любого человека, способный при этом стать осязаемым. Нематериальная нежить, одна из лучших, что я знал: но создать такую можно было только из могущественного волшебника, и это требовало такую прорву силы, что на каждую уходило бы несколько десятков жертв даже у опытного мастера смерти. Настоящий шедевр искусства смерти, вне всяких сомнений…
В эту битву я создал их впервые: у меня было и то и другое. И результат, пожалуй, даже превзошёл всё ожидания: иномирные безмолвные фантомы смогли расправиться даже с древними магам, а те так и не смогли подобрать ключи к их уничтожению до конца битвы.
Тени сгустились вокруг меня, создавая чёрный ореол: и шеренга солдат выгнулась дугой, пошатнувшись.
— Вкус победы, возможно, померкнет со временем. — невозмутимо продолжил я. — Но её тень останется с вами до конца ваших дней: исполняя любой приказ, оберегая вас от любого зла…
— Это ложь!
Внезапный выкрик из толпы культистов заставил меня остановиться. Воцарилось молчание… А затем остальные буквально вытолкнули крикуна из себя. Молодой парень, лет восемнадцати, безумным взглядом огляделся вокруг, поёжившись от страха, а затем истерично засмеялся, падая на колени.
— Это ложь. — зло повторил он. — Всё это самый настоящий бред… Мы просто убийцы, мы злодеи в этой истории! Отец, каким же я был идиотом! — выдохнул он, поднимая взгляд к небесам.
Бросив на меня взгляд, полный отчаянного страха, смешанного с отвращением, юноша принялся бубнить под нос молитву, готовый к смерти.
Повисла зловещая тишина, и я спиной ощущал тысячи любопытствующих взглядов: культисты же смотрели на юношу со смесью презрения, разочарования и жалости. Однако, если мои новоиспечённые мастера смерти логично ожидали расправы, солдаты, похоже, с живым любопытством ждали моей реакции, неспособные предсказать его: кажется, подобное представление даже выбило из удивлённой апатии после битвы.
Неловкая пауза, право слово. Я со вздохом подошёл к парню и положил руку ему на плечо, что заставило его вздрогнуть.
— Встань. Не пристало мастеру смерти стоять на коленях… Даже передо мной. — твёрдо сказал я.
— Я не… — под моим взглядом юноша заткнулся, поджав губы.
Однако силы встать он всё же нашёл, гордо вздёрнув подбородок и поднявшись, он с вызовом посмотрел на меня, словно выходя на эшафот.
— Я понимаю. — без всякой злобы открыто улыбнулся ему я. — Это требует мужества… Не каждый способен пройти такое без последствий.
— Я не безумец. — нахохлился парень. — Скорее, я здесь единственный…
— Разумеется, ты не безумец. — легко согласился я. — ты же выдержал, несмотря ни на что. Я знаю, это тяжело: идти против того, чему тебя учили. Я понимаю. Я рыцарь-странник, помнишь?
— Мой отец был рыцарем. — хмуро посмотрел на меня юноша. — Он учил меня быть человеком чести… На это поле боя не было чести. Не было ничего, кроме бессмысленных, ужасающих смертей, и мы были их источником! Здесь нет ни великой победы, ни великих свершений. Только уродливая смерть во всей её отвратительности…
— Смерть всегда уродлива. — кивнул я. — Именно поэтому мы бросаем ей вызов…
— В этот раз, похоже, она победила. — покачал головой парень. — Нам осталось лишь бесчестие…
— Посмотри на пепел рыцарей, что лежит там, на поле. — прищурился я. — На пепел лучших из людей, моих братьев, что пришли на помощь. Все они сгорели в огненном смерче, что обрушили на них маги Ренегона. Спроси их, важна ли честь…
— Важна. Иногда честь — это последнее, что у тебя осталось… И потому что она может быть даже важнее жизни. — раздался хриплый, искажённый голос из-за моей спины.
Я резко обернулся, выискивая взглядом наглеца… И мои глаза расширились: позади стоял магистр. Старый рыцарь был в запёкшихся, оплавленных доспехах, покрытых копотью, и опирался на искажённый, оплавленный меч. В почти неразличимых под слоем пепла прорезях шлема не было глаз, но всё же он был жив!
— Ты жив… Как? — поражённо прошептал я.
До сего момента я был уверен, что в том огненном шторме не смог бы выжить никто, кроме меня.
— Не знаю... — слегка тряхнул головой рыцарь, покачнувшись. — Я помню странный звук: словно костры вспыхнули вокруг, а затем очнулся посреди пустого поля, полного трупов, весь израненный и слепой… Двинулся на чувство жизни. И услышал ваш разговор. Что произошло?
Я быстро зашагал к магистру, подхватывая его под руку, и помог тому опереться на себя, отчего тот зашипел от боли.
— Мастера Ренегона накрыли нас огненным кольцом со всех сторон. — коротко рассказал я. — Я думал, что остался единственным из ордена, кто выжил… Затем я убил их всех, и битва продолжилась: подошли подкрепления. Мы победили… Но лучшие из их мастеров создали гигантский провал в земле, и под его прикрытием часть армии альянса отступила.
— Вот же бесчестные мерзавцы… — прошептал старый рыцарь, пока я бережно вёл его, держа под руку — Но ничего… Мы им ещё всем покажем.
— Конечно, покажем. — покладисто согласился я. — Но сперва тебе стоит отдохнуть и залечить раны. Я пришлю лучших целителей, они живо поставят тебя на ноги.
— Пустое. — слабо фыркнул рыцарь. — Дай мне еды, и хорошую койку на пару недель, и я сам восстановлюсь. Если не умер сразу, то и дальше выживу: я мастер жизни, помнишь? Мне только жаль… Жаль, что я сделал так мало для победы. Хотелось бы… сделать что-нибудь ещё.
— Вообще-то, ты можешь сделать кое-что ещё. — уверенно произнёс я. — Прямо сейчас, здесь рядом, стоит парень… Настоящий герой, если спросишь меня. Однако битва была тяжёлой: бедняга совсем разуверился в себе от такой бойни… Он сын рыцаря, но никогда не был посвящён. Быть может, ты сделаешь это? Чтобы он не испытывал сомнений в праведности нашего дела…
— Это я ещё могу. — кажется, старик тихо улыбнулся под шлемом. — Только… Подведи меня к нему.
Я охотно подвёл магистра к юноше, застывшему соляной статуей: он неверящими глазами разглядывал нас.
Магистр вяло высвободился из-под моей опеки и с усилием выпрямился, уперев слепой взгляд в юношу.
— Вижу, битва была для тебя тяжёлой: не так много жизни в тебе осталось… — хрипло произнёс сэр Колн. — Но я верю королю Горду: ты достоин. А потому… Сражайся, ибо война эта священна, рыцарь. Сражайся, как никогда в жизни. Проявляй милосердие… И силу. Не знай страха и сомнений, ибо нет достойней воинов, чем рыцари людей. И главное: никогда не лги, даже под угрозой смерти. Вот твоя клятва.