— Превосходно. — улыбнулась повелительница жизни. — Уверена, обучение нашим приёмам займёт у таких опытных мастеров жизни, как вы и ваши люди всего несколько дней…
— Откладывать это дело не стоит. — кивнул целитель, размяв затёкшие плечи. — Идём.
— Правда, остаётся ещё один маленький вопрос… — не спешила двигаться с места женщина.
В груди советника зашевелились совсем нехорошие подозрения. Он обернулся, прищурившись…
— Вы уверены, что Его Святейшество не умрет за эти несколько дней? — мелодичным, невинным голоском спросила повелительница жизни, хлопнув ресницами.
Эниан скривился, как от дюжины лимонов сразу.
— Нет. — отвернувшись, глухо выдал мастер жизни. — Может и не дожить…
— Тогда засунь свою гордость куда-нибудь поглубже и дай мне сделать мою работу. — жёстко сказал Элеонора. — Идём. Мы должны закончить с этим, пока у меня ещё есть силы.
С этими словами лучшая из целительниц Таллистрии решительно вошла в палатку лазарета, оставляя мужчин стоять. Советники переглянулись: а затем мастера Эниан тяжело вздохнул.
— Не женщина, а настоящий ураган. — пожаловался он рыцарю. — Никакого покоя с ней нет.
Родерик гулко рассмеялся и хлопнул товарища по плечу.
— Ты просто не умеешь с ними правильно общаться. Идём, мы же не будем оставлять её одну в последний час?
Мужчина в рыцарских латах последовал внутрь, и Эниану не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.
Верховный иерарх выглядел скверно. Сейчас он был без сознания, но общей картины это не меняло: похудевшее, словно уменьшившееся тело, покрытой густым слоем липкой и гнилой омертвевшей плоти. На лице не было видно глаз и ушей: лишь толстый слой серой мертвечины, накрывающий всё, словно жестокая маска. Рядом с кроватью сидело несколько усталых, угрюмых и бледных целителей: но никаких действий они уже не предпринимали, лишь мрачно смотря на главу церкви.
— Удивительно, что он вообще ещё жив. Подобной дряни я ещё не видела — покачала головой Элеонора, закатывая рукава.
— Никто не видел. — буркнул один из целителей. — Личный подарок от этого ублюдка, не иначе…
Целительница аккуратно положила руку на грудь иерарха. Тонкие, чистые пальцы с отвратительным чавкающим звуком погрузили в гнилую плоть… Женщина прикрыла глаза, но даже из-под закрытых век вырывалось зеленоватое свечение.
Сперва ничего не происходило. А затем по её руке медленно, неохотно попозло гниение, словно сытая змея, что лениво заглатывает ненужную ей добычу. Элеонора цепко ухватила иерарха за руку левой рукой, и казалось, процесс ускорился: вот уже гнилые ленты дошли ей почти до плеч! По виску повелительницы жизни прокатились капли пота, а вены на лице вздулись от невероятного напряжения, а гнилая плоть на груди иерарха отступила: на краткий миг, всего лишь на один маленький круг в самом центре…
А затем всё резко кончилось: гнилые ленты совершенно внезапно опали, словно всасываясь обратно в тело главы церкви, оставив на руках женщины тёмные полосы омертвевшей плоти. Элеонора судорожно выдохнула, отрывая глаза, и зашаталась. Родерик немедленно шагнул ближе, готовясь подхватить женщину, но там остановила его жестом поднятой руки.
— Я в порядке… Пока ещё. — перевела дыхание целительница.
— Что-то пошло не так? — хмуро осведомился Эниан.
— Всё пошло не так. — мрачно свела брови повелительница жизни. — И всё же, это было не зря. Это дрянь… Не знаю, вообще уместно ли называть это проклятьем, потому что общего с тем, от чего страдают солдаты она имеет мало.
— Это мы уже поняли. — невесело хмыкнул один из седых целителей. — Но если вам удалось выяснить что-то новенькое, мы вас внимательно слушаем, леди Элеонора.
Лучшая из Таллистрийских повелительниц жизни некоторое время молчала, буравя гниющее тело пристальным взглядом. А затем заговорила холодным, строгим тоном академической учительницы:
— Прежде всего, в отличие от обычных проклятий, целью этого… конструкта, назовём его так, не является уничтожение или поглощение жизни или отдельного органа иерарха. Оно пожирает его и убивает, безусловно, но это словно побочная задача: как будто лишь часть общей картины.
— И в чём же тогда конечная цель? Если не просто убить? — удивился Родерик.
— Это воплощение воли, возможно, самого могущественного волшебника, что когда-либо рождался среди людей. — вздохнула женщина. — Чего мог пожелать бессмертный повелитель смерти своему врагу? Тот, кто знает, что жизнь — это нечто большее, чем физическое тело? Мы привыкли воспринимать смерть как конец нашей жизни в этом мире, однако я полагаю, что тот, кто знает о ней больше нас, может понимать под этими кое-что похуже…
— Забвение. — выдохнул Эниан. — Смерть не просто тела, смерть разума, смерть самой души!
— Души бессмертны. — заметил Родерик. — Это аксиома, как бы он ни старался, не получиться.
— Вероятно, именно так. — кивнула Элеонора. — Однако эта дрянь невероятно сильна. Куда более сильна, чем можно ожидать от проклятья, напитанного жизнью даже десятка лучших мастеров жизни. И она будет пытаться исполнить волю своего создателя до последнего: будет пытаться стереть его разум, стереть его душу, обратить в гнилой прах тело до последней капли это силы. Ей не удастся, конечно… Но в нашем понимании он всё равно умрёт, а душа, возможно, будет искорёжена до неузнаваемости. Может, даже превратиться в итоге в какую-то совершенно отвратительную безумную дрянь, убивающую всё вокруг ради силы, и сила эта будет вновь направлена на то, чтобы выполнить самый первый, исконный приказ. Можете себе представить такое создание? Энергетическая форма жизни, созданная из могучего волшебника, одержимая мыслью об уничтожении собственной души и готовая ради этого на всё?
Мастера жизни переглянулись и слегка поёжились: описанная картина не понравилась никому.
— Может, стоит убить его? Раньше, чем подобное произойдёт? Если уж мы бессильны помочь… — хмуро предложил Эниан.
— Не уверена, это остановит процесс. Даже если от тела не останется и пылинки, эта дрянь продолжит работу на иных уровнях бытия. — покачала головой целительница. — Мне удалось слегка ослабить эту дрянь, добавить ему немного своей силы: но это капля в море. Эта субстанция невероятно сильна. Единственная причина, почему он ещё жив здесь и сейчас и не превратился в кусок праха это то, что большая часть сил этой дряни уходит на исполнение задачи на других уровнях. Она словно пытается сделать всё и сразу, стереть из самого мироздания свою добычу… Однако уничтожить разум, душу и силу могущественного волшебника — задача сама по себе практически невыполнимая, вспомните, чему нас всех учили в юности! Прямо перед нашими глазами происходит отчаянная борьба: борьба воли двух чародеев… И судя по тому, что он жив уже неделю, надо полагать, она происходит на равных.
— Выходит, он имеет шанс сбросить с себя это? — оживился Родерик.
— Думаю да, если проклятье исчерпает свои силы. — ответила Элеонора.
— Не всё так просто. — покачал головой мастер Эниан. — Он умрёт раньше, чем это случится. Состояние ухудшается, а сил в этой дряни только прибавляется. Причём непонятно откуда, мы проводили расчёты: в нём просто нет столько жизни, чтоб поглотить и получить такой выход.
— Оно адаптируется. — задумчиво ответила Элеонора. — Словно это не просто конструкт нейтраля, исполняющий приказ, нет, словно живое существо неизвестной нам природы. Ищет новые и новые пути исполнить цель, становится сложнее, лучше, сильнее… И этому нет конца.
— И мы бессильны этому помешать. — мрачно заключил Эниан.
— Увы, это так. — грустно согласилась целительница. — Думаю, вливание жизни даже не особо замедляет и ослабляет процесс: скорее добавит сил этой дряни. Я даже не уверена, не содрала ли она с меня больше сил, чем потратила на уменьшение ущерба. Поэтому в данном случае остаётся только молиться…
— Нет. — лязгнул голос Родерика. — Просто сложа руки мы сидеть не будем.
— Ни один целитель не сможет здесь что-то сделать. — покачал головой мастер Эниан. — Мы перепробовали все, что знаем, и, боюсь, времени изобретать что-то новое просто нет. А лучшие из древних магов погибли на том поле боя. Не осталось никого лучше нас, понимаешь? И мы бессильны.
Родерик неторопливо снял шлем, показывая лицо: усталое, осунувшееся, с тёмными мешками под глазами. Пламенный рыцарь плохо знал целительство: лишь пара мелких приёмов, как подлатать самого себя… Но вот о чём частенько забывали многие, глядя на него, так это о том, что он тоже был волшебником, и отнюдь не из последних. Юноша, почти достигший уровня мастера к четырнадцати годам, сбежавший из монастыря… Единственный из советников, что имел рыцарское достоинство. За внешность высокого, статного рыцаря в сияющих латах таился недюжинный ум, и прямо сейчас один из последних по-настоящему талантливых мастеров Ренегона напряжённо думал, отказываясь сдаваться. Думал, несмотря на усталость последних дней, несмотря на отчаянный марш, где на него легли обязанности, к которым он надеялся никогда не прикасаться…
— Слишком много силы… — наконец, покачал головой Родерик. — Сила не берётся из ниоткуда. Если оно не получило её из жизни Этериаса, не получило её из вашей подпитки жизнью, то оно не могло стать всерьёз сильнее. Значит, есть иная связь… Иной источник.
— Может, и так. Мысль разумная. — кивнул один из старых целителей. — Но мы не можем даже почуять связь, не то что разорвать её… Так что действовать пытались иными методами. Думаешь, у тебя получиться лучше парень? Так вперёд. Хуже ему уже не будет, это точно.
Пламенный рыцарь на миг задумался. А затем решительно приказал:
— На выход. Всё.
Мастера жизни пожали плечами и не стали спорить, покинув палатку лазарета даже с некоторым облегчением.
— Я проконтролирую лечение короля. — бросила Элеонора перед уходом. — Но помни, нам нужны все лидеры альянса в строю.
Мастер Эниан остановился рядом с рыцарем, уходя последним.