Я бы воскрес, конечно. Вот только проблема была в том, что усиливающие ритуалы рассчитаны на живого человека, и угаснут после моей первой смерти, ослабляя меня. Не критично, я и без них на многое способен: но повторить подобный удар всё же не смогу.
Меня хватило на минуту. Воздух заволокло тёмно-серой, почти чёрной дымкой смерти от избыточной энергии, закрывая обзор всем… И я резко выдохнул, отпуская атаку и переводя дух.
Дымка рассеялась: я потянул на себя силу смерти на автомате, даже без сознательного усилия.
Ворота и стены оказались невредимы. Неведомый щит погас. Он не спасал защитника от звука раздираемого в клочья пространства: даже так, вероятно, я убил или искалечил десятки и сотни людей. Но защита выдержала…
Сколько же силы в этой дряни?
Я мрачно сплюнул, подтянул щупальца к себе поближе, и двинулся вдоль стены. А затем, резко остановившись, обрушился с новым ударом на город. Из ушей вновь потекла кровь, впрочем, в сравнении с болью от медитации тысячи нитей: это было мелочью…
В этот раз защитники не стреляли, отойдя вглубь. Вновь и вновь потоки чёрных молний вонзились в сияющий зелёный щит. Вновь и вновь чёрные щупальца бились о непреодолимую защиту: но тщетно.
Я испробовал несколько разных подходов. Пробовал атаковать пожирателем материи, и щупальца взрывали огромные ямы, падая к подножию мистической защиты святой земли. Пытался бить остриём нитей в одну точку, стараясь истощить узкий участок силового поля. Бил широким фронтом, стараясь охватить максимально большую площадь.
Всё оказалось бесполезно. Проклятый щит жизни стоял, и ему словно было всё нипочём… Я бился об него битый час, двигаясь вдоль стен, ища слабые месты, но даже моего могущества, похоже, в этот раз оказалось мало.
А ведь силы тоже таяли. Напоследок я вернулся к стартовым воротам и приказал Улосу, что неприметной, почти незаметной фигурой притаился в задних рядах солдат.
— Возьми всех, кто владеет молниями смерти, раздели на группы по двадцать человек, и пусть они ударят одновременно со мной. С предельной дистанции.
Молния смерти была одним из самых дальнобойных проклятий в арсенале начинающих адептов смерти. Не слишком могущественная и масштабная вещь, пусть и хорошо пробивает защиту: ей и человека-то не всегда с первого раза убить можно. Хотя, полагаю, всё зависит от силы и мастерства.
Наверное, сейчас я бы смогу убить простой молнией смерти даже нескольких людей. Надо будет как-нибудь попробовать.
Я чувствовал, что это моя последняя атака. Мои культисты даже прокричали боевой клич:
— Даже смерть нас не остановит!
Это заставило меня улыбнуться. И мы ударили: вместе. Молнии смерти чёрными вспышками пронзили воздух, заставляя щит засветится сразу в нескольких местах. Чёрные щупальца вновь с грохочущим ударом обрушились на защиту Кордигарда. Искрящиеся молниями клубы чёрного дыма смерти затмили, пожалуй, целый километр вширь.
Я пошатнулся, впервые за долгое время почувствовав слабость. Боль, тошнота, и давление словно таранными тисками сдавили разум…
И я со вздохом отпустил контроль, развеивая нити одну за другой. Щупальца напоследок вяло зашевелились, словно обиженные, и медленно втянулись в меня обратно.
Тёмная дымка рассеялась, но город всё ещё стоял невредимым.
Сперва мне стало невероятно легко: наверное, приспособившись, я даже не осознавал, насколько могучее давление оказывалось на меня при поддержке этой техники. Я чувствовал себя, словно атлант, расправивший плечи и поднявший небосвод: осталась лишь лёгкая, приятная усталость.
А затем из глубины души поднялся гнев.
Неужели всего, чего я добился, было мало?! Что за проклятая магия, которой владеют эти твари? Бездна, я же способен убить королевство! Как они делают это? Откуда такая сила?!
Мне потребовалось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, беря себя в руки: подобная несправедливость вкупе с тяжелейшей ударной техникой, достойной тёмного властелина, поставила на грань даже мой самоконтроль. Внутри меня яростным демоном билась злоба: мне хотелось вновь и вновь обрушиваться на эту защиту, расколоть саму землю, уничтожить здесь всё живое, любой ценой, даже если мне придётся неделями, месяцами, годами биться о непреодолимую защиту! Создать мёртвую, непроходимую землю вокруг, принести себя в жертву миллион раз, положить гекатомбы жертв, но взять этот трижды проклятый город! Должен быть предел их силе, я могу больше, я же тёмный лорд, несокрушимый повелитель смерти, страх всего живого…
Но умный король не поддаётся гневу, размышляя холодно и ясно. А умный император - тем более. И я отнюдь не собирался становиться глупцом от одной неудачи. Настало время испробовать иные инструменты. Бросив последний взгляд на город, было пошел обратно, однако, напоследок, не удержавшись, развернулся и бросил последний залп черный молний. Тот все еще бессильно соскользнул со щита... Больше я не оборачивался.
Я подошёл к людям Грицелиуса, одетым в чёрные балахоны.
— Защита от смерти хорошо, и у нас, возможно, займёт немало времени на осаду: быстро пробить её не получилось. — сухо сказал я. — Значит, настал черёд вашего удара. Приступайте.
Повелитель пламени взял с собой двадцать человек: ровно столько, по его мнению, должны объединить силы с минимумом потерь. Мне не были знакомы лица его магистров, но, к моему удивлению, среди них оказался и Итем.
Маги круга стихий выдвинулись вперед, подходя ближе к стенам: и это не осталось незамеченным. Я приготовился прикрыть их, но в этот раз ожидания оправдались: по ним не стали стрелять сразу. На стену поднялись уже знакомые мне мастера в серых робах…
Волшебники красных башен резко скинули с себя черные балахоны, показывая под ними роскошные, дорогие красные робы, и хором крикнули, выстраиваясь полуовалом:
— Мы — пламя!
Магия ветра разнесла этот крик на мили вокруг. И в следующий миг они ударили: двадцать огненных лучей цепочки волшебников устремились в одну точку, прямо перед Эрнхартом Грицелиусом: и его собственный, последний, устремился сквозь неё прямо к стенам.
Яростное, почти белое пламя лучших магов огня в королевствах вихрем закружило вокруг себя воздух, втягивая в себя кислород, широким потоком устремляясь к стенам города.
И пробило место, где возникала защита, даже не заметив её: щит жизни даже не возник, игнорируя атаку!
Я едва не прикусил язык от ликования: план сработал. Однако радоваться было рано: в последний момент группа волшебников Ренегона во главе с Этериасом Инвиктусом всё же успела создать защиту…
Это был ячеистый щит: одна из последних, новых разработок Ренегона, о которой мне докладывали: и теперь маги защитников объединили силу, в последней, отчаянной попытке защитить стены города.
Столкнувшиеся силы застыли в шатком равновесии: я видел, как исказилось от чудовищного напряжения в гримасе боли лицо главы церкви, видел, как капли пота от усталости и удушливого жара выступили на висках Грицелиуса и его магов…
На миг мне показалось, что силы равны: пламя упиралось в ячеистую силовую полусферу, окружающую магов Ренегона, но не желало сдаваться.
Но я искренне верил, что старик справится. Верность придаст ему сил.
Глава 49. Сердце чести.
Аттарок Ниора, король Ниоры, носящий титул Великого Солнца Пустыни, быстрыми, размашистыми шагами шёл по улицам Кордигарда. Люди бросали на высокого, широкоплечего бородача любопытствующие взгляды: но отнюдь не потому, что он был королём.
Черты выходца из пустынного королевства легко угадывались в смуглом бородаче, и потому для многих было непривычно и неожиданно видеть его в латах.
Ниора была одним из беднейших королевств людей. Жизнь в пустыне сурова, и даже в горах на окраине королевства пустынники не нашли железорудных жил: и от этого любая сталь была в большой цене.
По этим же причинам пустынники не носили железных доспехов: того, что закупалось в других королевствах едва хватало на то, чтобы обеспечить себя оружием и инструментами. Со временем это сформировало и культуру: даже если кому-то удавалось заполучить себе приличную кольчугу или латы, удачливого путешественника часто клеймили трусом…
Поэтому на момент начала войны железных доспехов не имел даже сам король Ниоры, обходясь добротными кожаными, как и его приближённые. Во время битвы на плато это спасло многим из них жизни: ловкость и скорость защищали от безжалостных проклятий и неповоротливых мертвецов зачастую куда лучше, чем железо.
Справа от короля послышался тяжёлый, протяжный вздох. Аттарок скосил глаза на своего нового визиря: после смерти от рук проклятого последнего пришлось повышать лучшего тысячника. Счастье, что хоть этот пережил последнюю битву.
— Не ворчи, Марток. Мне тоже это не нравится. — лениво бросил король. — Ты двигаешься в этом железе как беременная конго. Но в этот раз у нас иная задача.
— И какая же? — буркнул новоиспечённый визирь.
От удивления Аттарок даже остановился. Власть короля в Ниоре была абсолютной: обычно его люди вообще не задавали ему никаких вопросов. Никогда. Первым его порывом было резко и жёстко подавить бунт, заткнуть подчинённого…
А затем он вспомнил, что вообще-то, от его армии, вышедшей в поход, осталось меньше десятой части.
И оставшимся, возможно, предстоит умереть вместе с ним сегодня. Нет, люди заслужили ответы.
— Мы должны закрыть своими телами таллистриек из круга жизни. — нехотя ответил король Ниоры. — Они, в свою очередь, будут защищать город от магии смерти. Если мы не справимся… Вы видели, что будет дальше.
Визирь бросил на короля мрачный взгляд исподлобья, покачав головой, но возражать не стал. Все они были в том бою. Все, кто выжил…
— Идём. — хмуро бросил Аттарок. — Ворота должны быть за следующим поворотом.
Некоторое время отряд короля Ниоры двигался в мрачном молчании. А затем, уже у самих стен, кто-то из солдат сокрушённо покачал головой и произнёс