Это был лёд и ветер, буря и шторм, свет и пламя… Но было и что-то ещё. Было что-то особенное в их магии, что-то, что я не мог опознать и классифицировать. Нечто легендарное, по-настоящему мифическое: лежащее глубоко в душе этих созданий. То, что помогало побеждать: несмотря ни на что.
И я не выдержал.
— Алай!
Их было семеро, в этой очередной безумной атаке. И шторм на миг моргнул, содрогаясь от этой силы…
Я умер мгновенно, испепелённый светом, огнём и молниями одновременно: даже не успел ничего почувствовать. От тела не осталось ничего…
А затем всё стихло. Воительницы с серьёзными лицами окружили место моей гибели, внимательно изучая землю: но не подходили всерьёз. Затем, удостоверившись в моей смерти, решили было пойти разобраться с остальной частью армии.
Вот только сам я считал, что бой ещё не закончен. Материализовавшийся недалеко от места гибели, я вновь ударил чёрными молниями…
Они почти успели улететь, но троих я достал. Не так быстро, твари. Битва продолжается.
Гарпии опомнились быстро, и вскоре на меня обрушился новый удар, и спикировала новая тварь: я привычно накрыл всё вокруг ударом молний, но вёрткая бестия совершенно внезапно отпрянула, не стремясь жертвовать собой!
А в следующий миг меня вновь вбили в землю: просто потому, что создать бурю я банально не успевал, а простого покрова не хватило, чтобы выдержать единый удар выживших стерв…
В этот раз они изучали место смерти куда более внимательно. Одна даже подошла поближе, изучая пепел.
Не знаю как, но она почти успела среагировать, взметнувшись в воздух. Интуиция, или шестое чувство: но было уже поздно. Я собрался из пепла прямо за её спиной, вцепившись руками в крылья и вливая в них мощный поток смерти.
Уверен, это было больно. Но рухнувшей вниз тело не издало ни звука, лишь лицо исказилось в предсмертной гримасе боли.
А затем меня вновь вбили в землю лучами света. И в этот раз никто не спешил приближаться к месту смерти…
Нет, я не был намерен сдаваться. Битва закипела, вновь, как никогда раньше. Мёртвые атаковали стрелами и бросали в воздух оружие с чудовищной силой, помогая мне выцелить крылатых бестий. Из душ высшей нежити в небо взмывали фантомы и призраки, атакуя моих врагов. Поле боя покрылось символами ритуальных ловушек, сковывающих каждую гарпию, что посмеет приблизиться к земле. Чёрные молнии снова и снова накрывали своей сетью небосвод, но почти всегда, увы, впустую…
Никогда прежде я не сталкивался с таким противником. Столь быстрым, столь опытным, столь безжалостным и решительным. Но что было хуже всего, эти твари учились и учились невероятно быстро. Изредка, комбинируя приёмы, атаки нежити и разнообразные проклятья мне удавалось подловить одну: но в следующий миг прочие всё равно вбивали меня в пыль. Несколько раз из леса били огненные лучи: мастера пламени вступали в бой, и вместе нам даже удалось достать пару тварей вместе. А затем на ближайшие леса обрушился гнев небес: думаю, это стоило Грицелиусу немало жизней…
И они никогда, никогда мне не удавалось подловить их на чём-то дважды. Истинные враги. Те, что не делают ошибок…
Но всё же я сражался. Время потеряло смысл, сознание сузилось до простейших целей. Воскреснуть, вогнать себя в транс, отдать приказ мертвецам, поднять фантомов, закрыться от взора, прикрыться от площадной атаки, ударить по небесам чёрной молнией и каскадом разнообразных проклятий, обновить землю-ловушку, вновь воскреснуть…
Сложно сказать, сколько я мог бы продержаться в этом режиме. Сколько раз надо сгореть в безжалостном пламени и свете, быть испепелённым молнией, пронзённым ледяным градом, чтобы сойти с ума?
Я не знал ответа, но не был намерен сдаваться, потеряв счет времени. Остановиться меня заставило другое. В какой-то момент, совершенно внезапно для себя, я понял, что уже не помню, когда последний раз моя атака увенчалась успехом. Крылатые бестии с невероятной скоростью уклонялись вновь и вновь, каскады проклятий приходились в пустоту… Словно что-то изменилось в картине боя. Но что?
Я остановился, за очень, очень долгое время не атаковав после очередного воскрешения. Остановился просто для того, чтобы понять, что изменилось.
Странно, но мои враги тоже замерли, смотря на меня, как мне показалось, с лёгким удивлением рассматривая меня.
А затем я всё понял. Понял, в чём проблема. Проблема была в том, что я остался один.
Легионов мёртвых больше не существовало. Вокруг было лишь искорёженное, перепаханное могущественной магией моих врагов поле боя, густо усыпанное прахом, пеплом, и небольшими остатками мёртвых тел.
Пока вокруг была моя армия, я ещё мог что-то противопоставить им. Использовать мертвецов как топливо и источник силы, как материал для фантомов, как отвлекающий манёвр и атаку… Но когда их не стало, их мастерства стало достаточно, чтобы убивать меня раз за разом без каких-либо проблем. Впрочем…
Бросив взгляд на горизонт, я понял, что солнце уже клонится к закату. Мы сражались целый день.
Наверно, я должен был испытывать гнев. Отчаянную, могучую ярость повелителя смерти. Как смеют они? Как смеют врываться в мою победу, уничтожать мою армию, сражаться со мной на равных и даже побеждать?
Но внутри была лишь пустота, слабость и апатия. Никогда прежде мне не доводилось вести такой бой. Никогда я не встречал такой силы. От некогда заботливо накопленного в душе океана смерти не осталось ничего…
Я поднял взгляд к лицам своих врагов, что зависли на безопасном расстоянии. И не увидел там усталости. Несколько долгих минут я вглядывался в эти лица, запоминая каждое: их лёгкие шлемы, сделанные из схожей чешуи, не скрывали лиц.
Их было шестьдесят шесть. Можно предположить, что изначально меня встретила сотня… Выходит, за весь бой после того, как они убили меня в первый раз, я осилил немногим больше десятка?
Наверно, я ещё мог сражаться. Приносить себя в жертву вновь и вновь, сжигая собственную жизнь в отчаянных атаках. Мог вызвать оставшихся членов культа и гвардейцев Элдриха. Однако много ли они смогут? Убить ещё с десяток? И надолго ли хватит меня самого? Есть и есть где-то чёрта, за которой бессмертный сходит с ума, я чувствовал, что подошёл к ней очень близко, и безразличная ко всему апатия свидетельствовала об этом отчётливо.
Где-то на краю сознания мне хотелось кричать. Хотелось обвинять их, бросаться угрозами. Обещать страшнейшие из кар, которые знал. Но вместо этого, собрав последние остатки воли, я просто развернулся и ушёл.
Поражения надо принимать с достоинством. Иначе никто, никогда не будет тебя уважать.
Они не били в спину и не преследовали меня и не пытались пленить. Вне всяких сомнений, это было мудрое решение. Потому что я и сам не знал, на что окажусь способен, если загнать меня в угол.
Глава 51. Право выбора.
Кормир II Ренегон, король Ренегона и владыка святой земли, был отличным воином. Быть может, не самым лучшим в королевствах: слишком много сил и внимания отнимали у него дела правителя, однако определённо — входившим в сотню лучших в самом Ренегоне и в первую тысячу во всех в королевствах. Он был бесстрашным и решительным воином, настоящим лидером и добрым командирам своим людям, и сейчас, в этой отчаянной битве у стен его собственного города он, несомненно, дал бы фору любому фехтовальщику из рода людей: и не только. Глаза короля пылали синим огнем жизни, питаемые жизнью сотен и тысяч его гвардейцев, а двуручный меч порхал как бабочки, раз за разом вызывая просеки в рядах наступающих мертвецов.
Однако в битвах, таких как это, личная сила и мастерство значат не так много, как хотелось бы летописцам…
Жалкие сотни перед стенами: против неисчислимого легиона смерти. Мертвецы не знали страха и жалости, переносили любые раны, способные отправить на тот свет другого человека, и их было так много, что даже самый высокий гвардеец не мог разглядеть, где кончаются их ряды.
Короля окружали лучшие из лучших, и они сражались: сбившись в непроницаемое кольцо щитов, прижавшись к стене, они шаг за шагом двигались к воротам. Со стен нескончаемым потоком лились стрелы, тяжёлые болты и камни осадных орудий…
Но даже этого было мало. И даже самый лучший из воинов не может переломить исход битвы в одиночку. В один миг владыка Ренегона, собравшись, блокирует сразу три удара одновременно своим широким мечом: но, прежде чем он успевает контратаковать, стоящие рядом гвардейцы оседают, не выдержав неумолимого натиска мёртвых легионов.
Взмах меча! Кости разлетаются во все стороны, но только для того, чтобы уступить место новой атаке, и в следующий миг легионы смерти рвутся вперёд, проламывая первую линию и беря короля в кольцо.
Неважно, насколько ты быстр и силён, неважно, чем как хорошо ты умеешь владеть мечом: никто не сможет отразить полдюжины атак одновременно с разных направлений, просто потому, что для этого нужно быть в нескольких местах одновременно. Можно отступить, уклониться… Но это если есть куда.
Кормир умел принимать удары на латы, подставляя их так, чтобы те соскальзывали, уходя подальше от сочленений, но против удара мертвеца, что казалось, был вдесятеро сильнее просто человека, этого было мало…
Железное копьё пробило тонкое место сочленения, и кровь первых королей оросила землю.
— Сомкнуть щиты! — взревел Ренегон, расшвыривая врагов в стороны.
Рядом с яростным, первобытным рёвом в ряды мертвецов вихрем врубился Аттарок, разрывая строй мёртвых легионов, игнорируя раны. В который раз уже, десятый? Надолго ли ещё хватит Короля Ниоры? Ведь здесь он был один, та горстка усталых пустынников, что последовала за своим владыкой, уже погибла…
С грохотом, лязгом и тяжёлой поступью утомлённые гвардейцы Ренегона сомкнули щиты, возвращая строй, и битва закипела вновь.
Небеса заволокло тёмными тучами, словно символизируя тьму, что сгустилась над королевствами. Грянул гром, и дождь смешался с кровью израненных гвардейцев, что стекала уже не в землю, а в грязь…