Рыцарь, воспитанный старым странником, пошёл бы первым. И я был таким рыцарем — когда-то. Наверно, это была самая ценная вещь, которой научил меня Кадоган: идти вперёд, не боясь ничего, побеждать, несмотря ни на что.
Он был всего лишь человеком, что даже не владел магией, и всё же оказался способен убить магистра смерти, пройдя сквозь целую армию напролом.
Несмотря на то что бессмертие спасло меня тогда, несмотря на то, что мне пришлось его убить, я всё ещё уважал старика за это. В нём была воля, сокрушающая саму реальность… Но осталась ли она во мне? Что вообще можно сказать о воле того, кто не чувствует ничего?Я напрягался, пытаясь всеми силами прислушаться к самому себе: но внутри была лишь пустота.
— Нет. — внезапно для самого себя сказал я, прерывая рассуждения герцога Шеридана о стратегии. — Мы поступим иначе. Собирай ту часть мёртвых легионов, что наиболее боеспособны, и труби общий созыв гвардии. Я пойду первым. За мной - мертвецы. Вторым эшелоном - гвардия и мастера, как отряд прорыва. Пусть держаться на расстоянии…
— Глупо. — усмехнулся наследник Ганатры. — Глупо и безрассудно.
Но в насмешливой улыбке потомка древних королей я видел одобрение. Он — понимал то, что не чувствовал я сейчас.
Если ты хочешь стать кем-то, кем ты не можешь быть, притворись им. Надень на себя маску — и убеди весь мир в том, что это и есть ты. И однажды, в один день, ты не заметишь, как превратился в того самого человека, которым хотел быть.
Когда-то я дал такой совет человеку, которому доверял больше всего в этом в мире. Своему первому ученику, простому старому слуге… Он был первым - из всех, кто пошёл за мной, узнав, кто я есть на самом деле.
Настало время воспользоваться своим же советом. Пока я ещё могу. Пока я ещё в своём уме.
Шагая по улицам горящего, избитого города, я отдавал себе чёткий и ясный отчёт в том, что медленно схожу с ума. Полное отсутствие чувств и эмоций - это определённо патология. Нет, я бы вряд ли записал себя в норму даже в прошлой жизни: однако, по моим собственным меркам, я был вполне обыкновенным человеком. В чём-то выдающимся, в чём-то заурядным - но человеком, психологически так точно. Я смеялся над хорошими шутками и любил отдавать должное неплохому вину, с удовольствием проводил время с женщинами и натурально злился, когда кто-то ломал мои инструменты: будь то люди или вещи. И не так много вещей было в мире, которые я ненавидел больше, чем чья-то власть надо мной…
Я не мог назвать себя хорошим человеком, но мог назвать себя человеком, и у меня отнюдь не было намерения отказываться от принадлежности к собственной расе. Однако случившееся изменило это, поставив под вопрос мою человечность как таковую. Было ли то следствие раны, которую я нанёс сам себе, раскалывая свой разум на две части в попытке вырваться из невозможной иллюзии хтонической твари? Следствием её влияния? Или тёмный бог просто вырвал из меня что-то без возврата? У меня не было ответа. Но моя память не пострадала, и потому одно я знал наверняка: я хочу это обратно. Вернее, хотел бы, если бы мог хотеть. В сущности, сейчас мне всё ещё не хотелось ничего. Но разум, холодный и безучастный, точно знал: если бы у меня была хоть тень эмоций сейчас, я бы яростно желал вернуть себя прошлого назад.
Небольшая, мощёная кривым и неровным камнем площадь в трущобах, сделанная для местного бедного рынка из множества разнообразных камней, встретила меня толстым слоем густой, подсохшей и потемневшей крови. Она была завалена телами: разрубленными и раздроблёнными телами нежити и свежими, недавно убитыми телами гвардейцев Ренегона, чьи некогда яркие бело-синие плащи ныне окрасились в грязную серую пыль и багрянец их собственной крови.
В воздухе витал смрад, но не это привлекло моё внимание: было одно место, небольшое, что осталось свободным и нетронутым. Круг, свободный от тел: неподалёку от его центра лежало мёртвое тело короля Ренегона.
А вот в самом центре, вонзившийся наискосок прямо в камень, стоял раскалённый, ещё не остывший клинок. Это был мой меч: моя собственная королевская регалия, что я отдал Элдриху…
Я медленно вступил в круг, внимательно осматриваясь. Изрубленный до состояния обрубка щит. Тяжёлая рана от меча на груди. Раздроблённые кости шеи и изорванный металл вокруг: Элдрих задушил его. Медленно, со всем чувством, выдавливая всю жизнь без остатка до последней капли. Но как же сюда попал меч?
Со стороны иногда могло показаться, что мастерам людей Тиала незнакома артефакторика как таковая. Слишком редки были магические предметы, они не встречались в продаже и не валялись на каждому углу, как подобало бы магическому миру.
Но они были: и свидетельством тому были регалии владетельных лордов и благородных аристократов, что проводили сквозь себя клятвы жизни, наполняя тех силой. И они не были исключением: встречались и иные предметы: в закромах королевских сокровищниц и на страницах позабытых легенд.
Секреты их изготовления берегли пуще зеницы ока: даже Грицелиус в своё время отказался рассказывать мне, как их делают. Некоторые тайны мастеров умирают вместе с ними — туманно выразился старик, отказываясь говорить дальше на эту тему.
Мне было доступно многое из того, что не знают обычные люди и даже мелкие лорды: так, я знал о природе артефактов лордов, о том, что броня странников умеет рассеивать магию, видел в действии осколки источников магии — но ничто из этого не приближало меня к знанию о том, как создаются местные артефакты.
Поэтому я оставил эту затею: игра не стоила свеч. Какими-то чудесами, превосходящими способности опытных мастеров, местные артефакты всё равно не блистали. Что-то лично для меня могут сделать придворные волшебники, как сделал для меня Грицелиус этот меч. А мне самому - в полной мере доступна артефакторика смерти.Меч ощущался… Иначе. Иначе, чем обычно. Волнистое лезвие словно плыло, исказившись, но не утратив формы: но не это было главным. Те артефакты, что встречал я сам, на практике обычно никак себя не выдавали: и моя королевская регалия не была исключением, смиренно исполняя свой долг и передавая мне жизнь гвардейцев. Но в этот раз…
— Что же случилось с тобой? — прошептал я, приближаясь к мечу.
На миг я задумался, пытаясь сфокусироваться на ощущениях, чтобы понять, что именно здесь не так… А потом резко отбросил всё сомнения, потянувшись к рукояти. В конце-концов, это мой меч!
Волнистый клинок вспыхнул ярким пламенем, плавя камень, в котором находился. Рукоять раскалилась добела, сжигая кожу, мышцы, кости: и яростное, огненное присутствие горячей волной скользнуло в разум, пытаясь отыскать что-то. В голове сама собой всплыла картина коронации: и пламя опало, сменяясь мощным потоком жизни, залечивающим раны.
Меч узнал и признал меня, затихая. Но, прежде чем я успел обдумать такое поведение оружия, вокруг заклубился серый туман, из которого медленно, но верно формировались незнакомые мне фигуры, вставая полукругом напротив меня.
Воины. Высокие или коренастые, с разным оружием и доспехами: но неизменно красивыми, прекрасными даже в этих серых тонах. В их снаряжении был зримо ощутимо качество — а на серых лицах отражалась порода.
Короли, понял я, сопоставляя лица: некоторые я видел на портретах в королевском дворце Ренегона! Фигура Кормира II сформировалась последней, занимаясь место на краю полукруга. Но не она выделялась здесь: в самом центре стоял высокий, почти на голову обгоняющий ростом всех остальных звероватый громила, одетый в шкуры, украшенные множеством боевых трофеев. Он не был похож на средневекового короля: скорее на вождя какого-то племени, дикого охотника: в его фигуре читалась свирепость, а не аристократизм, в отличие от многих его потомков.
За спинами королей из тумана проступали фигуры их воинов: гвардии, что пала здесь в недавнем бою. Призрачная армия, что стояла передо мной в молчании.
Некоторое время мы молчали. Наверное, я странно смотрелся среди них: каждого короля Ренегона отличала своя печать власть, индивидуальность. Явно сделанные на заказ доспехи и оружие, уникальный стиль и даже движения, что были запечатлены в их позе. Я был одет в простые латы своей гвардии, неся на плечах простой черный плащ. Если бы не меч, пожалуй, меня было бы не узнать в сотне своих воинов.
Однако меня отличало другое. Я первым поднял своё оружие, направляя его на дикаря.
— Я пришёл сюда, чтобы забрать у вас всё. Королевство, власть, жизни… И вы, призраки былой славы этого места, молчите, застыв передо мной, потеряв дар речи? — Бросьте мне вызов за право власти, или бегите, признавая поражение: мне всё равно.
По ряду древних королей пробежала рябь. Мои слова им явно не понравились. Но их взгляды скрестились на основателе: звероподобном дикаре, что, похоже, был прародителем рода Ренегона.
Призрачный громила в шкурах слегка прищурился, смотря на меня, и заговорил.
— Ты не воин.
Убийца, шептал призрачный хор. Вор… Подлец... Лжец… Обманщик… Бесчестный…
Призраки всё шептали и шептали, превращая свой хор в неприятную канонаду. Я понимал, о чём они говорят, конечно. Всё их слова были правдой. В словах дикаря был и другой смысл: он просто не считал меня достойным битвы. Как если бы к королю пришёл простой рыцарь, бросая ему вызов: и тот просто вышвырнул бы его с порога, сочтя недостойным.
В другое время это вызывало бы у меня ярость: такое пренебрежение. Сегодня же мне было плевать.
— Я буду королём. И здесь будет великое королевство. Сражайтесь или уходите — это не изменит ничего.
Хор призраков смолк, а сами духи прошлого медленно развеялись. Но перед исчезновением их взгляды скрестились на Кормире - последнем из павших королей, словно бы предоставляя его духу право последнего ответа.
— Ты будешь королём. — бросил мне мёртвый лидер Альянса. — И здесь будет великое королевство. Но не под твоим началом.
Выпустив последнюю парфянскую стрелу, король развеялся: а следом за ним ушли и духи его гвардейцев. Серый туман развеялся, оставляя меня в одиночестве: вокруг продолжал гореть город, который я уже начинал считать своим…