Но вот искусство смерти это отрезало напрочь, запирая силу смерти в моей душе. Пробить канал смерти через чрезвычайно плотный и энергонасыщенный покров так называемой королевской ауры и оставить её рабочей одновременно было просто невозможно. Слабый канал силы просто рассеивался, сталкиваясь с мощным слоем жизни, а мощный - перебарывал жизненный допинг, лишая меня королевских сил и разрезая связующие нити клятв, подобного тому, как я сам поступал с другими королями.
Были и плюсы, но сомнительного уровня: например, если принести самого себя в жертву, будучи накачанным жизнью под завязку, жертва явно выйдет гораздо более качественная и мощная. Я даже придумал, навскидку, пару интересных ритуалов, в которых можно было бы использовать как жертву настоящего короля. Правда, в идеале это должен быть не просто король, а король, вокруг которого будет множество вассалов, которые накачивают его жизнью, пытаясь спасти его всеми силами…
Вообщем, довольно специфические условия. С другой стороны, это можно было сказать и про многие другие ритуалы искусства смерти: пожалуй, теперь я уже хорошо понимал, как именно размышляли те, кто составлял их.
Иногда, именно в такие моменты, приходят озарения, которые меняют все. Я стал чрезвычайно хорошим практиком искусства смерти за эти годы. Я был достаточно опытен и силён, чтобы подчинить себе не просто ту смерть, что запасена в моём теле или душе: нет, я мог искусно сплести могучее проклятье даже из клубящихся остатков смерти пепелища недельной давности.
Даже без своего бессмертия я мог убивать врагов снова и снова, используя их собственный смерти для новых ударов, и пределом этому было лишь моё собственное тело.
Теперь предела не было, но мастерство осталось. И именно сейчас, сидя на краю пепелища в мёртвой деревне, я внезапно осознал, что подхожу к вопросу не с той стороны.
Мне не нужно пытаться вернуть себе сенсорику жизни, которой учили меня в Келлийском монастыре. Это пройденный этап, я сознательно отказался от пути элитного воина. Всё, что мне нужно, это совершенствовать сенсорику смерти, и тогда ничто не укроется от моего взора.
Я мог ощутить смерть живого существа за сотни шагов от себя, даже не напрягаясь. За тысячи, если сосредоточиться. Это даже не было пределом: даже мой бывший наставник в ордене умел ощущать жизнь за десятки миль… Уверен, кто-то вроде Грицелиуса может почувствовать извержение вулкана за сотни миль от себя, а мастер воды наверняка справится с теми, чтобы найти водоём или подземное водохранилище издалека.
Возможно, эта идея никогда не приходила мне голову в силу того, что практика искусства смерти зачастую жёстко связана с экономией сил. Жертвы может быть тяжело достать, массовые убийства не происходят вокруг постоянно: всё это приводит к тому, что адепт старается расходовать силы максимально эффективно и не тратить их впустую. И это хорошо, в этом рождается мастерство, уверен, так были изобретены многие ритуалы и проклятья из числа тех, что я знал: не из принципа наибольшей эффективности в бою, а из принципа экономии.
Слабое проклятье гнили может убивать человека долгие дни, и возможно, даже не справиться с молодым здоровым мужчиной, заставил его лишь переболеть. Но зато с ним мог справиться неопытный адепт, затратив совсем немного сил.
Но сейчас, когда я силён как никогда… Что мешает мне использовать собственную силу как сонар? Если выпустить тонкую, почти незаметную волну смерти, которая почти не повредит окружающим существам…
Я выпустил из себя широкую, но рассеянную волну смерти, проверяя догадку. И это сработало. Пожалуй, даже переборщил, пусть и не слишком сильно: ближайшая ко мне трава завяла, но на этом всё и ограничилось. Зато волна разошлась дальше, и дальше, и каждый раз, когда слабые, почти незаметные остатки смерти развивались, сталкиваясь с жизнью, я чётко и ясно осознавал, где именно это произошло.
Итем сидел на крыше одного из домов, и точно почувствовал мой выбор силы: краем восприятия я уловил, как молодой магистр неизвестным мне образом очистил своё окружение от силы смерти.
Пятёрка девушек находилась в крупном доме чуть поодаль: судя по всему, тот принадлежал старосте.
Мелайю же я чувствовал безо всяких проблем и не напрягаясь: всё же это была высшая нежить… Девушка находилась неподалёку, присматривая за мной, но вот выброс смерти заставил и её зашевелиться. Впрочем, почувствовали его, похоже, вообще все члены нашего отряда.
— Что-то случилось? — нахмурилась моя вампирша, подходя ближе. — Я почувствовала выброс силы смерти.
— Ничего особенно. — покачал головой я. — Просто я решил одну проблему, над которой довольно долго размышлял.
Надо будет подобрать коэффициент рассеивания получше. Так, чтобы это было почти невесомой, тонкой дымкой смерти, что будет окутывать всё вокруг меня незаметно для окружающих.
— Ты сидишь тут уже почти два часа. — покачала головой Мелайя. — Девочки даже начали волноваться, что на тебя слишком сильно повлияло это зрелище. Довольно удивительная, учитывая последние события. — толсто намекнула на захват власти охотница. Мрачное зрелище, конечно, но чтобы тебя пронять обычно требуется… Да я даже не знаю, чем тебя вообще можно пронять. Ты всё время спокойный, как скала.
— Нет, я об этом даже не думал. — покачал головой я. — Просто удобное место для медитации, вот и всё.
— Ты видишь здесь что-то особенно, помимо остатков смерти? — полюбопытствовала охотница.
— Ты знаешь… Пожалуй, да. — медленно ответил, я, поднимаясь и отряхивая плащ.
— И что именно?
— Король Палеотры сделал этот, так ведь? — увидев непонимание на лице девушки, я продолжил. — Торговое эмбарго. Бедная, нищая деревня, что не может поддерживать своё существование, потому что им не хватает денег, чтобы защищать себя. С едой у них проблем не было, но вот с защитой… Взрыв рождаемости, да? Требуется немало стрел и ловушек, чтобы отбиваться от такого. Я помню, как однажды мы с наставником помогли отбить нашествие мелких кошек на одну из деревень. Сколько их было? Сотни, если не целая тысяча. Сожрали всех мелких животных в округе, и с голоду лезут к людям. И если люди могут отбиться, это хорошая добыча, но если нет…
— Вы правы, милорд. — негромко ответила мне Фия из-за спины. — Иногда добыча хорошая, и люди не бедствуют. А иногда с торговлей может быть плохо, и сотни шкур никому не нужны. И если это случается снова, снова и снова, однажды у простых крестьян и охотников не будет денег, чтоб заменить изношенный топор и поставить новые ловушки. Мы не белоручки и умеем заботиться о себе, но в одной небольшой деревне неоткуда взять железо, кроме как купить его в городе.
Обернувшись, я понял, что остальные девушки с напряжённым выражением лица и оружием в руках уже успел подкрасться сзади. Выброс силы так их насторожил?
— Как ты думаешь, сколько деревень, убило это эмбарго? — внезапно спросил Итем, последним подходя к нашей группе.
— Десятки, минимум. Может сотни. — вздохнула блондинка. — Мы давно не были в Таллистрии, но у меня есть знакомые на востоке: я часто путешествовала по королевству, пока не уехала с Мелайей в Кордигард. Я посылала им денег, пока мы были в Ганатре, но почти все вернулись обратно, потому адресаты оказались мертвы.
Если так подумать, это было даже приятно. Я оглядел деревню новым, совсем иным взглядом. Это было зримое ощущение власти над миром, что есть под твоей рукой. Один указ — и тысячи умрут, и для этого даже не нужно искусство смерти. Это почти опьяняло.
Конечно, главное виновницей этого была заносчивая таллистрийская принцесса. Если бы она не вызвала меня на дуэль, что окончилась моим унизительным поражением, Грицелиус не стал бы убеждать короля Палеотры ответить на подобное унижение героя Дереи.
Но окончательное решение принимал он, король. Это была его власть, его право, его решение. Может, если бы Элдрих Палеотра на самом деле знал, к чему это приведёт, и увидел эту самую деревню хоть раз в жизни, он бы никогда не принял такое решение. Возможно, и сам Грицелиус до конца не осознавал последствия, убеждая короля… Люди, стоящие на верхушке, часто не осознаю того, как их действия влияют на простых людей.
Я понимал и осознавал это. И мне это ужасно нравилось. Не мертвая деревня, конечно, но вот осознание власти и силы... Вслух, впрочем, я сказал другое:
— Эмбарго больше нет. Всё вернётся в норму.
— Разве ты не будешь больше использовать подобные методы? — внезапно тихим голосом спросил меня Киана, смотря на меня широкими, тёмными глазами.
Повисла мёртвая тишина. Вообще-то, это был вопрос где-то далеко за гранью приличий в королевствах. Никогда и никогда ранее не позволял себе спрашивать у меня подобное. Даже Мелайя. Мои приближённые, конечно, знали, что я далеко не ангел, но вот так, прямо спрашивать, где простирается граница моего собственного бесчестия… За такое оскорбление местные короли могут отправить черпать дерьмо до конца своих дней.
Впрочем, я совершенно не был зол на это. Спесь не входила в число моих недостатков, это уж точно, а на традиции сословного общества мне было плевать. Сложно сказать, понимала ли это моя черноволосая леди, но мы уже давно были любовниками, а это дарует определённые привилегии. И я всё ещё помнил, как она сражалась за меня насмерть с гвардейцами Палеотры, без тени сомнений и колебаний. Все остальные отвели глаза, не смотря на меня, едва ли не шаркая ножками от смущения, но я видел, как навострил уши Итем: ответ интересовал всех.
Я подошёл к Киане и аккуратно взял её за подбородок, смотря девушке прямо в глаза с мягкой улыбкой.
— Моя милая леди, что заставляет тебя думать, что я планирую нечто подобное?
— Я видела, на что ты способен, когда размышляешь ясно и холодно, без тени эмоций. — серьёзно ответила девушка, смотря мне в глаза без страха и не принимая мою игру. — Я не боюсь смерти и крови, и готова убивать ради тебя, но это не значит, что я выдержу сотни опустевших деревень. Люди сходили с ума и от меньшего, и потому я не стыжусь признаться, что до дрожи боюсь увидеть то, каков ты в ярости. Должен быть какой-то предел, хоть какие-то правила. Даже у тебя. Конечно, я не в праве требовать своего короля ответа…Но мне просто страшно, потому что после всего через что я прошла, следуя за тобой, я и сама не знаю, когда и где я сломаюсь. Я всего лишь прошу тебя сказать, как далеко мне придётся зайти.