Старуха неторопливо побарабанила пальцами по столу, смотря в пустоту. А затем, осмотрев собравшихся, медленно сказала:
— Скажу вам так, девочки… Я видела множество самых разных херов за свою жизнь: возможно, даже больше, чем вы все вместе взятые. Бывали и кривые, и толстые, и длинные… Каких только не было: но король Горд, определённо, величайший из них.
— Не вижу в произошедшем повода для шуток. — мрачно скрестила руки на груди одна из женщин, что так и не сняла капюшон, сидя за столом.
— Разве похоже, что я шучу? — прищурила острый взгляд старуха. — Если вам кажется, что здесь есть над чем смеяться, выбери определение сама, а то я, похоже, слишком стара для того, чтобы понимать словечки молодёжи. Как вы таких называете? Ублюдок? Злодей? Мразь? Клюша? Нет, клюша это слишком мелко и ласково… С этим хером, уж простите, нам ещё немало придётся пое…
— Мы поняли тебя, Лукреция. — со вздохом прервала старуху пожилая леди во главе стола. — Спасибо. Кто-нибудь ещё желает высказать что-то по поводу произошедшего?
За столом повисло молчание. Собравшиеся женщины отводили глаза или прятали их в кружке с отваром, нервно теребили рукава своих зелёных балахонов, но высказываться дальше никто не хотел.
— Это была акт власти. — прошептала Мия. — Демонстрация силы. Если мы не можем защитить себя от подобного… подобного…
Женщина заикнулась, обхватив себя руками, поэтому сидящая рядом поднялась и обняла её со спины, успокаивая.
— Если мы не можем защитить себя в центре нашей силы, то кто вообще может? Теперь вся Таллистрия живёт в страхе. Особенно теперь, когда…
Блондинка окончательно смутилась и замолчала, ощутив на себе множество взглядов.
— Теперь, когда эта сука решила, что можно закрыть на это глаза, раз у него оказались в распоряжении целители получше нас. — криво усмехнулась коротко стриженная женщина лет сорока.
— Ты бы поступила иначе, будучи бесплодной? — приподняла бровь пожилая леди во главе стола.
— Не знаю. — честно ответила коротко стриженная, пожав плечами. — Может быть. Но это её не извиняет. Так бы они ушли, и всё вернулось бы на круги своя. Но теперь… Мия права, мы бессильны. И это пугает всех. Что остановит его, чтобы послать солдат поразвлечься ещё раз? А потом ещё раз? И ещё? Нет законов, и нет даже традиций, которые запрещают подобное, просто потому что у наших мужчин никогда не было недостатка женщин…
— Что более страшно, это теперь может быть инструментом давления. В любом споре, в любом вопросе. — мрачно добавила старая леди напротив.
— У кого-нибудь есть предложения по поводу того, как мы можем изменить подобный порядок вещей? — обвела взглядом строгой учительницы собравшихся леди во главе стола.
Повисло тяжёлое молчание. Идей ни у кого не было: слишком внезапно и шокирующе изменился порядок вещей, да ещё и после такого стресса…
— Ты здесь главная, Элеонора. — усмехнулась старая Лукреция. — Ты и придумывай, как нам выбраться из этой ямы дерьма, благоухая как розы.
Элеонора глубоко вздохнула, всерьёз задумавшись. Она ещё раз внимательно осмотрела всех собравшихся, ища в их лицах поддержку: но те были куда более подавлены и растеряны, чем она сама. И тогда во взгляде пожилой дамы появилась сталь.
— Если мы бессильны здесь, в месте, где раньше были защищены от любой угрозы, у нас остаётся только один выход. Исход. — тяжело нависнув над столом, леди Элеонора обвела всех грозным взглядом.
— Предлагаешь покинуть королевство? — вскинула брови короткостриженная. — Но куда мы пойдём?
— В Ренегон, куда же ещё. — пожала плечами седовласая леди напротив. — Больше никто не обладает достаточным влиянием, чтобы защитить нас от короля Горда.
Лукреция внезапно скривилась, как от дюжины лимонов сразу и всплеснула руками.
— А получше вы ничего придумать не хотите? Совсем вам мозги вытрахали? Конечно, отличная идея: давайте спрячемся от одних шовинистов у других. Право слово, лучше бы в Нелейские джунгли переехали. Я, значит, три столетия скрывала от этих задавак наши секреты, а вы предлагаете просто взять и выложить им всё на блюдечке?
Элеонора поморщилась и потёрла виски, словно от головной боли. А затем укоризненно посмотрела на старуху, покачав головой.
— Я знаю, ты ненавидишь их, Лукреция. Но это даже хорошо, потому что никто, кроме тебя не ответит на мой вопрос. Конечно, мы соперники в искусстве жизни. Конечно, всё Ренегонцы сплошь и рядом шовинисты и пройдут долгие века, прежде чем мы добьёмся хоть какого-то уважения. Но скажи мне… Отдал бы хоть кто-нибудь из них такой же приказ, как король Горд, будь здесь их армия?
Старуха несколько долгих, мучительных мгновений смотрела в глаза своей преемнице, но затем всё же стыдливо отвела взгляд и глухо ответила:
— Нет. Никто бы не стал. В них нет и грамма уважения к женщинам, но у них есть честь. В том, что случилось, её нет вообще.
— Значит, Ренегон. — удовлетворённо кивнула леди Элеонора, а затем звонко хлопнула в ладоши. — Чоп-чоп, девочки! Не будем затягивать сборы! Лучше, чтобы нас не было здесь, когда он решит спохватиться и проверить, как обстоят дела с целительницами!
— Всех, конечно, не заберём, но проблема решаема. — важно кивнула Лукреция. — Старух, вроде меня, можно оставить, должен же кто-то позаботиться о детях и ученицах. Остальные уйдут небольшими отрядами, рассеявшись в листве.
— А нас вообще выпустят из страны? — со страхом спросила Мия. — Учитывая произошедшее, можно ждать любых указов.
Элеонора снисходительно улыбнулась молодой женщине.
— Ну что ты, Мия. Какая разница, выпустят нас, или нет? Будем двигаться постепенно, не торопясь. Неужели мне надо учить вас, как правильно сбегать на свидание, если строгий отец поставил решётки на окна? Ты наверняка сама знаешь все тайные тропы и места!
Молодая блондинка смутилась, слегка покраснев. А на лицах остальных женщин впервые за всё время собрания появились робкие улыбки.
Глава 24
Никогда не думал, что скажу это в сочетании с произошедшим фактом собственной свадьбы, но жизнь определённо налаживалась.
Большую часть солдат, что желали отказаться от службы, удалось убедить передумать с условием, что место их постоянного проживания смениться на Таллистрию. Шеридан и Нилас всё равно сильно ворчали по этому поводу, но всё же, но были в этом и положительные моменты: это всё ещё оставались верные мне люди, и выходило так, что Таллистрии остаётся не менее сорока тысяч солдат на случай неожиданностей.
Хотя, разумеется, я понимал, что лояльность здесь относительная. Резать своих новых жён в мою славу эти парни вряд ли бы стали: но вот подавить восстание против королевской власти вполне могли бы.
Настроение изнасилованного города разделилось на две части: большая часть, наименее успешная в обществе, восприняла происходящее скорее как бродячий бордель на выезде. Мужчин в Таллистрии было мало, и тут порой стоял ещё вопрос, кто кого на самом деле изнасиловал: да и многие девушки получили приличных, обеспеченных мужей, на которых в обычных условиях вообще не могли рассчитывать. Но вот более богатая и обеспеченная часть, что не испытывала недостатка в любовниках, или даже была замужем…
Я отчётливо чувствовал бессильную ненависть во многих глазах, направленных на меня. Ненависть и затаённый страх: так на меня смотрели те женщины, что занимали многие государственные посты и должности. Но сделать ничего они ничего могли, так что им оставалось только смириться: мой шовинизм был в полной мере удовлетворён. А если вдруг кто забудет своё место, можно и повторить…
Свадьба была простой и понятной. Хотя, наверное, можно сказать, что её вообще не было. Меллистрия просто созвала толпу народа на площади, и объявила им новости, рассказав, что становиться моей королевой, а Таллистрия — частью соединённого королевства с сохранением внутренних законов и традиций. Ну и о беременности объявила заодно.
Лица собравшихся горожан, конечно, были совершенно изумительными. Но королеву это вообще не смутило: она просто демонстративно приказала вернуть оружие её людям и под мёртвую тишину вернулась во дворец.
Были, однако, и отрицательные моменты. Я планировал хорошо отдохнуть вместе с армией, прежде чем возвращаться в Палеотру: издать несколько указов для Таллистрии, хорошо выспаться, да и проверить некоторые новые идеи в искусстве смерти не помешало бы: всё же королевство жизни отличный полигон для таких вещей.
Однако в первую же ночь после объявления свадьбы Меллистрия отлучила меня от постели.
Не думаю, что я испытывал к ней какие-то чувства, кроме раздражения… Но красота есть красота, и королеве таковой было не занимать! Если так подумать, не так много женщин, помимо её сестры, вообще могли с ней сравниться, и я был совсем не прочь попутно использовать её в качестве любовницы!
— Даже не думай. — сказала Меллистрия, едва я вошёл в её покои поздно вечером. — Иди трахай Лилию, или кто там у тебя ещё в любовницах. А ко мне подходи не раньше, чем придёт время заводить следующего ребёнка.
Я недовольно нахмурился.
— Ты вообще-то моя жена, и это твоя обязанность.
— У нас в Таллистрии свои взгляды на этот счёт, и ты давал слово хранить наши привилегии. Так что кыш-кыш. — хмыкнула королева, залезая под одеяло.
— Ты же знаешь, что я могу просто не спрашивать твоего согласия? — приподнял бровь я.
— Конечно можешь. — зевнула Меллистрия. — Но тогда я буду саботировать все твои приказы и решения, так и знай.
— Можно подумать, в ином случае ты будешь примерной женой. — скептически хмыкнул я.
— Не по вашим меркам, конечно, но по нашим, Таллистрийским — вполне. — серьёзно ответила она. — Иначе никто не будет уважать уже меня, потому это будет значить, что я нарушила собственное слово, когда прилюдно признала тебя своим мужем.
— Подобный отказ входит в понятие примерной жены в Таллистрии? — скрестил руки на груди я.
— У нас политический брак, так что да. — жёстко сверкнула пурпурными глазами королева. — Я рожу тебе детей и не буду препятствовать твоей власти, но не жди большего. Можешь иметь столько любовниц, сколько хочешь, но я лучше проведу ночь с простым гвардейцем, чем с человеком, который изнасиловал мою сестру и приказал сделать то же самое с целым городом.