– Кто такой Николай? – прошипела я. – Познакомьте с этим тортоносцем.
– Так он перед тобой, – захихикал Ленинид, – любуйся на здоровье, Коля Пименов, краснодеревщик, мы вместе работаем. Давай, Колян, опрокидывай пивко!
Мужик молча осушил стакан и закусил оладушкой. Меня замутило, не в силах больше сдерживать рвущуюся из души ненависть ко всему человечеству я поинтересовалась:
– Что вас привело в наши пенаты?
– Пираты? – растерянно переспросил Коля, беря другую оладью.
– Будет тебе, Вилка, из себя самую умную корчить, – засмеялась Наташка. – Туся ему брюки шьет. У нее ловко выходит!
– Света лучше делает, – влезла Кристя, – без выкройки, вжик – и готово!
– Зато у Туськи строчка ровней и карманы обработаны, – повысила голос Наташка.
– Не ругайтесь, – заявила Леля, – обе шикарно шьют.
Маменьки сидели с довольным видом, изображая, будто не слышат похвал.
– Наливай, Колян, – велел Ленинид.
– Еще я гофре могу, – сообщила Туся.
– Говна пирога, – заявила Света, – плиссе модней.
– Гофре самый писк.
– Плиссе еще пищее.
– Гофре!
– Плиссе.
– А-а-а-а! – завопил Никита.
– Лучше гофре, – перекрыла его Туся.
– Самое здоровское жатка! – переорала всех Наташка.
– Эй, запевай, – приказал Ленинид, – давай, Колян, со мной. «Издалека долго течет река Волга…»
– А-а-а-а…
– Плиссе шикарней!
– А-а-а-а…
– «Течет река Волга, а мне семнадцать лет…»
– А-а-а-а…
– Весь город только жатку носит.
– «Ты скажи, скажи, красавица моя…»
Я почувствовала себя, словно гость на пиру в сумасшедшем доме, и молча принялась ковырять кусок торта чайной ложечкой. Есть его я не собиралась, но Олег говорит, что в минуты напряжения или огорчения у меня начинается «пальцевый невроз». Начинаю вертеть столовые приборы, крутить пояс от платья, перебирать содержимое сумочки. Может, научиться вязать? А что, здорово получится, все кругом орут, а я, совершенно спокойная, вдохновенно ваяю свитера и шапочки… Одна беда, любое рукоделие раздражает меня еще больше, чем незваные гости.
Обалдев от крика, я не утерпела и пнула Ленинида под столом ногой. Папенька замер с раскрытым ртом, потом завел:
– Ну, Вилка…
Но я быстро сказала:
– Иди ко мне в спальню.
– Зачем?
– У дивана подлокотник отвалился, надо на место поставить!
Среди массы отрицательных качеств у папеньки есть одно несомненное достоинство. Он никогда не отказывается помочь, если речь идет о домашних делах. Починить табуретку, переклеить обои, начистить картошку, даже вымыть окна, тут на Ленинида можно положиться, и он не станет ныть: «Можно завтра сделаю?»
Нет, встанет и пойдет за инструментами. Вот и сейчас папаша покорно вылез из-за стола и потопал в мою комнату. Вне себя от злости, я поспешила за ним.
– Так все в порядке, – удивился Ленинид, оглядывая диван.
– Слушай, – зашипела я, – мне это надоело!
– Что, – удивился папенька, – диван?
– Нет! – рявкнула я. – Сначала заявляется одна маменька, потом другая, и мы не можем понять, кто настоящая. А все ты! Затем вваливаются Наташка с Лелькой и устраивают пошивочную мастерскую! Как тебе не стыдно!
– Ну при чем тут я? – попытался слабо сопротивляться Ленинид.
– Чьи бабы, а?
– Лелька Юркина!
– Ладно, а остальные?
– У тебя всегда я виноватый, – горестно вздохнул папенька, – не любишь ты меня!
– Слышала сто раз про злую и плохую Вилку! Что ты сегодня устроил? Какой такой праздник? Между прочим, в доме маленький ребенок! Тамара еле на ногах держится, устала до обморока.
– Она с нами сидела…
– Томуська никогда ничего никому не скажет!!! А все из-за тебя!
– Может, я и подводную лодку «Курск» утопил? – огрызнулся папашка.
– Забирай этого Колю, хватай Наташку, и уходите!
– Эх, доча, – рассмеялся Ленинид, – глупая ты! Светку с Туськой не выгнала?
– Нет, – я сбавила тон.
– Пожалела, значит, – резюмировал папенька, – теперича они от тебя – никуда, даже если и догадаемся, кто из них настоящая, вторая в «тетках» жить останется!
– Обязательно догадаемся, – пообещала я. – Вот только Олег с Юркой вернутся, сразу их данные через компьютер прогонят и найдут правду.
– Так-то оно так, – хмыкнул папенька, – только никого вы не выгоните! Олег, конечно, сердитый, но с бабами ругаться не станет, знаю я его. Нет, получается, что ваша карма жить теперь с обеими.
– Где ты таких слов понабрался, про карму? – разъярилась я.
– Вечно отец у тебя в дураках ходит, – оскорбился папенька, – между прочим, читать умею, газеты покупаю! И придумал, как тебя от мамашек избавить!
– Ну, говори, – заинтересовалась я.
– Замуж выдать, – выпалил Ленинид, – сбагрить в чужие руки. Отсюда и Колька. Он вдовый, жена померла, детей нет, зато имеется квартира, «Жигули» и дача. Чем не жених? Ремесло знает, а пьет, как все, раз в неделю, по субботам, больше ни-ни. Да из-за такого положительного мужика бабы передерутся! Видишь, как я о тебе забочусь! Я ему Светку предназначил. А для Туськи поискать надо.
– Почему Коля должен достаться Свете? – только и сумела спросить я.
– Так она первая тут появилась, раздача мужей в порядке живой очереди, – хихикнул Ленинид, – ну я пойду, а? Небось Колька заскучал. Ты, это, не ругайся, он тут ночевать останется. Сама понимаешь, туда, сюда, авось и склеится. Сейчас потерпишь, потом от всех избавишься.
Стуча тапками о голые пятки, он ушел. Я шлепнулась на кровать и тупо уставилась в потолок. Из кухни доносилось пение, взрывы хохота и вопль Никиты.
«Ладно, – вяло подумала я, – посмотрим, авось и правда удастся избавиться от теток!»
ГЛАВА 18
Утром я поехала в больницу, где умерла Катя Рамазанова. Самая обычная клиника для не слишком обеспеченных людей. Палаты тут были на шесть человек, туалет и душ в конце коридора, а медицинский персонал казался неприступным и суровым. Отыскав нужное отделение, я робко заглянула в ординаторскую.
– Простите, можно поговорить с Савоськиным?
– Игорь Анатольевич на обходе, – не поворачивая головы, ответила женщина в светло-зеленом халате.
– А когда он вернется?
– Не знаю, ждите.
Я опустилась на стул у двери. Дама обернулась и резко сказала:
– Тут нельзя находиться, это помещение для врачей.
– Но мне нужен Савоськин, вы же сами велели подождать!
– Не здесь.
– А где?
– В коридоре.
Пришлось выметаться вон и стоять у обшарпанной стены. В ординаторскую то и дело входили люди. Я ловила каждого мужчину за рукав и робко спрашивала:
– Простите, вы Савоськин?
– Нет, – бросали дядьки и убегали.
Помаячив безрезультатно перед дверью около получаса, я пошла на пост и спросила сестер:
– Подскажите, где Игорь Анатольевич?
– В перевязочной, – сказала одна.
– В процедурной, – ответила другая.
– На рентген пошел, – сообщила третья.
Я растерялась.
– Их много, Игорей Анатольевичей?
– Почему? – пожала плечами самая старшая. – Один, Савоськин, да вот он, кстати, по коридору идет.
Я побежала за лысым парнем и схватила его за халат.
– Вы Савоськин?
– Вроде.
– Здравствуйте, вот пришла поговорить.
– Слушаю.
– Прямо тут?
– У меня кабинета нет, выкладывайте, в чем дело.
– Вы лечили Рамазанову Екатерину?
Игорь Анатольевич нахмурился.
– Кого?
– Катю Рамазанову, неужели не помните?
– У меня десятки больных.
Я дала доктору распечатку истории болезни.
– А-а-а, – протянул тот, глядя на листы, – и что? Вы ей кто?
– Никто.
– В чем тогда дело?
– Вот тут указано, что к Кате вызывали психиатра В.К. Лазаренко. Можете сказать мне адрес этого специалиста или дать телефон?
Игорь Анатольевич сунул мне листки назад.
– Нет.
– Как же так?
– Очень просто, я с ним незнаком.
– Но…
– Его привела мать Рамазановой.
– Зачем?
– Послушайте, – ответил Савоськин, – мне некогда, совершенно не понимаю, чем могу вам помочь!
– Мне нужны координаты В.К. Лазаренко!
– Я их не знаю.
– Но он же приходил сюда.
– И что?
– В больницу может заявиться любой?
– Если родственники приводят консультантов, я не возражаю.
– Зачем Рамазановой понадобился психиатр, она была сумасшедшей?
Савоськин поморщился и глянул на часы:
– Мне пора.
В полном отчаянии я топнула ногой:
– Очень жаль, что вы не хотите разговаривать, вас ждут большие неприятности. Катю Рамазанову убили. Накормили тамокаргеном и довели до инсульта!
Савоськин выпучил глаза, потом, не говоря ни слова, втолкнул меня в крохотную комнатушку, где с трудом уместились письменный стол, два стула, табурет, и резко спросил:
– Что за чушь вы несете? Рамазанова поступила на обследование, жаловалась на головные боли и повышенное давление. Инсульт произошел уже в больнице, кстати, именно этот факт продлил ей жизнь. Мы сразу подключили больную к аппаратам, целый месяц она балансировала на грани жизни и смерти, но потом все же умерла. Молодой организм.
– Наоборот, должна бы выжить.
Савоськин вытащил сигареты.
– Нет, как ни странно, старики справляются с мозговыми ударами лучше молодых, а самый опасный возраст тридцать пять – сорок пять лет.
– И вам не показалось странным, что девушка была здорова, а потом бац!
– Был такой драматург Занусси, он говорил: «Жизнь – это болезнь со смертельным исходом, передающаяся половым путем». Кто вы такая и почему интересуетесь Рамазановой? Если из милиции, то попрошу документы.
Я вытащила удостоверение.
– Пресса, – прочитал вслух Игорь Анатольевич. – Ну, знаете ли, с вами я разговаривать не стану.
– Почему?
– Напишете хрен знает что, а мне отвечать.
Я молча выдернула из его бледных, чисто вымытых пальцев документ и тихо сказала:
– Я работаю в «Криминальном рассказе», нами получена информация об ужасных делах, которые проворачивает одна компания. Люди страхуют свои жизни, потом неожиданно умирают. И всех их незадолго перед смертью посетил В.К. Лазаренко.