Большая часть ворот стояла нараспашку, и оттуда, с грудами вещей в руках, торопливо бегали мужчины. Барахло крестьянское грузили-кидали на три стоящих прямо на дороге запряженные телеги.
Возницы, подхватив очередную кучу, укладывали добро сноровисто и плотно — грабить еще полдеревни, нужно все прихватить.
Капрал и Максимилиан спустились с холма, и Гюстав торопливо начал приказывать:
— По коням, по коням! Быстрее! Там человек двадцать, не менее. За подмогой надобно…
Макс, даже не стремясь спорить, вскочил на своего Джина, резко рванул поводья из рук солдата и развернувшись, пришпорил коня, направляя его по дороге вдоль того холма, что скрывал сейчас солдат от мародеров. Направляя в сторону деревни и на ходу доставая стрелу.
— Куда-а-а… За мной! Лоренс и Михель, вы в ту сторону, — он махнул рукой и поскакал за герцогом.
У капрала не оставалось выбора. Если с этой вот светлостью что-то случиться, генерал его лично казнит.
Макс никогда не был отличным лучником, но сейчас, очевидно, судьба сжалилась над ним: первые три выстрела легли точно в цель.
«И рр-а-з… И два-а… И три-и…» — отсчет в голове начался автоматически.
Возчики у телег легли, только один из них успел заорать так, что из домов выскочили нападавшие.
Если сперва кто-то из мародеров и колебался, заметив военных, то оценив размеры крошечного отряда, они явно приободрились. Из ворот одной избы наперерез Максу вылетела стрела. Он уже почти достиг телег с барахлом.
Оскалившись, герцог немного развернулся в седле и метнул в стрелявшего один из ножей. «И четыр-ре…»
Вот как раз метать Макса учили с детства. В королевском дворце, случись что, с луками будет сложно. А ножи — это как раз для благородных. Благо, что набедренная повязка была забита полностью — хватит на половину мародеров.
Дальнейший бой, первый настоящий бой в своей жизни, герцог мог вспоминать только урывками.
Вот двое из мародеров валяются под ногами рубящего их кривой саблей вояки с перевязанной рукой. Один уже мертв, второй, которого ранил кто-то из скачущих солдат, пытается откатиться в сторону. Но это вряд ли: в ноге и бедре у него плотно сидят две стрелы…
«И пя-ать…» — нож летит прямо под лопатку метнувшемуся между заборами мародеру. Даже умирая, тот не выпустил из рук узел с вещами…
Вот прямо во дворе горящего дома тело совсем молоденького деревенского парня, глядящего на солнце тусклыми глазами — света он больше никогда не увидит. В руке у него серп, а горло перерублено…
Вот Макс, царапая руки и срывая ногти, пытается выбить подпорку-бревно от дверей пылающей избы — оттуда несется многоголосый крик. Его чуть не сметает волна раненых, кашляющих и давящихся дымом мужчин и женщин…
Вот с той стороны деревни двое его солдат гонят по дороге навстречу своим четверых мародеров. Они орут во все горло, пугая убегающих, и луки в их руках не дают бандитам свернуть в сторону…
Вот герцога обгоняет один из своих и тут же валится с коня от прилетевшей в горло стрелы. Джин спотыкается о тело и Макс летит через голову коня…
Удар о землю был силен, но герцог пытается встать на четвереньки — горячка боя не отпускает. Сбоку мелькает тень, и Макс вялым, неуверенным движением разворачивается туда, под блеснувшую на солнце сталь…
Глава 32
Лето уже давно скатилось в роскошный осенний багрянец, а отъезд дофина все еще откладывался.
— Что говорит лекарь? — его величество Филипп XI последнее время был довольно молчалив. Здоровье все больше подводило его, и после ранения младшего сына лекари сочли за благо уложить короля в постель.
— Видеть он будет, отец… — осторожно ответил Луи-Филипп де Бурбэнт дофин Франкии и старший сын короля. Умный, расчетливый, дальновидный. Сейчас он аккуратно выбирал слова, стараясь не расстроить отца.
— А сам он… Сам он как? — сегодня его величеству первый раз разрешили покинуть постель, и он сидел в кресле у окна, обложенный подушками и грелками, тоскливо глядя на роскошь парковых аллей.
Принц неопределенно пожал плечами, помолчал, подбирая слова:
— Он справится, отец. Вы же знаете Максимилиана… Сперва, конечно, будет беситься, но потом привыкнет и будет жить дальше. В конце концов ничего непоправимого не случилось.
— Это я виноват… Мне хотелось оградить мальчика от этой пиявки. Если бы не…
— Отец! — почтительно прервал его дофин — Это совсем не так! Максимилиан мог пострадать где угодно. Например, мог наткнуться на шайку ночных бродяг. Вы же знаете, он почти всегда ездил без охраны. Мог просто упасть с коня! Не стоит винить себя.
— С возрастом, Луи, на многое смотришь по-другому… Иногда мне кажется, что если бы я не настоял на его женитьбе, все бы было не так…
— Ваше величество, если бы вы не настояли на женитьбе, возможно, маркиза уже стояла бы у алтаря рядом с ним. Это был бы непозволительно бессмысленный брак!
— Эта девка… Она сейчас с ним?
— Разумеется, нет! — принц даже фыркнул, совершенно так, как делал в детстве, когда был чем-то недоволен. — Маркиза де Беноржи навестила Макса один-единственный раз, когда врачи разрешили снять повязку. Они боялись, что в темноте глаз еще больше воспалиться. И после этого дама спешно покинула двор.
— Он… Он стал так уродлив? — голос короля дрогнул.
— Отец, шрам его не красит, конечно… И он еще не совсем затянулся…
Король неожиданно откинул плед и встал с кресла. Луи-Филипп подхватил его под руку: король был еще слаб, но его величество несколько раздраженно отказался от помощи:
— Отойди, я сам. Эти лекари способны умотать даже здорового человека, — буркнул он.
После этого его величество положил руку на плечо старшему сыну и добавил:
— Ты должен изменить маршрут, Луи. Посмотреть, как там эта эспанка.
Принц чуть помялся и сознался:
— Я уже думал об этом, отец. В конце концов, они венчаны перед Богом.
— Нет! Хватит уже поспешных решений! — король сжал плечо сына и повторил: — Хватит! Ты просто заедешь туда. Не официально! — поспешно добавил он. — А уж потом будем делать выводы и решать. Пришлешь мне гонца с подробным письмом.
— Как прикажете, отец.
Маркиза Беноржи слушала выговор графини Аржентальской с тщательно скрываемым раздражением.
— Ты должна была сидеть у его постели неотлучно! Никто не будет тебя содержать так, как это делает он! Плевать, что он стал уродом. Ты понимаешь, что на твое место найдется десяток девок?! И любая получит доступ ко всем его деньгам.
«Тебя бы туда! — маркиза невольно передернула плечами, вспоминая сочащийся сукровицей и гноем открытый шрам на лице Макса. — Он воняет, этот шрам! В спальне пахнет дрянью и тухлятиной от мазей… Я что, должна целоваться вот с таким?! Да меня просто вырвет!»
Графиня злобно смотрела на красавицу-блондинку, еле сдерживаясь, чтобы не залепить дуре пощечину: «Пахнет ей плохо, идиотке! Чего мне стоило обратить внимание Макса на нее, а теперь что? Все насмарку?! Мне пришлось рассказать о том, что у баронессы Дюрен уже есть и муж, и любовник, что у красавицы из рода Малинуа дурная болезнь, что у леди Нерсер есть даже не любовник, а любовница! И сделать это так, чтобы сведения поступали как бы и не от меня. Сколько трудов и расчетов, а эта, — брезгливый взгляд на маркизу, — хочет погубить все! Безмозглая тварь!»
Положение у графини и в самом деле было весьма сложным: Андрэ опять наделал долгов!
Конечно, она ругалась, плакала и заламывала руки, но в глубине души тут же простила кающегося любовника — он слишком молод и неопытен! Разумеется, его тянут соблазны двора: азартные карточные игры, охоты и балы.
Андрэ Берст, к ужасу графини, был нищим и даже нетитулованным дворянином. Конечно, со временем графиня постарается как-то исправить этот недостаток, но увы, даже если баронский титул она ему и добудет, брак между ними невозможен! А он так молод, так силен и так прекрасен! Вокруг столько женщин, готовых распахнуть для него объятия!
А еще, Андрэ был родным братом вдовствующей маркизы Беноржи. «Девка», как про себя называла ее графиня, приходилась ему любимой сестрицей, и он обязан был позаботиться об ее устройстве.
Маркиз Беноржи, пожилой муж очаровательной Адель, хоть и помер очень вовремя от сердечного приступа прямо на пороге спальни, где застал юную женушку с любовником, оставил после себя только долги. Зато не успел устроить скандал.
Именно графиня Аржентальская вынуждена была оплачивать пребывание Адель при дворе, когда та осталась вдовой. Иначе Андрэ грозился бросить ее и уехать в обнищавшее поместье сестры:
— Сама она умом не отличается, увы… А я постараюсь наладить там хозяйство и разберусь с долговыми расписками. Конечно, я буду очень скучать без тебя, любовь моя, но что сделаешь… Я не могу бросить сестру в беде!
Глаза Андрэ были грустны, и тонкая морщинка легла между бровей. Этого графиня уже не могла вынести…
И если на Андрэ денег ей было не жаль, напротив, она испытывала какой-то восторг, балуя любовника новым украшением, перевязью или роскошным камзолом, то тянущая средства маркиза вызывала у графини вполне понятное раздражение.
Насколько легче стало, когда она пристроила эту девку к Максимилиану! Его величество, конечно, когда-то щедро расплатился с графиней за рождение сына, но это было так давно, а расходы графини все росли и росли. А вот бастарда король любил и не забывал дарить ему титулы и земли.
Первое время бессмысленно пищащий комок не вызывал у графини никаких чувств. А вот когда годам к пяти Макса состояние его начало расти благодаря королевским милостям, графиня поняла, что чуть не совершила главную ошибку в жизни!
С тех пор на правах любящей матери она регулярно появлялась в покоях маленького бастарда и даже ухитрялась баловать его. Впрочем, когда Максимиллиан подрос, эти небольшие расходы на сладости и безделушки вернулись ей сторицей: сын был щедр и даже делился королевскими подарками, позволяя графине-матери получать доходы с части земель.