От ее улыбки кружилась голова, и Макс, сам не понимая зачем, начал объяснять:
— Я думал, вы скучаете по своей родине… Сейчас заканчивается сезон, и эспанские корабли их привозят часто. Жалко, что не было лимонов…
— И правда, жалко!
Апельсины они собрали быстро, поглядывая друг на друга и улыбаясь, и Анна предложила:
— Если вы не против, посидим в беседке? Я сейчас прикажу подать прохладительное для вас.
— Нет! — он ответил так резко, что она удивленно вскинула брови, и Макс замялся: — Не нужно никого звать. Я не хочу пить и… Просто поговорим, — он боялся, что присутствие посторонних собьет это удивительное мгновение их единения, их маленького общего дела — сбора апельсинов.
Ажурная тень беседки после слепящего солнца была приятна. Макс сел и посмотрел на насторожившуюся Анну. Он не знал, как перейти к цели встречи, просто жаль было терять эти минуты. Девушка молчала, и он вынужден был заговорить:
— Я хотел узнать, удобно ли вы устроились?
— Вполне. Подарок его величества прекрасен.
— Я… Анна, я хотел принести вам свои извинения… Я был непозволительно беспечен и доверчив. Нет-нет, — он тряхнул головой, не давая ей ответить. — Я знаю, что виноват. Мне нужно было тщательнее проверять людей и… Вот, возьмите…
Шкатулка легла на стол среди кучек семян, и герцогиня, удивленно вскинув брови открыла ее. Роскошный эгрет и редкой красоты сапфировый комплект. Сперва она решила, что это просто подарок, но присмотревшись получше удивилась еще больше: «Да это же те украшения, что я продала мадам Леруан! Интересно… И откуда они у него?!»
— Где вы это взяли, ваша светлость?
— Анна, зовите меня Максимилиан, — и посмотрев в ее строгие глаза робко добавил: — Пожалуйста… Я… Я буду вам очень благодарен за это.
— Хорошо, Максимилиан. Где вы это взяли?
— Я выкупил их во время поездки в Перванс, у мадам Леруан.
— Вот как… — казалось, она о чем-то задумалась на мгновение, а потом чуть нахмурилась и весьма непосредственно продолжила: — Надеюсь, она содрала с вас приличную сумму.
Максу стало легко и смешно: «Все же она совершенно потрясающая! И, кажется, ей вовсе не противно смотреть на мой шрам…»
— Даже не сомневайтесь, ваша светлость, — насмешливо поклонившись, ответил он. — Эта практичная дама изрядно опустошила мои карманы! Я бы охотно рекомендовал его величеству взять мадам ко двору и назначить новым министром финансов. Уверен, при ней казна не потеряла бы ни одной монетки! — он улыбнулся ей и продолжил: — Но не это главное, Анна. Я всего лишь вернул вам то, что было вашим по праву. Есть еще одна вещь, которую я хотел бы обсудить.
— Слушаю вас, — улыбка пропала, как и не было, а взгляд герцогини стал внимательным и строгим.
— Когда король подарил мне Перванс, я сразу передал его матери в управление. Ей не хватало денег, — извиняющимся тоном произнес он. — Так и получилось, что я никогда там не был. Так вот, я имел честь познакомиться с мадам Леруан немного раньше, чем узнал про драгоценности. Там было слишком много дел, бесконечные просители и… В общем, это все не важно. Важно то, что мадам уверила меня, что вы придумали какое-то средство очищать вино. И она настаивает, чтобы на это изобретение был получен патент.
— Да. Я придумала как убрать осадок и как закрепить пробку, — она не хвасталась и не гордилась, просто констатировала факт.
— Анна, вы эспанка, возможно, вы не знаете законов Франкии…
— Мадам Леруан писала мне, что нет закона, запрещающего мне получить патент. Есть только обычай выдавать патенты мужчинам. Но я же не виновата, что я не мужчина, — по губам герцогини скользнула ироничная улыбка. — Я обращалась к королю с просьбой об этом.
— Вот как?! Я, признаться, не знал. И что вам ответил его величество?
— Что это нарушение традиций. Но он готов пойти на это, при условии, что мой муж не будет против.
Она замолчала, продолжая так же настороженно вглядываться в его лицо: «Кажется, для него это новость. Что ж, заодно и посмотрим, сколь велико его желание выстроить нормальные деловые отношения. Я и без патента не пропаду, мастерские будут обеспечивать меня всю жизнь.».
Макс молчал, что-то обдумывая, довольно долго. Потом заговорил совсем другим тоном.
— Анна, если для вас это важно, я дам разрешение. Но сплетни пойдут гулять мгновенно.
— Какая мне разница, что будут говорить сплетники?
— Поверьте, разница есть. Повторяю, если для вас это важно, я дам разрешение, но у меня есть одно условие.
Анна отвела глаза: «Начинается! Впрочем, это было ожидаемо…» — настроение стремительно портилось. После писем ей казалось, что он не похож на ее эспанских родственников. Что в нем все же много живого и человечного, а сейчас она готовилась к неприятностям.
— Какое условие? — голос ее стал сухим и резким.
— Вы не будет посещать дворец без меня. По крайней мере год или полтора.
— Что?! — Анне показалось, что она его не правильно поняла. — Но почему?!
— Ваши фрейлины не смогут вам дать той защиты, какую дам я, — спокойно пояснил муж. — Если вы мне пообещаете, что будете оповещать меня о ваших визитах и позволите сопровождать каждый раз, я соглашусь. Если нет, то я не дам разрешения.
Возникла пауза, во время которой Анна судорожно прикидывала, что ей удобнее. А Максимилиан, как бы чувствуя ее колебания, добавил:
— Поймите, я, может, и успел наделать глупостей, но не собираюсь продолжать в том же духе. Разумеется, никто вас, невестку короля, пальцем не тронет. Но вот злые языки иногда жалят весьма больно. А в присутствии мужа любая дерзость вам — это автоматически дерзость мне. Думаю, у меня все же больше шансов поставить стаю крыс на место.
— Вы торгуетесь, как мадам Леруан, — несколько раздраженно сказала Анна.
Смех герцога стал ей ответом:
— Я рад, что оказался хорошим учеником, Анна!
Глава 48
Домой герцог вернулся в весьма романтическом настроении и даже несколько обнадеженный мягким приемом Анны: «Может быть… Слава Господу, все еще может быть! Она даже не морщилась, на меня глядя. И кажется, я ей вовсе не противен. Если только… Если только я сам не наделаю больше глупостей, то все еще может быть!»
При всем своем несколько тепличном воспитании, знание того, что он имеет законное право на тело и постель жены, его не интересовало. Первый раз жизнь подарила ему встречу с человеком, который мог стать очень близким и родным. Максимилиан это видел, чувствовал и понимал.
Герцог собирался сделать все возможное, чтобы этот процесс тек естественно, без малейшего принуждения. Пожалуй, он даже не хотел торопить события: так драгоценны были ему минуты общения.
К сожалению, реальность умеет сбивать любые планы: вечером прискакал из дворца дежурный гвардеец. Максимилиан как раз беседовал во дворе с капитаном охраны, обсуждая команду жены:
— Зря беспокоитесь, ваша светлость, — неторопливо говорил капитан Вилльом. — С Ингером мы служили когда-то в молодости. Хороший вояка. Но ежели желаете, людей, конечно, набрать можно еще.
— Побеседуй с ним сам, Вилльом. Я не хочу лезть нахрапом, но…
— Да понял я, ваша светлость, понял. Поговорю, отчего бы не поговорить?
Гонец влетел в еще не закрытые на ночь ворота:
— Ваша светлость, дофин просит прибыть срочно.
— Что случилось?
Гвардеец чуть помялся и тихо ответил:
— У его величества опять был приступ…
— Слезай! Пусть оседлают коня: любого, какого выберешь! Сдашь его потом на королевской конюшне, там заберешь своего.
Спорить гвардеец не рискнул, и герцог, к неудовольствию спешно собирающейся охраны, запрыгнув в седло, вылетел за ворота. До дворца его так и не догнали, но и доехал он без происшествий. Горожане давно привыкли, что по главной улице Парижеля частенько носятся сумасшедшие всадники, и обходили широкую мощеную дорогу стороной. От греха, как говорится, подальше.
В покои отца его пропустили без звука. В приемной уже топталась и шепталась пара десятков придворных, из тех, что имели допуск в личные апартаменты короля. Но в опочивальню вход им был закрыт. Макс привычно кивнул гвардейцам охраны и тихо открыл дверь.
У изголовья кровати его королевского величества суетился лакей, подтирая брызнувшую кровь и собирая грязные, запятнанные темным тряпки. Жиль что-то тихонько говорил ему:
— … и еще успокоительного питья принеси. В моей комнате возьми, на буфете бутыль стоит.
Лекарь уже бинтовал правителю руку. Толстенький ученик-помощник держал перед ним корзинку с чистой ветошью.
Как всегда после кровопускания отец был бледен, губы отливали в синеву. Сердце у Максимилиана болезненно сжалось, и к горлу подступил ком. Ему казалось, что однажды отец не переживет очередное кровопускание.
Дофин стоял в ногах королевской кровати, отдернув штору полога, и так крепко сжимая резную перекладину в руках, что побелели костяшки на тыльной стороне ладоней.
— Ну воть и всье, вашье корольевское вельичество! — придворный лекарь-этальянец, мягко выговаривая слова, заворачивал свои ланцеты в кожаный футляр. — Сейчас вам необходьимы только покой и сонь.
— Ступай, — вяло махнул рукой король. — Сын, подойди ко мне.
— Вашье вельичество! — попытался возразить лекарь. — Сейчас не времья для дела! Сейчас времья отдыха!
— Ступай! — уже чуть раздраженно приказал король, и медик начал, кланяясь, отходить задом к двери. — Жиль, выгони всех!
Под всеми король имел в виду и стоящих у дверей внутри покоев лакеев, и лекаря с помощником, и герцога Валионе, столбом застывшего в углу комнаты, и, похоже, даже личного духовника короля, читающего у стола молитву.
Максимилиана король поманил пальцем, и Жиль, неодобрительно покачав головой, прошел мимо. Закрыв дверь, он с ворчанием вернулся к постели больного.
Король оглядел сыновей и тихо проговорил:
— Луи, еще приступ или два, и я уйду к Господу нашему.
— Отец! Не нужно…
— Молчи! — голос король повысил с некоторым раздражением: — Молчи и слушай! Это моя вина, что ты до сих пор холост. У эспанской короны уже двое внуков, этальянцы их даже перегнали…