к ее образ: серьезное лицо, прижатые нежные уши и мягкие каштановые волосы, ее рука на его, голос ее, произносящий: «Мне нужно, чтоб вы нашли его».
Он не сумел никого найти и меньше всего – самого себя. Думал о ней, и это давало какое-то странное утешение. Чувствовал, как отрешается от мира вокруг себя, словно сам был человеком в немом кино, бредущим во сне по пустым, довоенным улицам, человеком-невидимкой, зато мысли о девушке облегчали его отрешенность. Или, возможно, это делало пиво.
«Кучеряшки, – подумал он. – Это весь свет закучерявился, тогда как я по-прежнему оставался все еще в фокусе? Или было как раз наоборот, мир оставался, каким и был, но я влез и выпал из фокуса, вроде той девчушки в Париже, чье имя я так и не узнал, зато ей мое было известно, вроде Мо, кто разом был и здесь, и не здесь, тень, двигавшаяся в мире теней, занимаясь…»
Чем занимаясь? «Тем, – решил Джо, – что расстраивал другие тени». Вот что Мо приходилось делать. Он достал записную книжку Мо, глянул, прищурившись, на нее, однако синие буквы расплывались. Джо отхлебнул пива, покатал жидкость во рту, ополаскиваясь.
Проглотил и снова раскрыл записную книжку.
«Если мы тут, то и они должны тут быть».
Не было никаких дат, никаких подробных рисунков. Просто череда нацарапанных записей, разбросанных как попало. Пролистав книжку, Джо убедился, что заполнены в ней всего лишь первые семь страниц. Остальные – чистые. На первой странице жирными буквами, словно бы Мо водил пером по буквам за разом раз, едва не прорывая бумагу, забранными в зубчатую рамку, синие чернила впитались так глубоко, что стали почти черными – всего один вопрос:
«Но где?»
На третьей странице, у нижнего края. «Шел по следу, но потерял их в Хитроу».
Страничка четвертая, посредине. «Сегодня снова видел их. Проследил до Холборна. Опять потерял».
На второй страничке в самом низу, мелко, но все равно аккуратно выведено прямо в сторону уголка: «Встретил Р. У БН. Не сошлись из-за пригл. Посл его кд подальше».
Джо такой настрой одобрил. Еще раз глянул на запись. «Встретил Р. У БН…» Он опять достал вторую карточку, что нашел в пальто Мо. Она почти ничем не отличалась от той, какую носил с собой сам Джо, той, что его клиентка вручила ему в пабе гостиницы «Регент палас». Почти. Он перевернул карточку. На обороте от руки написано: «Рик». Подходит… и предположим, что БН это «Блюзовая нота». Обрывки нити связываются узелками воедино. За кем шел по следу Мо? Не за Лонгшоттом, Майком, писателем, автором расхожих романов, адрес неизвестен. За «ними». Потерял их в Хитроу. Куда они подевались?
Джо вспомнились черные туфли и рубаха в клетку. Подумал: «Вьентьян прекрасен в это время года…»
Последняя запись, страничка семь, ближе кверху. «Нашел их». Ниже в аккуратной рамочке: «Станция подземки Британский музей».
Джо встал. Бармен мыл стаканы. Джо попросил карту-схему лондонской подземки. Взял ее с собой на свое место. Изучил ее.
Не был особенно удивлен, выяснив, что такой станции не существует.
Еще один лучший мир
Полчаса спустя Джо сидел в «Эдвине Друде», глядя через дорогу на лишенную обозначения дверь мадам Сень. Пришлось одолеть чувство брезгливости, когда он распахнул замызганные двери этого паба. «Эдвин Друд» тускло освещался керосиновыми лампами, которые брызгались и чадили в низких темных нишах. Если в пабе «Пес и Утка» викторианское великолепие замечалось в зеркалах и позолоте, то «Эдвин Друд» был викторианским в смысле открытой канализации и похитителей трупов. Бармен был стар и лыс, со старческими пятнами, размером и цветом похожими на двухпенсовые монеты, на голове, маленькими узкими глазками и седыми кустистыми бровями, такие же густые волосы торчали у него из ушей, словно волшебные бобовые стебли. Он глазел на Джо, но выпивку подал ему молча, и Джо, пока нес теплое пиво к столику у грязных окон, чувствовал на себе неотрывный пристальный взгляд бармена. Запах опиума в «Эдвине Друде» был крепок, но был он вторичным: приставшая, застарелая вонь, исходившая от молчаливых выпивох. Джо вполглаза наблюдал за ними, сидевшими в пабе, жестко вцепившимися в свою выпивку: друг на друга не смотрят, в окна тоже не смотрят, взгляды опущены и устремлены либо на выпивку, либо в самих себя, в то темное тайное место, куда уходит разум, когда из него изгнан рай.
Жалкие создания. Запах опиума впитался в их одежду, но в них его не было. Их то дрожь била, то пот прошибал. Глаза у них были беспокойными.
Опиум, думал Джо. Так же как сам он способен прогнать всякую боль, его отсутствие способно вызвать страдания похуже. Вот они, несчастные, кому не войти в землю обетованную. Она раскинулась прямо за окнами, чудесная земля разума, но им не перейти пустыню площади Ньюпорта. В преходящей ли нехватке денег дело? Попытка взбунтоваться против тяги к наркотику? Или они просто ждут в безмолвной агонии, предвкушая скатанные шарики липкой смолы, длинные изящные трубки, шипение пламени и бормотание девушки, пока она разогревает трубку, пока пары не станут перекатываться к их ртам и не отправят их наконец-то в другой, лучший мир?
Он смотрел в окно и видел тени клиентов мадам Сень, когда они приближались к этой никак не обозначенной двери. Видел, как они стучались, как дверь открывалась на щелку: следил за моментом оценивания. Избранные скрывались внутри. Получившие же отказ уносили отказ с собой. Некоторые приходили в «Эдвин Друд» и молча присоединялись к братству. Во всяком случае, это объясняет состав клиентов.
Он увидел, как к двери подходила одинокая фигура, и решил сделать свой ход. Встал, вышел на улицу, и прохладный воздух освежил и взбодрил его. Джо ускорил шаг и догнал мужчину в длинном черном пальто, как раз когда тот стучал в дверь. Под мышкой мужчина нес круглую металлическую коробку.
– Позвольте, я помогу вам, – произнес Джо, и в это время открылась дверь. Мужчина, повернувшись к нему, заморгал, говоря:
– Ты тот малый, кто на днях заходил в магазин…
– Вы принесли кино? – спросил, появляясь в дверях, тот же самый мужик, что и в прошлый раз. Вопрос прозвучал за миг до того, как мужик разглядел Джо, и сразу: – Я же тебе говорил, чтоб не смел ты…
Круглая металлическая коробка… человек в пальто бормочет: «Эй, поосторожнее с этим!»… выхватил из его руки одним плавным движением махом вверх… «приходить сюда!» – заканчивал фразу мужик в дверях, когда металл взмыл, сомкнулся с его подбородком, резко, неприятно клацнула челюсть, по-видимому, сломалась, и Джо сильно пнул его коленом… человек в пальто бормочет: «Какого черта вы тут…» – мужик в дверях валится с ног…
Джо толкнул дверь и вошел внутрь.
Лондон после полуночи
– Это кинопленка на сегодняшний вечер? – раздался голос. – Спасибо вам, я заберу. – Металлическую коробку взяли у него из рук, и Джо вытаращил глаза.
На ней было японское кимоно, однако в чертах лица мешались все национальности дельты Меконга, глаза дикого горного животного, маняще прекрасные, с золотыми искорками, холодно и изучающе смотрели на Джо. Была она не молода, но язык не повернулся бы назвать ее старой. В ней текла вьетнамская кровь, а заодно и французская, и кхмерская, в уголках ее глаз заметны были смешливые морщинки, и Джо вспомнился виденный им рисунок-граффити с надписью: «Мадам Сень – Змеиная Голова». Это говорилось не о ее лице.
– Могу вам чем-то помочь? – спросила она. В ее английском вызванивали признаки Индокитая. Глаза смотрели на него не мигая, изучая, а позади него лежала фигура сбитого с ног привратника. Продавца из книжного магазина и след простыл. «Убежал, должно быть, – подумал Джо. – Благоразумно, учитывая ситуацию». Сам наполовину был настроен сделать то же самое.
– Я ищу мадам Сень, – произнес.
– Зачем? – спросила она. И потом: – Это место не для вас.
– Это из-за дресс-кода? – сказал Джо. – Угадал? Вам не нравятся мои туфли?
– Не в них дело, – произнесла женщина. – Хотя туфлям вашим чистка пошла бы на пользу, если хотите знать правду.
– Это ж представить надо: опиумный притон с политикой выборочного допуска, – хмыкнул Джо. Его сильно подмывало наклониться и рукавом вытереть свои туфли, но он одолел себя. Во взгляде устремленных на него глаз угадывалась ирония.
– Представьте подобное заведение без такой политики.
Позади него застонал привратник. Женщина ему:
– Вставай. – Говорила она негромко, но голос ее доходил. Привратник опять застонал, перекатился на бок и заставил себя подняться.
– Мне жаль вашего привратника, – сказал Джо.
– Не так жаль, как ему еще предстоит пожалеть.
Привратник сердито глянул на Джо, потом схватился за челюсть.
– Ступай, – велела женщина. Привратник ушел.
– Вы мадам Сень?
Она не обращала на него внимания. Лишь повторила:
– Это место не для вас. – На сей раз безо всякой иронии, а глаза ее скрылись за паволокой непроницаемого нефрита.
Джо пожал плечами.
– Ну так, – заметил, – я уже здесь.
– Опиум, он для тех, кто что-то утратил, – сказала женщина. – Не для людей уже вовсе пропащих.
– Это обворожительно, – воскликнул Джо. Она пыталась его выставить. Этого он ей не позволит. – Так, не могли бы вы ответить на несколько вопросов…
Женщина улыбнулась.
– Идите за мной, – сказала она. Повернулась к нему спиной, все еще держа в руках коробку с кинопленкой.
Джо пошел за ней.
Входом в заведение мадам Сень служил темный коридор с низким потолком. В конце коридора занавес из длинных, похожих на четки нитей. Мадам Сень не раздвинула занавес, а скользнула сквозь него: четки разошлись перед нею с легким позвякиванием. А за ним…
За ним – большое помещение. Два прохода (тоже слегка занавешенные) вели в другие комнаты. В воздухе висел густой запах опиума, лампы были притушены, слабо сияли бумажные фонарики цвета крови, освещая сцену обкуренного томления. Стояли низкие кушетки с расшитыми звездами и драконами подушками, на которых возлегали преданные клиенты мадам Сень. В одном углу на трех ножках стояла жаровня с горящим древесным углем. Девушки мадам Сень мягко сновали среди лежащих клиентов (как женщин, так и мужчин), подносили свежие трубки тем, кто глубоко ушел в блаженное путешествие, разогревали опиум в их металлических чашечках, нежно бормоча на языках, каких клиенты и не знали, и не желали знать. Джо почувствовал головокружение, руки его отяжелели. Женщина взяла его за руку. Джо шепнул: