– Но…
– Понимаю, что должен лично вам какие-то пояснения, поэтому завтра перед тем, как уходить, поднимитесь в мой кабинет. Одна. Я передам вызов через мисс Норвуд, чтобы она не задавала вам лишних вопросов.
Выслушав рассказ Лидии, ее подруги переглянулись.
– То есть, и у тебя отложилось на завтра? – резюмировала Вэл.
– Получается так.
– Ладно… Софи, рассказывай твои новости!
– А у меня нет новостей, – та пожала плечами. – В приемной пыль, в столе все перепутано, лорд Кресвелл третий день в Адмиралтействе на совещании, так что я занимаюсь почтой и ликвидирую следы деятельности Сьюзан Грантли. Ничего выдающегося.
Пимпочка встала, потянулась, зевнула и предложила:
– Пойдемте-ка спать. Уже половина первого, а кое-кому завтра к девяти в Верхний город. И не только мне, я прошу заметить!
Глава 2
Городская Стража Люнденвика по традиции занимала небольшой особняк рядом с королевским дворцом. Ну, как рядом – на той же площади, где был главный вход на территорию дворцового парка, Южные ворота. Именно этим входом пользовались придворные, члены Королевского совета и прочие служащие высокого ранга, а также гости дворца. Особняк, именуемый Шеффилд-хауз в честь первого и самого знаменитого главы ведомства, лорда Шеффилда, барона Дейл-Дайка, давно стал мал для Стражи, и казармы были перенесены в новое здание, скрытое в глубине квартала, за оградой. В старом доме, бодро перешагнувшем уже в седьмую сотню лет, оставались лишь кабинеты руководства, отдел тяжких преступлений и лаборатория. Последнюю лет двадцать назад перевели в старинный глубокий подвал – от греха подальше, поскольку их деятельность не всегда была безопасна для окружающих.
Кабинет полковника Паттерсона вместе с комнатой для совещаний занимал большую часть верхнего, третьего этажа, и окнами смотрел на площадь. Дэн, конечно, предпочел бы видеть в окно дворцовый парк, но традиция, будь она неладна! Полагалось главе Стражи видеть Королевскую площадь, и все тут.
Полковник перечитал письмо шантажиста, переданное ему при встрече леди Даркнелл. Оно было коротким и очень деловым, будто записка из книжной лавки с сообщением о поступлении заказанных новинок.
«В моем распоряжении оказались письма, написанные вашей дочерью Евой ее любовнику. Предлагаю вам выкупить все двенадцать по цене в тысячу дукатов за каждое. В течение недели разместите в „Вечернем Люнденвике“ объявление о продаже загородного дома в Шропшире, за подписью „Временный управляющий“, и я свяжусь с вами. Предложение не будет повторено. В случае отсутствия указанного объявления письма будут отправлены леди Мидвелл, старшей статс-даме ее величества.
P.S. Чтобы вы не подумали, что я блефую, прилагаю фрагмент одного из писем».
В конверте и в самом деле лежал аккуратно оторванный кусок листа дорогой писчей бумаги, исписанный красивым и четким почерком. Дэн еще раз просмотрел этот отрывок текста. Мягко говоря, он был… бойким. Покачав головой, Паттерсон подумал, что, если старшая статс-дама королевы прочтет такое письмо, то леди Ева останется в числе фрейлин не более пяти минут.
Дата в письме – двадцать четвертое сентября, позавчера. Таким образом, из назначенного срока два дня уже прошло, осталось всего пять. А он, полковник Паттерсон, не сильно сдвинулся с места в поиске и нейтрализации загадочного шантажиста…
Звякнул прибор внутренней связи, и голос мисс Климпсон произнес:
– Господин полковник, к вам леди Смит-Джонс из Университета.
– Пусть войдет, – распорядился Паттерсон, убирая письма в зачарованный ящик стола и доставая оттуда выписку из истории болезни покойной горничной.
В дверях появилась блондинка с нежным румянцем и такими яркими голубыми глазами, что хозяин кабинета даже заподозрил магическую окраску радужки. И это – эксперт по химии? Знаток растительных ядов? Ну, профессор Космидис, вы шутник…
– Прошу вас, садитесь, мисс Смит-Джонс, – он встал и показал рукой на кресло. – Вы в курсе имеющейся у нас проблемы?
– Нет, господин полковник, – покачала головой девушка. Голос у нее был подстать внешности, мягкий и какой-то обволакивающий.
– Вот больничная выписка, – он подвинул к ней тощую папку с тремя листочками. – Мейбл Хэкетт умерла месяц назад в госпитале Святого Фомы от отравления. Нам нужно знать, чем ее отравили.
– Результаты аутопсии есть? – поинтересовалась блондинка деловито.
– Все, что есть, там внутри.
– И эксгумация, конечно, невозможна?
– Тело кремировали.
– То есть, вы, господин полковник, хотите, чтобы я по имеющимся материалам определила вещество, оказавшее фатальное воздействие?
Паттерсон так и ждал, что она отодвинет папку и скажет, мол, за чудесами обращайтесь в цирк, к фокусникам, но леди Смит-Джонс поразила его еще раз. Она быстро проглядела содержимое папки, потом закрыла ее и сказала:
– Мне нужно примерно полчаса – внимательно прочесть и кое-что прикинуть. Желательно бы иметь компьютер с доступом к Сети. Это возможно?
– Мисс Климпсон! – гаркнул полковник, ненавидящий устройство внутренней связи. Секретарша мигом нарисовалась в дверях, и он распорядился, – Посадите леди Смит-Джонс в свободный кабинет и дайте все коды доступа к Сети. Сделайте ей кофе…
– Лучше чаю, – невозмутимо поправила его девица, и пошла следом за мисс Климпсон, оставив Дэна Паттерсона закипать.
Сердито ткнув пальцем в кнопку компьютера, он включил его и занялся текущими делами. В конце концов, у главы столичной Стражи есть еще кое-какие дела, помимо истории с шантажом.
Погрузившись в документы по ликвидации сети торговцев просроченными лекарственными препаратами, он несколько потерял ход времени, и удивился, когда в дверях кабинета появилась все та же блондинка со словами:
– Я готова отчитаться по результатам, господин полковник. – Закрыв дверь, она села к столу, раскрыла папку и сказала, – Итак, Мейбл Хэкетт умерла от отравления аманитином. Это подвид аматоксина, иначе говоря, пептида, образующегося в грибах, в частности, в бледной поганке. Данное вещество полностью подавляет биосинтез белков печени, и это приводит к некрозу ее клеток. Хотя действие аматоксинов начинается, вероятно, уже через полчаса после попадания в организм, полный распад клеток наступает через 2–3 суток после отравления.
– То есть, ее отравили бледной поганкой? – переспросил Паттерсон, в некоторой прострации пытаясь сообразить, где и каким образом в Люнденвике обыкновенная горничная могла съесть смертельно ядовитый гриб. В любом виде.
– Не совсем, – улыбнулась блондинка. – Вот здесь и здесь посмертные анализы печени показывают, что в разрушенных клетках присутствует оротидин-бета-фосфаткокарбоксилаза.
– Кокора… карбо… тьфу! Мисс Смит-Джонс, что это значит?
– Это значит, что все процессы, происходившие в организме Мейбл, ускорились во много раз. Названный мною фермент вырабатывается особой разновидностью мухомора, Amanita ocreata elfeus.
– Эльфеус?
– Да, господин полковник. Вытяжка из этого гриба применяется эльфийскими целителями крайне редко при тяжелых кожных заболеваниях, только для чистокровных эльфов и только в тех случаях, когда все остальные методы уже испробованы. Я не слышала ни разу, чтобы Серебряный лес или Заветная Дубрава допускали вывоз из их хранилищ любого из препаратов на базе… – блондинка запнулась и, слегка улыбнувшись, продолжила, – Ну, вы поняли.
– Получается, что у нас дело не только об убийстве и шантаже, но еще и о контрабанде? – Паттерсон тяжело вздохнул. – И зачем такие сложности?
– Если позволите, я попробую предположить…
– Попробуйте.
– Вы произнесли слово «шантаж». Вряд ли покойная Мэйбл шантажировала кого-то высокопоставленного, она не рискнула бы. Скорее всего, девушка, работавшая горничной и обиженная из-за чего-то на хозяйку, могла стащить у нее нечто, дававшее основания для требования денег. Ну, не знаю – подарки, письма, снимки… Стащить и продать тому, кто предложил за это денег. А потом она решила, что ей слишком мало заплатили.
– Пока что ваши предположения совпадают с моими, – кивнул Паттерсон.
Валери Смит-Джонс потерла переносицу.
– Я не психолог, я химик. Но мне кажется, что шантаж – действие, абсолютно несовместимое с человеческой моралью. Иногда можно понять даже убийцу, но не шантажиста. А если морали нет, то что может помешать избавиться от подельницы, которая перестала быть нужной? И Мэйбл Хэкетт добавили в выпивку пару капель из флакона темного стекла. – Она подняла ладонь, предвосхищая вопросы. – В спиртное – чтобы заглушить специфический запах препарата. Темное стекло – потому что на свету он довольно быстро разлагается.
– Скорее всего, вы правы, но это не приводит нас к убийце.
– Но мы уже немало о нем знаем, – Валери пожала плечами. – Это человек или полуэльф, связанный с кем-то из эльфийских изгнанников, живущий или часто бывающий в Люнденвике, вхожий в высшие круги. И вполне возможно, что это женщина. Мужчине проще было бы убить хрупкую горничную… Да просто придушив ее. Районная Стража списала бы убийство на ревнивого кавалера, и дело бы закрыли.
Она взглянула на часы и встала. Паттерсон вышел из-за стола и протянул руку:
– Благодарю вас, леди Смит-Джонс! – Он снова поразился яркости ее голубых глаз и неожиданно для себя спросил, – Нет ли у вас желания поработать у нас, в Страже?
– Спасибо, господин полковник! Предложение соблазнительное, но… нет.
Проводив девушку до двери, Дэн сел за стол, потер затылок и вызвал детектив-сержанта Смайта.
– Вот свидетельство о смерти из госпиталя святого Фомы, – сказал он, протягивая тому копию документа. – К завтрашнему дню выясни об этой девице все, даже то, что и родная мама не знала. Особенно то, чего не знала родная мама.
Кивком отправил детектив-сержанта работать и взялся за коммуникатор. Эльфы! Ладно, и по этому поводу найдется, кому задать вопрос.
Пимпочка выглянула в окно: в ее отсутствие грушевое дерево сбросило последние плоды, до которых не дотянулись руки недобровольных помощников мистрис Комвелл. Теперь на подоконнике снаружи лежали желтые листья. Отпуск пролетел так быстро, что, кажется, только успели девушки взглянуть на голубое небо, лазурное море и белый песок, а уже пора назад, к свинцово-серой Темзе.