И она отцепила от солидной связки здоровенный старинный ключ.
С каждым новым пересказом история получения наследства от старинного друга получалась у Пьера все эффектнее: разглаживались лишние складки, отваливались ненужные подробности, а существенное обретало особо яркий цвет и колорит. Вот только Равашаля почему-то интересовали как раз неинтересные детали.
В какой коробке лежат краски, в металлической или картонной? А ярлычки с названиями есть?
Сколько комнат в доме Павсания? А почему служанка там не ночует?
Куда делся после аукциона Джон Хортон, «чужак», которому так нужен был дом и его содержимое?
Где и с кем жил Венсан Илавель Охтарон? А куда делась девушка? Есть ли снимки этого художника? А параметры ауры?
Жак Турни ваш садовник? И в какое время он уходит домой? А на следующий день после взлома появился вовремя?
В общем, в какой-то момент Лавернье понял, что сейчас случится убийство, которое даже и расследовать не придется, он сам пойдет и сдастся. Увидев опасный блеск в его глазах. Равашаль рассмеялся и поднял руки:
– Все-все, прекращаю задавать вопросы и начинаю давать ответы! Во-первых, мне нужно было понять, как вы сами оцениваете ситуацию, и что видите. Из вас получился хороший свидетель, вы видите больше, чем многие. Во-вторых, я хотел увидеть ситуацию как бы вширь. Мы ведь имеем дело не со стандартным грабителем, который влез в дом, чтобы поживиться тем, что Темный послал. И с другой стороны – это не маг, практикующий запрещенную магию, тут все вывернуто наизнанку. Магия разрешенная, а грабитель не соблазнился наличными, лежащими на самом виду. Так ведь?
– Да, так, – согласился с очевидным Пьер.
– Ну, вот! Я предлагаю такие дальнейшие действия: мы не будем усиливать охрану, а поставим на вашем доме записывающие артефакты. Краски наши преступники не добыли, значит, попытаются повторить налет.
– Вообще-то, все артефакты я оставил на хранении у Кайонна, – мрачно сообщил Лавернье.
– Ну, об этом знают трое – ректор, вы и я. Далее, есть шанс, что сведения о местонахождении картин, записей и красок попытаются добыть у вас самого. Пускать за вами охрану было бы неразумно, наши противники явно маги и наружное наблюдение вычислят на раз. Я предлагаю использовать записывающий амулет другого вида плюс максимальные щиты, плюс следилку, на случай, если вас похитят.
– Слушайте, не многовато ли? Это ж не Темный орден, просто несколько мелких авантюристов!
Равашаль прошелся по аудитории, провел пальцем по надписи «Мастер Снустульварстон – зануда!», вырезанной на столе и сказал неожиданно:
– Я тоже здесь учился, закончил боевой факультет сто с лишним лет назад. И вот поверите ли, почти ничего с тех пор не изменилось! Ну, ректор другой, зато эту самую надпись я сам и вырезал.
– Подозреваю, что у вас было немало последователей, – невольно расхохотался Лавернье. – Я делал то же самое, мастер Снустульварстон своей дотошностью достал уже много поколений магов…
– Смешно, – ответил Равашаль с самым мрачным видом. – Так вот, год назад мы раскрыли заговор темных магов. Не мы одни – вместе с коллегами из Бритвальда, Спаньи, Норсхольма… А началась история с того, что у одной немолодой дамы начинающие бандиты, шпана, похитили секретаршу, потребовав в качестве оплаты семейную реликвию. Глупая история, казалось бы, да? А теперь добавьте красок: дама – архимаг-боевик, семейная реликвия – камни Коркорана, вынесенные из Нижнего мира. И как результат раскрытый заговор, да. Поэтому я не склонен считать никакие усилия чрезмерными.
– Понимаю и принимаю. Спасибо.
Равашаль по коммуникатору связался с техниками и перечислил им амулеты, которые нужно подготовить, потом спросил деловитым тоном:
– У вас как с порталами, нормально переносите?
– Да тут пешком пятнадцать минут!
– Ну, а если ваш приход сюда отследили и теперь поджидают возле ворот Академии? Вот интересно будет нашим грабителям узнать о вашем визите в Службу магбезопасности! Хотя… – он посмотрел на часы, потом на Пьера. – Есть хотите?
– Хочу!
– Тогда я скажу ребятам, чтобы амулеты принесли в «Старый гоблин», это на улице Кота-Рыболова. А мы с вами туда отправимся пешком.
Глава 6
К вечеру среды полковник Паттерсон готов был скрежетать зубами, вздымать кулаки и посылать к небесам проклятия. Так бы и делал, но все это не помогало. По делу о шантаже у него было уже шестеро пострадавших, предположительно четыре трупа и ни одного подозреваемого…
Встреча Майи с Эмили Линдберг оказалась плодотворной. Стоило лишь приоткрыть задвижку, и информация хлынула потоком: женщина не только рассказала подруге о том, что произошло с ее собственным браком, но и поделилась сведениями о двух дамах, которые сумели заплатить шантажисту.
С самой Эмили все получилось просто и гадко: в какой-то момент, поссорившись с мужем, она отправилась бродить по Люнденвику, куда глаза глядят, и, утомившись до предела, зашла выпить чаю в кафе в парке. Мест в кафе почти не было, к ней за столик подсел приятный мужчина; разговор тек легко, Эмили и не заметила, как прошло почти два часа. А взглянув на стрелки часов, пришла в ужас. Новый знакомый поймал для нее экипаж, довез до дому и попрощался невинным поцелуем в щеку. Через два месяца, когда чета Линдбергов и думать забыла о той ссоре, Эмили получила письмо, в которое был вложен магоснимок. Ретушь ли была тому виной, или искусство мага, сделавшего снимок, но выглядело все на нем более чем предосудительно. В письме же ей очень вежливо сообщали, что она должна перевести две тысячи дукатов на указанный ниже счет, в противном случае ее муж получит копии этого снимка и других, еще более интересных. Женщина точно знала, что шантажисту нельзя платить, вины за собой не ощущала, поэтому дождалась возвращения Себастьяна и все ему рассказала.
Через месяц шантажисту уже нечем было бы ее напугать: развод состоялся.
Письмо у Эмили не сохранилось, но она уверена была, что ее свекровь не выбросила треклятый магоснимок, и в те минуты, когда Себастьян думает о примирении с женой, картинка появляется в ее руках.
Паттерсон подумал о встрече со вдовствующей леди Линдберг и поежился. Майя посмотрела на него искоса и фыркнула:
– А ты планировал отдыхать душой, допрашивая бандитов и грабителей? Ладно, это ведь еще не все, что я узнала от Эмили!
– Рассказывай дальше.
– Дальше – больше, – Майя откусила кусок маринованного огурчика и запила его сладким кофе. – Понятно, что во время и после развода все, кто считал себя подругами бывшей леди Линдберг, навестили ее, дабы посочувствовать. В числе этих милых людей была Камилла Штакеншнейдер…
– Это такая кукольная блондинка, жена барона, младше его лет на сорок? – проявил неожиданно хорошую память Дэн.
– Я вижу, она произвела на тебя впечатление, – жена искренне развеселилась.
– О, да! Я все смотрел и гадал, что же в ней не переделано с помощью магии или искусства хирурга!
– Полагаю, уши у нее натуральные, но речь сейчас не об этом. Камилла произнесла какие-то дежурные слова сочувствия, а когда вторая гостья откланялась, прямо сказала, что Эмили сваляла дурака, и нужно было платить. Тогда бы ничего не произошло, брак она бы сохранила. Она сама какое-то время назад оказалась в подобной ситуации, теперь два раза в году переводит определенную сумму на номерной счет, и никто ее не беспокоит.
– То есть, получается, что у нас уже не два и не три пострадавших… – задумчиво сказал Паттерсон.
Пока полковник пытался выудить рыбку из мутного озера светского общества, его детектив-сержант изучал вопрос с другой стороны. Он запросил в канцелярии городской Стражи Люнденвика нераскрытые дела о подозрительных смертях за последние три года и методично отобрал те, что можно было бы принять за несчастный случай или самоубийство. Чего у Смайта было не отнять, так это дотошности и методичности. Он вновь и вновь перечитывал короткие, порой небрежные отчеты нарядов, занимавшихся первичным расследованием, и откладывал в особую стопочку случаи, вызывавшие сомнения.
Ну вот, например, Джозеф Уотнерс, работавший камердинером у достопочтенного Персиваля Лабрюйера и пойманный при попытке запустить руку в хозяйский карман. Уотнерс был уволен в июне 2181 года и в октябре устроился на должность официанта в ресторан «Анджело». В ноябре того же года «Вечерний Королевский Глашатай» напечатал объявление о расторжении помолвки Лабрюйера с младшей дочерью лорда Роулинса, а в феврале следующего, 2182 года Уотнерса выловили из Темзы.
Другая история – Хемиш Макартур, служивший дворецким у лорда Брэкнелла и с особенной нежностью относившийся к винному погребу хозяина. Дальнейшие события практически зеркально повторяли приключения Джозефа Уотнерса, только бывший дворецкий нашел свою смерть на дне бутылки. Буквально. В полюбившемся ему портвейне была обнаружена лошадиная доза аманитина, и произошло это почти за год до смерти Мэйбл Хэкетт от того же алкалоида.
– Итак, получается, что у нас таки серия, причем идущая по накатанному сценарию, – этими словами полковник Паттерсон начал совещание в своем кабинете. – Детектив-сержант Смайт, начнем с вас. Сколько случаев, по вашему мнению, мы можем объединить?
Смайт откашлялся и встал.
– С уверенностью я могу назвать четыре, и еще два под вопросом. Схема одна и та же: кто-то из домашнего персонала, уволенный за те или иные грехи, умирает через достаточно короткий промежуток времени. В семье, из которой его уволили, за этот период происходят неприятности, как мы видим в трех случаях, или необъяснимым образом резко падают доходы, как в случае с капитаном Мастерсоном. Его семья сдала загородный дом в долгосрочную аренду, продала городской особняк и переселилась в квартиру.
– А разговор с сестрой мисс Климпсон что-то дал?
– И да, и нет. Мисс Леокадия Климпсон не дала никакой, так сказать, срочной информации, но обещала немедленно проинформировать в случае, если к ней придет горничная без рекомендаций, ищущая работу. И еще она поговорит со своими, так сказать, коллегами, хозяй