– Мэтр, неужели вас пугают эти вопросы?
– Нет… да… Тьма его знает, противно очень! Как вы думаете, может, я не пойду в оперу?
– Мне кажется, лучше пойти. Во-первых, там наверняка будут репортеры с головидения, они вас снимут, и ваш оппонент поймет, что вы не испугались. Во-вторых, сегодня исполняют «Волшебную флейту», и Королеву ночи будет петь Доротея Рёшман, а дирижировать Ференц Ричаи. В-третьих, у вас приглашение за кулисы в антракте, и вы сможете предложить примадонне что-то новое для ее роли. Разве мало причин, чтобы пойти?
– Довольно, довольно, хватило бы и одной! – рассмеялся Дорле. – Давайте перекусим, и встречаемся через час внизу, в лобби.
Голос великой Доротеи Рёшман молоком и медом тек по залу и взвивался к потолку в знаменитой колоратуре, рассказывая о ее невыносимых страданиях. Лидия покосилась на Мэтра: глаза закрыты, спит, что ли? Ария закончилась, и Дорле присоединился к аплодисментам.
После антракта он почти опоздал и вошел в отведенную им ложу уже тогда, когда в зале погас свет. Судя по довольной улыбке, игравшей на губах Мэтра, визит к певице оказался удачным.
По окончании спектакля, когда публика отбила все ладони, а служители устали таскать бесчисленные корзины цветов, работники Ателье пешком отправились в сторону своего отеля. От театра до «Принца Савойского» идти было не более четверти часа, а ночь оказалась теплой и звездной, будто в мае.
– Были репортеры? – украдкой спросила Лидия.
– Даже лучше, у Рёшман брали интервью для программы новостей, и спросили обо мне. Она сказала, что планирует заказать нам разработку всех сценических костюмов к новой постановке «Дон Жуана» в Гранд Опера, и корреспондент задал мне несколько вопросов.
– Если хотя бы один из ответов пойдет в программу новостей, наш негодяй должен это услышать. – задумчиво сказала девушка. – Хотелось бы надеяться, что это выведет его из себя, и полковнику Паттерсону легче будет отыскать следы.
Тут ее коллега-манекенщица, Мария Хуарес, задала Мэтру вопрос, и Лидия замедлила шаг. Все уже сделано, ей остается хорошенько выспаться и завтра не споткнуться на подиуме, не зацепиться подолом за каблук, попасть в такт музыке… в общем, верно сыграть эту роль.
Пресс-конференция была назначена на час дня, сразу после окончания показа. И ровно в час дня Фабьен Дорле вышел на подиум и подошел к амулету, усиливающему звук. На показе зал был полон – покупатели, модельеры, светские дамы, ведущие модной хроники… Но сейчас, кажется, в помещение набилось столько заинтересованных, что стены трещали.
Первый вопрос по традиции задал представитель «Вестника Медиоланума»:
– Мэтр Дорле, до нас дошла информация о неких подозрительных обстоятельствах, связанных с вашей первой коллекцией. Можете как-то прокомментировать это?
Мэтр отреагировал совсем не так, как от него ожидали – не стал кричать о клевете или обвинять репортера в предвзятости, не обиделся и даже не пожал плечами. Он усмехнулся, потер кончик носа и ответил:
– Говоря честно, я ничего подозрительного в этих обстоятельствах не вижу. Ну, правда, лет-то сколько прошло. Может, я что-то забыл? Первая коллекция – кстати, она называлась «Осенний соблазн» – получила Золотые ножницы в 2149 году. Я тогда заканчивал Колледж Сорбонны. Честно говоря, тогда у меня одна за другой шли неудачи, и в один далеко не прекрасный вечер, за две недели до начала конкурса, я понял, что рисунки мои плохи. Тогда-то мне на помощь и пришел мой друг и сокурсник Максимильян Дюбуа. Его работа, его помощь дала толчок моей фантазии, и за те самые четырнадцать дней я разработал и отшил «Осенний соблазн» полностью.
– А куда делся ваш друг Дюбуа? – задал вопрос представитель журнала «Vogue».
– Он неожиданно для всех оставил учебу и уехал из Лютеции. Не знаю, где он сейчас, но, если завтра он постучится в мою дверь, я готов буду отдать ему те самые Золотые ножницы и пригласить его работать со мной. А теперь, может быть, у вас есть вопросы по поводу сегодняшнего показа?
Голопроектор полетел на пол и со звоном разбился. Куда-то под шторы покатилась уцелевшая линза, от горки деталей поднимался легкий дымок. Носок изящной туфельки пнул эту горку. Женщина выплюнула несколько грязных ругательств и упала в кресло перед камином, обмахиваясь газетой.
– Ты разбила мой проектор, сестрица, – лениво сказал мужчина, развалившийся во втором кресле. – А я собирался досмотреть новости.
– Переживешь! – злобно ответила женщина. – У тебя есть еще один, в спальне, вот там и посмотришь.
– Да что ты так взбеленилась? Шестнадцать лет ты доила этого парня, и он ни разу не огрызнулся. А тебе все казалось мало, ты захотела, чтобы он еще и информатором твоим был. Я ж тебе говорил – не выйдет!
– Ты говорил! Предсказатель, тоже мне! – она швырнула в камин стакан, и остатки аква виты рассыпались в огне синими искрами. – Как он посмел так вывернуть эту историю? Мы же знаем, Фаб украл эти картинки!
– Дорогая, ты понимаешь, что по нашему следу идет Стража? – теперь мужчина говорил серьезно и твердо.
Женщина фыркнула.
– Стража! Да им карманников ловить на рынке, и то не по зубам! Налей мне лучше еще выпить, а то сейчас вернусь домой, и придется снова затягиваться в корсет и пить эту липкую гадость, шерри.
– Ты разбила стакан, так что пойди, и сама возьми новый. И не забывай, что это ты хотела стать светской дамой!
Вернувшись со стаканом, до середины налитым темно-золотистой жидкостью, женщина вновь уселась в кресло и спросила:
– Ты нашел кого-нибудь в Осборн-хаус?
– Нет. И искать не буду, пока все не затихнет. Полковник Паттерсон – это серьезно.
– Ты обещал его укоротить!
– Обещал. И сделаю. Но пока не вышло…
Двое у камина замолчали, глядя в огонь.
Глава 7
Цифры упорно не желали сходиться, даже при третьем пересчете. Приходилось признать очевидное: управляющий клал себе в карман немалую долю прибыли, и оставлять это без внимания никак нельзя. Лавернье поднял глаза на Марселя Бартельми и спросил тихо:
– Вот объясни мне, чего тебе не хватало, а?
Управляющий молчал и не пытался возразить или сбежать. Впрочем, сбежать ему как раз бы и не удалось, поскольку Лавернье предусмотрительно задействовал амулет связывания.
– Ладно, что тут спрашивать… Доказательства все есть, можешь так до суда хранить гордое молчание. Фанни, вызови Стражу!
Юная блондинка, бывшая в магазине продавщицей и заодно секретарем управляющего, вздрогнула и схватила коммуникатор, не попадая трясущимися пальцами по кнопкам.
Когда наряд уехал, забрав с собой Бартельми и все бумаги, Пьер прошел по торговому залу и с тоской подумал, что придется ведь еще и проверять наличие предметов по описи. На крошку Фанни надежды мало, тем более что неизвестно, когда ее отпустит следователь и отпустит ли вообще. Конечно, старший наряда уверял ее, что забирает только подписать показания, ну, так чего только не скажет мужчина, чтобы прекратить женский плач. Придется нанимать нового управляющего, срочно вводить в курс дела, а потом тратить время на то, чтобы проверить все принадлежащие ему торговые точки – Медиоланум, Люнденвик, Рим, Прагу, Амстердам… Что делать с магазинами в Новом свете, вообще непонятно, это ж придется убить две – три недели на поездку туда и назад.
Тут антиквар поймал себя на том, что прикидывает, на кого бы спихнуть проверки, и неожиданно развеселился.
– Вот же Тьма! – сказал он громко. – Можно подумать, что на хлеб с маслом я зарабатываю изучением древних фресок или наоборот, современных магических красок!
– Прошу прощения… – раздался голос за его спиной, и Пьер мгновенно развернулся, готовя ударное заклинание.
В дверях магазина стоял мужчина в черной сутане. Доверчивостью Лавернье не страдал, поэтому на всякий случай развеивать заклинание не стал; священник же продолжил, будто и не замечая настороженности антиквара.
– Мне говорили, что вы меня искали. Меня зовут отец Гийом, я настоятель церкви Сан Северин.
– А! Добрый день, отец! Да, я оставлял вашему… коллеге, наверное, да? номер моего коммуникатора.
– Я был рядом, навещал умирающего, и решил сам зайти к вам. Наверное, я попал не вовремя, у вас здесь… реорганизация?
Пьер расхохотался и развеял воздушный кулак.
– У меня проворовавшийся управляющий и необходимость срочно найти нового! Тем не менее, все это не отменяет моего желания с вами поговорить. Давайте, я закрою магазин, и мы сядем где-нибудь и выпьем вина. Или кофе.
– С удовольствием, – священник улыбнулся и повторил, – С удовольствием выпью кофе, я сегодня еще не завтракал. Здесь рядом есть маленькая кондитерская, они делают отличный тарт Татен.
«Судя по аппетиту, преподобный еще и без ужина накануне остался!» – подумал Лавернье, допивая вторую чашку кофе. Наконец с тартом было покончено, отец Гийом откинулся на спинку стула и благожелательно улыбнулся.
– Ну вот, теперь я в состоянии выслушать и понять что угодно! Итак, зачем магу-антиквару, принадлежащему, судя по косвенным признакам, к церкви Великой матери, понадобился скромный служитель Единого?
– По косвенным признакам? Интересно, но об этом я расспрошу вас потом. А сейчас у меня вопрос такой: несколько лет назад вы опубликовали вот такую книгу, – Пьер выложил на стол «Некоторые аспекты воздействия…».
– Да, действительно, это моя работа. Собственно говоря, это моя докторская диссертация, немного дополненная.
– Скажите, отец Гийом, вы изучали это самое воздействие с обеих сторон?
– Поясните, пожалуйста, – в глазах священника разгорелся интерес.
– Я имею в виду воздействие, которое изображение оказывает на смотрящего, а также то воздействие, которое на картину оказывает художник.
– Что-то подсказывает мне, что вы имеете в виду не сам процесс рисования, а нечто иное. Знаете, мэтр Лавернье, давайте, вы расскажете мне историю вопроса, а я тогда лучше пойму, о чем же говорить.