– Сейчас нет таких тем, которые не интересуют широкую публику, – отвечает доктор. – Но славные канадцы пока этого не поняли. Куба строит на Гренаде большой аэропорт. Там присутствуют ЦРУ, которое хочет сорвать свой куш в этой истории, и русские агенты. И это широкой публике очень даже интересно.
Ренни чуть не рассмеялась. Уж насколько ЦРУ дискредитировано; он, должно быть, шутит, ерунда какая-то.
– Вероятно, им нужны ваши природные ресурсы, – замечает она.
Доктор Пескарь смотрит на Ренни в упор. Он криво улыбается, от доброты и дружелюбия не осталось и следа.
– Вы прекрасно знаете, у нас полно песка, и это, пожалуй, все. Но посмотрите на карту, мой друг. – Он уже не просит, он наставляет. – На юг от Сент-Антуана находится Сент-Агата, на юг от Сент-Агаты – Гренада, а южнее – Венесуэла, то есть нефть, то есть треть американского импорта. А на север от нас Куба. Мы – звено в цепи. Кто контролирует нас, тот контролирует поставки нефти в Штаты. Корабли из Гайаны на Кубу везут рис, а с Кубы на Гренаду – оружие. Тут не до шуток.
Ренни кладет свои палочки на стол. Слишком жарко, у нее нет аппетита. Она чувствует себя сотрудником жалкой леволиберальной газетенки с двухцветной обложкой – потому что трехцветной печати они не могут себе позволить. Этот разговор слишком затянулся, еще немного – и она уже не сможет отказаться.
– Это не мой профиль, – говорит она. – Я этим не занимаюсь. Я пишу про образ жизни.
– Образ жизни? – Он как будто озадачен.
– Ну, что люди носят, что едят, куда ездят в отпуск, как обставляют гостиные, в таком духе, – говорит Ренни с самым легкомысленным видом.
Доктор ненадолго задумался. А потом улыбнулся ангельской улыбкой.
– Можно сказать, я тоже спец по образу жизни, – говорит он. – Забота об этом – наш долг. Что люди едят, что носят – напишите об этом.
Он поймал ее.
– Хорошо, я подумаю, – сдаваясь, говорит она.
– Хорошо, – говорит доктор, сияя. – Это мое единственное желание. – Он снова берет свои палочки и сгребает остатки кальмара в свою миску. – И последнее, я хочу дать вам один совет. Остерегайтесь американца.
– Какого американца? – спрашивает Ренни.
– Того мужчину. Он торговец.
Вероятно, он имеет в виду Пола.
– И что он продает? – говорит Ренни, ей смешно. Она ушам своим не верит.
– Друг мой, – говорит доктор Пескарь. – Какая же вы славная!
Напротив отеля есть магазинчик с прессой, Ренни идет туда, минует полки с историческими романами, сплошь английскими, и покупает местную газету – «Квинзтаун Таймс», за ней она и пришла. Она делает это из чувства вины, чтобы хоть чем-то отблагодарить доктора.
С другой стороны, она прекрасно знает, что не собирается делать того, о чем он ее просил. Даже если бы она хотела – не стала бы она бегать по всему острову и приставать к людям с расспросами; мужчины вообще не поняли бы ее намерений, решили бы, что она их кадрит. Всесторонне изучить ситуацию она тоже не может – в здешней библиотеке нет книг; здесь нет библиотеки. Да, она просто ищет предлог, ну и что? Одна из мудростей Гризвольда: «Не можешь сказать ничего приятного – промолчи». Я умираю, вот что ей пришлось бы сказать. Не рассчитывайте на меня.
Она заказывает чай с печеньем и уходит вместе с газетой в гостиную из кожзама. На самом деле ей хочется лечь и отрубиться, и если она уйдет к себе в комнату, то так и будет. Поэтому она борется с собой; здесь было бы так просто только есть и спать.
Англичанка приносит поднос самолично и с грохотом ставит перед Ренни.
– Не знаю, куда они все подевались, – говорит она. Ренни ждет, что она удалится, но женщина медлит. – У нас нет воды. Дадут часа через два, – сообщает она. Снова пауза. Наконец она выпаливает: – Можно дать вам один совет? Не общайтесь вы с этим мужчиной.
– С каким именно? – спрашивает Ренни. Судя по интонации женщины, подразумевается некий сексуальный скандал.
– С тем самым, – говорит англичанка. – Которого доктором зовут.
– Он только хотел показать мне Ботанические сады, – говорит Ренни, сознавая, что лукавит.
Она ждет, что женщина сейчас расскажет ей, что доктор – всем известный совратитель, но та говорит:
– И на деревьях есть знаки. Вы сами можете их прочесть, если, конечно, захотите.
– А что в нем плохого? – спросила Ренни. Теперь она подозревает расовую дискриминацию.
– Сбивает людей с толку, а зря.
На этот раз печенье белое, словно присыпанное песком. Чай снова теплый. Ренни за ниточку вылавливает чайный пакетик. Ей не хочется оставлять его на блюдце – слишком он напоминает дохлую мышь – поэтому, немного поколебавшись, она сует его в горшок с крапчатым цветком.
Колонка редактора посвящена выборам. Доктор Пескарь выглядит в ней не лучше Кастро, Принц Макферсон и того хуже. Если за них хоть кто-то проголосует, то они, скорее всего, объединят силы и сформируют коалицию, и это положит конец столь долго и бережно хранимым демократическим традициям Сент-Антуана.
На первой полосе – репортаж о новом сахарном заводе, который собирается построить премьер-министр Эллис, и статья о ремонте дорог. В ней помещена фотография Эллиса – та же самая, что на всех постерах. Недавно Высший комиссар Канады нанес визит на остров с базы на Барбадосе, в честь него был устроен прием в Доме правительства; Канада выступила спонсором программы для ныряльщиков – охотников за омарами на Сент-Агате, где и проживает большинство участников. Жителям Сонжевиля будет приятно узнать, что Соединенные Штаты внесли дополнительные полмиллиона долларов в фонд устранения последствий урагана, которые будут потрачены на ремонт крыш и восстановление школы. Те, кто все еще живет во временных лагерях или церквях, смогут вернуться в свои дома.
Снова появляется англичанка, с побелевшим лицом и сжатыми губами, она волочит по полу лязгающую алюминиевую стремянку. «Хочешь сделать дело – сделай сам», – сообщает она Ренни, расставляет лестницу, залезает на нее и начинает снимать новогодний «дождик»; ее беломраморные икры в полуметре от головы Ренни. Она ощущает запах женского туалета: раздетого тела, пудры, аммиака. Ренни пытается углубиться в статью о резко участившихся случаях мелкого воровства, но англичанка внушает ей комплекс ленивой эгоистки. Еще немного – и Ренни предложит ей свою помощь и будет обреченно снимать пушистые искусственные цветы, а англичанка укладывать их в потрепанные картонные коробки. Ренни сворачивает газету и удаляется в свой номер, прихватив чашку с холодным чаем.
«ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ К ВАМ ЗАБРАЛСЯ ВОР», – читает она. «1. Держите у кровати фонарик. 2. Купите большой флакон „Байгона“ или любой жидкости против комаров. 3. Посветите фонариком ему в лицо. 4. Пустите струю спрея ему в лицо. 5. Позвоните в полицию и подайте заявление». Ренни интересно, что по их логике будет делать вор, пока вы брызгаете в него спреем, но решила не развивать эту мысль. Как и все советы на подобные темы, эти – одновременно прозрачны и туманны.
Она пропускает рубрику «Духовные поиски», размышляет, не порешать ли кроссворд, но передумывает; ответы даны на странице 10, и она знает, что обязательно подсмотрит. В «Уголке домохозяйки» напечатан лишь рецепт кукурузы во фритюре. Раздел «У вас проблема» ведет мадам Вуаля.
Дорогая мадам Вуаля,
я влюблена в одного парня. Мы оба христиане. Иногда он просит меня поцеловать его, но я читала, что целоваться до свадьбы неправильно, потому что это возбуждает страсть и приводит к сексу. Но он не считает, что секс до свадьбы – это плохо. В Библии сказано, что прелюбодеяние – грех, но он говорит, что секс – не прелюбодеяние. Пожалуйста, объясните мне, что к чему.
Дорогая Взволнованная,
милочка, любовь – это полное проявление личности. Пока ты помнишь об этом, с тобой ничего не случится. Надеюсь, я помогла тебе.
Ренни закрывает глаза и натягивает одеяло на голову. У нее нет сил разворачивать москитную сетку.
«Только не это».
Ренни лежит в постели и думает о Дэниеле. Это бессмысленно, но ведь так всегда и было. Чем раньше она прекратит, тем лучше. Но она продолжает.
Было бы легче, если бы он был козлом, подонком, дураком, самовлюбленным или просто толстым; о, особенно толстым. Это бы придало ей сил. К несчастью, Дэниел худощав. И он любит Ренни, по крайней мере, он так сказал, но в этом нет никакого проку. (Что это меняло? Не так много, насколько понимала Ренни. Она вообще не уверена, что он имел в виду, точнее, что он принял за любовь; скорее всего, это разные вещи.)
Ренни долго думала, что вообще имеет в виду Дэниел. Понять было нелегко, потому что он был не похож на знакомых ей людей. Они говорили про себя, что достигли дна, потом решились на изменения и у них все наладилось. Когда она впервые произнесла при нем эти фразы в разговоре, ей пришлось «переводить» их ему. Дэниел никогда не был «на дне», насколько она могла знать, и, очевидно, ему нечего было «налаживать». И он не думал о себе как о прошедшем через «изменения». На самом деле казалось, что он вообще не слишком думает о себе в обычном понимании. В этом и заключалась разница между ним и всеми остальными: он не думал о себе.
Поэтому Ренни порой было трудно с ним разговаривать; когда она спрашивала его о нем самом, он как будто не знал, что ответить. Напротив, он вел себя так, словно не слышал вопроса. Где ты пропадал последние двадцать лет? На Луне? Возможно, просто в пригороде. Но, похоже, Дэниелу было все равно, где жить. Все равно, что есть и что носить: он выглядел так, словно одежду подбирала ему жена; вероятно, так и было. Он был специалистом, был погружен в свое дело, разбирался только в этом.
Он думал, что Ренни знает то, чего он не знает, а должен бы; он думал, что она живет в реальном мире. Ему было приятно так думать, а Ренни хотела делать е